Танец с лентами (СИ) - Зингер Татьяна. Страница 16

После Люба сменилась на Женю, ну а вместе с той была Алина. Оказалось, что хранить верность — дикая скука; гораздо круче безболезненно расставаться или встречаться сразу с двумя.

О Саше он почти не вспоминал. Иногда, правда, ночами появлялось безудержное желание выглянуть в окно — и ему казалось, будто на лавочке у подъезда, вытянув ноги, сидит она. Но тогда Никита задергивал шторы — прочь глупое наваждение. Саша уехала, Саши нет, Саша никогда не станет прежней.

Ну а дальше вообще завертелось. Папа помог поступить на финансиста в самый престижный университет города — пригодились связи с бывшими сослуживцами. Попутно Никиту взяли на работу в банковскую сферу стажёром, но с намеком на дальнейшие перспективы. Крупнейшие перспективы! Родители съехали, оставив квартиру сыну.

Если бы Альбина — или Марина, кто бы вспомнил — не нашла в залежах старых книг фотографию девочки-гимнастки, ничего бы не произошло. Но она копалась там, пока Никита варил утренний кофе, и прибежала к нему с фоткой в руках.

— Какой классный снимок, Ник! — восторгалась она. — А лента будто выписывает сердечко. Вау! Это твоя знакомая?

Никита вгляделся в фотографию. Девочка улыбалась открыто и весело.

Короче говоря, тем же вечером он отыскал Сашу в социальных сетях и долго рассматривал её профиль. И обомлевал от того, в какую красоту превратилась маленькая птичка, разучившаяся летать. Она не сломалась, не опустилась на дно, как предрекала мама, — она выстояла, приобрела женственности и красоты. В её взгляде плясало пламя.

Дыхание перехватило. Никита был обязан увидеть её вновь!

25.

Почему-то, когда динамики ноутбука оповестили о новом сообщении, Сашино сердце остановилось. Всего на долю секунды, но она почувствовала слабый укол, потерла грудь. Без задней мысли открыла браузер.

Повзрослевший Никита Герасимов смотрел на неё с картинки и улыбался дьявольской улыбочкой. А сообщение до безобразия простое, как если бы они с Сашей переписывались только в прошлом месяце: «Привет! Давно не общались. Вспомнил о тебе и решил написать…»

И что ей на это ответить? «Привет, я тоже о тебе думала (по правде говоря, старалась не думать вообще). Что у тебя новенького?» — или что-то типа того в духе молодежных переписок? Или ответить серьезно: «Добрый день, Никита. Рада, что ты написал», поставить в конце суровую точку, а на вопросы отвечать односложно и безынициативно. Почему он вообще вспомнил о ней?! Разве о ком-то бывшем вспоминают просто так?..

Она трижды набирала и стирала сообщение, перечитывала его про себя и вслух. Отправила и сбежала от ноутбука, закрылась в ванной, умыла пылающее лицо водой.

Никита задавал ей пустяковые вопросы: как дела, как жизнь, чем занимается, на кого поступила. Словно у них не было прошлого, от которого сводило левую ногу. Словно они не пережили первую любовь — одну на двоих. Саша отвечала, спрашивала что-то глупое и безобидное. Они проболтали до полуночи.

«Я позвоню?» — вдруг написал Никита.

«Да», — ответила Саша и уже потом вспомнила, что он не знает её номера. Тогда почему телефон, валяющийся на кровати, зазывно вибрирует?! Как он догадался?! Ах да, номер был в открытом доступе на страничке.

— Привет, — хихикнула как школьница Саша.

— Привет.

Его голос вывел из равновесия. Подскочило давление, кровь прилила к щекам. Голос, полный иронии и нежности, заботы и отчуждения, тепла и безразличия. Голос, знакомый до слез. Голос, доводящий до исступления. Как она могла забыть его?!

— Ты простыла? Очень уж сипишь, — сказал Никита, и Саша надсадно закашлялась.

Какой же он дурак!

Ту ночь она проплакала, обнимая подушку и перечитывая их переписку. А утром он пожелал ей  хорошего дня — так маленькая девочка, когда-то закопанная глубоко-глубоко под маской безразличия, робко показала миру свое личико.

26.

Они договорились пересечься в кафе-баре, и за два часа до встречи Саша ревела, перерывая гардероб. Всё не то! Старье, убожество, серость! Где же то платье, которое произвело бы впечатление? Такое, чтобы одного взгляда было достаточно для капитуляции. Чтобы он мгновенно понял: ей без него жилось отлично, и он очень многое потерял. А туфли, что делать с туфлями? На высоком каблуке она ходить не могла, а балетки или обувь на низком казалась ей недостойной Никиты.

Она остановилась на строгой черной юбке и мятной блузе с цветочным рисунком по вороту. И каблуки одела максимально высокие, какие нашла — сантиметров семь. На запястье нацепила часики на тонком кожаном браслете — главный аксессуар деловой леди.

Никита сидел за столиком у панорамного окна и смотрел в телефон, а Саша застыла, едва приметив его. Ноги подкосились. Так и пялилась через стекло на знакомый профиль и родинку у кадыка. Если бы он повернулся к окну — непременно бы увидел её и, скорее всего, назвал сумасшедшей. Но Никиту не интересовало ничто, кроме мобильного. Одетый в серую футболку, он выглядел невероятно: никакой костюм не сделал бы это тело более привлекательным. Весь рельеф, широкие плечи — у Саши затянул низ живота.

Она пригладила волосы, заплетенные в косу, гордо подняла подбородок. Дверь распахнулась легко, колокольчик звякнул, извещая о новой гостье. Саша прошла прямо к столу Никиты и встала, не зная, как начать разговор. Он поднял глаза.

— Здравствуй, — сказал, мило улыбаясь. — Тебе помочь?

— Привет, Никит…

Она плюхнулась напротив него, вперилась взглядом в закрытое меню, лежащее с краю.

— Сашка?! — в тоне появилось неверие. — Ты ли это?

Она развела руками, мол, какая есть. Не сногсшибательно красивая, но с определенным изюмом — так охарактеризовала её Ира.

— Нет слов. Ты просто вау! — он присвистнул.

Они болтали о полной ерунде и не могли наговориться. Никита изучал её — она ощущала цепкий взгляд, от которого волосы на затылке начинали шевелиться. Он источал нечто такое, из-за чего в Саше заворочались навсегда заржавевшие шестеренки. Туго передвигались, скрипели, застревали, но потихоньку начинали двигаться. Её сердце, оледеневшее навеки, отмирало. Никита пах терпким мужским одеколоном и мускусом, словно весь сотканный из чистой похоти. Саша едва держала себя в руках, чтобы не схватить его и не оттащить в туалет, где попросту раздеть и...

Картинка так ясно встала перед глазами, что Саша покраснела. Никита принял это на свой счет.

— Я тебя чем-то смущаю? — Его тонкие пальцы по-свойски коснулись её запястья.

— Нет. — Саша осторожно отодвинулась. — Здесь как-то душно, не находишь?

Она вся пылала, точно находясь в предсмертной горячке. Никита вдохнул воздух, помешанный с корицей и кондитерской посыпкой, и повел плечом:

— Можем прогуляться.

И они гуляли. Она держала его под ручку, будто имела на него, Никиту Герасимова, самого очаровательного парня на всей планете, какие-то виды. Левое колено тряслось от усталости, ногу свело. Тогда Саша попросту стянула каблуки, становясь меньше Никиты на целую голову. Он удивленно поднял бровь.

— Ноги собьешь, — сказал с заботой.

— Не переживай!

Свечерело, а они бродили по набережной, наслаждаясь бурлением неспокойной реки. Другие парочки, такие похожие и совершенно другие, шли мимо, щебеча о чем-то своем. Одинокие люди курили, всматриваясь в закат. Голоса, лица, смех — всё смешалось этим ненормальным вечером в размытое пятно.

Саша перегнулась через парапет. Высота вскружила голову. Если бы она умела летать — Саша бы непременно рухнула к ледяным водам, чтобы в последнюю секунду взметнуться ввысь. Никита оттянул её от ограждения, прижал к себе. Горячий, жаркий, такой родной, что перехватывало дыхание.

— Ты устала, — не спрашивал, но утверждал Никита. — Поехали.

— Куда? — уточнила Саша, хотя мысленно догадывалась.

В этой квартире на девятом этаже, куда он внес её не руках точно жену, вещи стояли на прежних местах. Разве что Никита заменил телевизор в спальне на плазму и выбросил старые пейзажи, которые когда-то давно украшали коридор. После, уже отдышавшись, она разгуливала по комнатам и вспоминала. Она тут была всего несколько раз в отсутствие взрослых — Никитина мама почему-то невзлюбила Сашу. Почему, ведь та девочка из прошлого, хрупкая и совершенно безобидная, ничего ей не сделала?