Чудовище для красавца (СИ) - Троицкая Елена Игоревна "Sariko". Страница 13

— Ах, — мадам Левизия не нашла что сказать в защиту или оправдание. — Полно, сын, пора спускаться вниз, — подобрала юбки и вышла.

Юный лорд с трудом высидел за столом положенный час. Притворялся, что не видит нарочито небрежных действий слуг по отношению к Химемии: салфетку подмочат, на рукав капнут, суп неосторожно поставят, вино на подол нальют. И вроде следовало бы ему, как и матери улыбаться, да неприятно стало, как и отцу, который это безобразие остановил. Одного Пай уволил без рекомендаций, остальные сами вразумились.

Не смотря на нежелание графини есть за общим столом, ей подавали те же блюда что и остальным членам семьи. Затем уносили как были полные тарелки. А она сидела бледной тенью, не отвечала на вопросы, не могла задать своих и смотрела на сына виконта, сидящего напротив. И от такого соседства у юного лорда портился аппетит.

Подали десерт, и Леонар смог покинуть дом.

Онёр ждала его в беседке у розового куста, которому осенняя непогода нравилась больше летнего зноя. Куст цвёл и пах одуряюще прекрасно, собой он дополнял облик скромной служанки и напоминал её прелестные алые губы. Влюбленные обнялись.

— У меня не более двух часов, любимый, — проворковала Онёр. — Давай уйдем, где нас никто не будет видеть.

Они направились к реке, где сладкое журчание успокаивало волнение дней. Немного пахло тиной, сонно квакали лягушки и стрекотали пьяные стрекозы. Они, как и бабочки, в преддверии зимы старались жить последним днём и успеть налетаться перед неминуемой смертью, лишь изредка садясь на сухие травинки осоки и вновь взмывая ввысь.

Укромный уголок склона с одной стороны возвышался песочной насыпью, изъеденный норами ласточек, он больше напоминал обронённый великаном кусок сыра. С двух других сторон любовное гнездышко защищала от ветра и взгляда густая заросль разнотравья по грудь. А впереди открывался вид на заросший берег, облюбованный бойкими мальчишками, любившими поутру удить в кустах рыбу. Благо, сегодня никого не было, и никто не должен был помешать.

Любовники расстелили одеяло, кокетливо подначивая друг друга выровнять края. В корзине служанка принесла вино и фрукты, собираясь по традиции в начале пригубить напиток. Но не успели.

Только Леонар открыл бутылку, как Онёр охнула, а некто позади мужчины вырвал бутылку и закинул далеко в воду. Когда и как успела подойти графиня Химемия Сеа Хичтон, ни один не видел, и не слышал её шагов. Будто ветер принёс, или мракобесы подсобили.

— Да как ты смеешь! — мгновенно напустился на неё лорд, но излить гнев ни словом, ни делом не успел.

Графиня в тот же миг отшатнулась и зайцем с огорода бросилась бежать. Лорд – следом, словно охотничий пес, преследующий добычу. Вот только где гончая не пройдет, прыткий ушастый проскачет. Леонар с оторопью остановился у колючих кустов и нагнулся, с интересом всматриваясь в проделанную брешь. Сумасшедшая уродина проделала в них дырку, часть примяв ковром. Такого поведения, пожалуй, он не ожидал.

— Ты это видела?

Огорошенный Леонар вернулся к любимой женщине, которая показалась неожиданно бледной. Онёр быстро взяла себя в руки и сказала:

— Ой, брось. Она же твоя будущая жена. Ревнует, — а сама подумала: «Знает!»

— Да какая мне она жена! — едва не сплюнул лорд, словно полевой селянин. Помнишь же, почему выбрал именно её.

— Но что же делать, вас с ней поженят.

— Я буду продолжать пытаться отговорить отца. Но, даже если и придется вступить с графиней в брак, Онёр, верь, для меня есть только ты. А к этой, — Леонар брезгливо поморщился, — мне даже прикасаться охоты нет. Возможно, под бинтами струпья, а может гной, и он заразен.

— А, может, извести её?

— Гляжу, ты начала. Твоя работа? Я о слугах.

Главная служанка заерзала и потупилась, признаваясь:

— Думала отпугнуть. Показать, как ей не рады.

— Не из пугливых она, — сын виконта за неимением вина взялся за яблоко.

— А если припугнуть сильнее?

— Как это?

— Ну, — Онёр сжала на своем горле тонкие пальцы.

Леонар аж подавился фруктом:

— Ты о таком даже не думай! Всем всё сразу станет ясно! Не дайте Боги она помрёт, позор на голову семьи Фаилхаит. Заподозрят тебя, и наградой будет плаха.

— А если заказать… Знаешь, тем, кому святого в жизни нет? — Онёр не отпускала идею избавиться раз и навсегда от конкурентки. — Её и лекаря в лесу прикопают, сожгут карету, сгубят лошадей. Никто не сможет доказать, указать на душегуба.

— Онёр, душа моя, ты меня пугаешь. Как можно так спокойно говорить о чей-то смерти? Тем более её накликать!

— Прости, — вновь потупилась Онёр и вздохнула, — я просто сильно тебя люблю. И думаю, ты достоин большего, чем эта калека.

— Мы достойны, — сжал её руки в своих мужчина.

Онёр польщённо улыбнулась и спросила:

— А не расскажешь мне, что в брачном договоре?

— Зачем тебе? Обычный договор.

— Ну, интересно. Иногда бывают очень странные условия.

Леонар колебался мгновение, другое и неохотно ответил:

— Прости, но я права не имею открывать его детали. Даже той, кого так люблю.

Служанка помрачнела, скрывать досаду она умела.

Сухая колючая трава безжалостно хлестала ноги. Даже чулки не защищали от ранящих ударов. Но Химемия не сбавляла темп, с разбега ухнула в заросли борщевика, хорошо уже сушеного. Его сменил жуть какой колючий репейник. К витой изгороди выбралась кикимора обыкновенная, старательно претворяющаяся мумией: вся в репейных головках на сбившихся бинтах, одежда в дырках, в глазах огоньки азарта.

Она проползла под витой изгородью, оставила ей на память кусок платья, зато успела затаиться и разминуться с виконтессой. Графиня знала: столкновение со старшей женщиной поместья ничем хорошим для неё не кончится. Застучали подкованные сапожки, захрустели мелкие камушки на дорожке, и мадам Левизия прошла в сторону фонтана.

Улучив момент, Химемия пересекла дорожку и оказалась в соседних зарослях усыхающих цветов, печально свесивших лысые головки. Пролезла под кусты. Едва не заскулила – шипы розы ножами впились в кожу. Рванувшись раз, рванувшись два, на третий Химемия Сеа Хичтон выбралась и достигла стены.

Прислушалась, кто-то спешил к кустам.

Садовник проскакал вдоль сада и громко забранился на мальчишек, которые розы обломали. Пошел за садовыми ножницами. Химемия выдохнула, поправила маску и сбившиеся бинты, и так ловко и быстро забралась по лазе к чердачному окну, будто не графиня, а домушница.

— Химемия, что за вид? — только и воскликнул Остин.

Ответом ему послужил горестный девичий вздох провинившегося ребенка. Точно такой же, как, когда девочка явилась домой мокрая, в диковинных сережках из ряски и с лягушкой в руках. К печали Остина в этот раз госпожа не за лягушкой вела охоту.

Свежие бинты окрасились в красный и пришлось их бинтовать куда туже обычного. Даже маску, и ту по краям забинтовали. А на голове едва шов не пришлось делать, так неудачно пропорола кожу.

— По что такие жертвы, дитя моё?

В ответ лишь новый вздох. Как объяснить, девушка не знала. Увидела прекрасного юношу и пожелала новой встречи. Она всё поняла, когда почуяла аромат дурного снадобья от гостя «Ласточкиного гнезда». И возжелала быть рядом с человеком, от которого юное сердечко вдруг забилось чаще. Спасти.

— Но он вас не слышит, Химемия. Может, отступитесь? ... Как знаете.

Надев на тело накрахмаленную сорочку, Химемия повозилась и достала платье с меховым воротником – подарок заграничных гостей из мест, где царствует зима больше половины года. К нему не полагались пояса, и оно стекало в пол, скрывая округлости фигуры. А рукава, неприлично длинные и широкие, как у монашеской рясы, могли служить тайником для вора. Расшитые жемчугом подол и центр внешность платья не улучшали. Может, наряд знатные дамы и считали ужасным, зато в спине не жал, а для графини это было главным.

И тут дверь чердака хлопнула, да с такою силой, что на хрупкую женщину подумать сложно. Левизия сама не ожидала подобного громкого вхождения, думала, дверь закрыта, и ударила по ней со всей немалой силой своего негодования.