Правила боя. Колдун (СИ) - Московкина Анна. Страница 105
- Будто я не знаю. - Менестрель вышел из воды и заплясал босыми ногами. - Холодная зараза! Одну шайку разгромили прямо здесь, на подходе к перевалу. У этих упырей хватило ума вылезти на западный тракт. С ними был маг, его скрутил Борец, правда, перед тем маг убил троих из разъезда.
- Борец не в Инессе?
- От Инессы остались головешки. Уцелел Илнесс, но там как ты знаешь, не слишком много места, кто побойчее и без семейств теперь в Вирице, большинство ловят наемников и магов. Давно ты тут сидишь. Вернулся б в столицу, знал бы сам.
- Как-то не тянет.
- Дело твое. Ерекон подписал договор с гномами из Уралака, те выслали отряд строителей - реставрировать крепость. А сам городок отстраивают колдуны и хордримцы. Шутят, что в следующем году новорожденные будут черноглазые и хитрозадые. Вдов теперь много, и не все отказываются от утешения. А Ильма не вылазит из Вирицы. После того, как Редрин лишил её большей части прав, владычица бьется за остальные на смерть. И Филин уступает. Видно проще отдаться...
- Валья, а...
- Ты действительно хочешь знать? - не дал задать вопрос менестрель. Он плюхнулся на плащ и растянулся на солнце. - Потому если я отвечу, я, может быть, поломаю все планы и тебе, и нашим колдунам.
- У меня нет планов, Валья. Я отказался от поста.
- Серьезно? - менестрель повернул голову, и сквозь солнечные лучи, лезущие в глаза, посмотрел на колдуна.
- Представь себе, только не спрашивай почему.
- Больно надо, ты меня не удивил.
- Ты такой единственный.
- А как же.
Помолчали.
Колдун смотрел на блестящую ленточку речки, где то и дело затяжками вставали белые барашки. А менестрель грелся на солнышке и мурлыкал очередную мелодию, сочиненную в дороге, но так и не проигранную на лютне.
- Поехали со мной. Я рассчитываю за две недели добраться до Туриса. А потом медленно продвигаться к Алак-Луару останавливаясь попеременно в корчмах и борделях. Поедешь?
- И что ты собрался делать в корчмах и борделях?
- Как? Петь разумеется. Ну и все остальное.
- Мы не доедем. Мы сопьемся. - Майорин припомнил количество замков, городков, городов и селений на берегах Туриса. Луарцы любили селиться плотно, на счастье Велмании они так же любили грызться между собой из-за небольших кусков земли, и до восточных соседей добирались не так часто, как могли бы.
- Тогда я оставлю тебя в Сокольем Крыле. Он конечно не совсем на Турисе стоит, но бешеной собаке сорок верст не крюк.
- Шестьдесят. От Туриса до Сокольего Крыла шестьдесят семь верст. Откуда ты знаешь про этот город, Валья?
- Что за секрет, если он есть на каждой карте.
- Не увиливай!
- В Сокольем Крыле, сиречь Арастуре по-луарски, обитает наш знакомый маг - Ивен. Он обитает там с начала лета и, поговаривают, прочно пустил корни.
- И всё?
- А что еще? - улыбнулся менестрель. И Майорину опять показалось, что Валья его дурит. - Если не брать в расчет, что теперь все знают, чей он сын. И чей племянник. И живёт он не один, а с некой девушкой. Так что, поедешь?
- Не уверен.
- Думай. Пойдем в замок, у меня в животе бурчит.
- Хэ! На кусок хлеба надо еще заработать.
- На голодный желудок не пою. Что за бред про творца должного быть голодным! - Валья перебросил плащ через плечо и довольно резво, хоть и прихрамывая, полез вверх. - Это вопиющая глупость! Когда я голоден, хочу лишь кусок мяса и хлеба, какая тут музыка. То ли дело...
Майорин поднимался следом, тоже хромая. «Если так и дальше пойдет, то я и петь научусь», - подумал он и, закусив губу, перестал жалеть больную ногу.
После плотного ужина менестрель все же спел. Он исполнил несколько новых баллад, потом перешел на старые - более светлые.
- Нет, ты погляди, что этот хитрец с ней делает! А сама сидит дура-дурой, хоть бы рот прикрыла.
- Велор, прекрати ворчать. - Майорин отсалютовал кубком вошедшему Билдиру.
- И чего светится! Сколько месяцев она его не видела?
- Вот именно!
- А ты думаешь, он в это время исключительно пел?
Майорин припомнил «по корчмам и борделям» и промолчал. Ему, в общем, было все равно, кто, где, с кем и как. В конце концов, каждый обманывается как хочет или как хочет распоряжается правдой. Моральный облик менестреля волновал его мало, Раджаэль могла убить троих мужиков разом, что говорить о защите чести?
Менестрель же перестал кривляться перед полуэльфкой и торжественно объявил:
- Я хочу исполнить свою новую балладу, и пусть она еще не окончена, но прозвучит сегодня здесь.
Мне к холодной двери не велели ходить
Или трогать железных замков.
Здесь по правилам жить и по правила бить,
Без иллюзий и сказочных снов.
По рожденью мне подали право решать,
По взрослению - мантию вздеть,
Но ехидна судьба и вольна помешать,
Кинув в гордых смирения сеть.
Майорин сглотнул, а потом развернулся и поспешил покинуть замерший в предвкушении зал. Но вслед за ним бросился, догоняя, припев. Четкий рычащий речитатив менестреля перешел в мощный раскатистый голос, сделавший Валью знаменитым:
Спутав карты, смеется над нами судьба,
Ищем выхода там, где он есть не всегда!
Гордо рвемся, как кони из поводов!
У свободных язвы больней от оков!
Струны лютни жалобно стонали под жестокими пальцами.
Колдун быстрыми шагами удалялся от зала. Не много ума у того, кто болтает с менестрелем, еще балладу сложит...
Сложил гад!
Но злости не было. Уже у себя колдун задумался, почему Валья не закончил балладу.
Позже - за полночь, когда Велор волевым решением разогнал свой орден спать, Валья ответил Майорину:
- Баллада это не только история, рассказанная менестрелем. Это замкнутый круг, где конец отвечает на вопросы, заданные в начале. А я пока не знаю, ответов на эти вопросы. Узнаю - закончу.
- Жизнь - не стихосложение! - буркнул Майорин из кресла, он курил трубку и не поворачивался к друзьям, уютно устроившимся за столом в его комнате. Но эльфа с менестрелем это нисколько не смущало. Валья был больше занят вопросами стихосложения и ощупыванием Жаркиного бока. Велор пристальным наблюдением за нахальными пальцами певца. Стоило пальцам сползти на пядь ниже талии, как каратель выдавал старческий кашель, и полуэльфка двигала руку менестреля на разрешенное место. Сама девушка особо не думала, ей хотелось поскорее вытащить Валью из демагогических разговоров и перейти к вещам более конкретным и не менее возвышенным.
Но менестрель никуда не торопился, из-за чего Велор начинал нервничать сильнее и кашлять чаще. С другой стороны ускорять процесс он тоже не желал, потому и сидел тут, наблюдая, как менестрель упоенно дразнит колдуна.
- Жизнь и поэзия не так далеки друг от друга, как тебе кажется. Жизнь поэтична, потому и воспета. А юные сердца, слыша хорошие стихи, вдохновляются на деяния и свершения. Сколько мальчиков отправляются в ратные, ведомые идеей подвигов!
- Или наборщиком рекрутов и хорошей платой за риск.
- Ремесленникам тоже неплохо платят.
- И облагают неплохим налогом. А твоя поэзия только мифотворчество! И не надо мне плести про замкнутую композицию. Про вопросы и ответы!
- Я не плету...
- Кхе!
- Не плету, я стремлюсь объяснить тебе, что это очень важно, важно знать конец истории.
- Все выдумка! Вот и придумай конец! Придумай такой конец, который понравится юным дурачкам, чтобы, когда они надираются в стельку, им казалось, что надираются они со смыслом. Запивая твою чушь дрянью!
- Все-таки ты редкостный хам!
- Кхе!
- Хам.
- Кхе-кхе!
- Велор, ты заболел?
- Я устала!
- Нет, не заболел.
- Тогда прекрати кашлять. Ты знаешь, что я хам, Валья.
- К твоему сведенью я придумал три конца.
- Может, споешь? Кхе...
- Я пошла спать! - разозлилась девушка.
- Спокойной ночи. - Насмешливо пожелали из кресла.
- Жар, подожди... - Валья притянул Раджаэль к себе.