Правила боя. Колдун (СИ) - Московкина Анна. Страница 14

   Девка зачерпнула снег голой ладонью и вернула хулигану подачку. Мальчишка отпрыгнул, но снежок вильнул по немыслимой траектории и угодил в солнечное сплетение. Мальчишку швырнуло назад, он закричал. На крик из лавки выскочил отец, забывший бросить чашку, которую натирал для продажи.

   Но обидчица уже исчезла, а захлебывающийся рыданиями отпрыск объяснить ничего не мог. Гончар на всякий случай прихватил сына за ухо и увел от бесов подальше в лавку, где поручил тому размачивать подсохшие горшки.

   Айрин вынырнула из-за угла и целеустремленно зашагала вперед, не особо выбирая направление.

   Она шла так довольно долго. Солнце за это время покрыло положенный круг и завалилось под снежное одеяло на западе. В Вирице стемнело, загорелись масляными светильниками окна, потом погасли. Ей не было холодно, она не чувствовала усталости. Но когда очнулась, оказалось что ноги ноют, а кончики пальцев побелели. Айрин стояла около их с Майорином дома. В окошечке горел свет. Робкий и дрожащий свет свечи, боящейся каждого порыва ветра. Айрин заглянула в окно, заметила там двигающийся мужской силуэт. Мужчина нервно расхаживал от стены к стене, дымя трубкой. Черные волосы прибывали в беспорядке, будто он раз за разом запускал в них пальцы. Он остановился и сделал ожидаемое движение, стряхивая наваждение.

   Айрин оторвалась от окна, отворила незапертую дверь. Здесь было тепло - натоплено, в печи трещали дрова.

   - Ты меня ждешь?

   - Я искал тебя.

   - Не нашел? - криво улыбнулась Айрин.

   - Нет. Решил, что ты пойдешь домой. Туда где, как тебе кажется, тебя защищают даже стены.

   - До Инессы далеко.

   - Ты провела здесь почти два года. - Он подошел к Айрин и присел на корточки. - Я испугался.

   - Я знаю. - Она коснулась ледяными пальцами теплой шершавой кожи. - Я уже не понимаю, где начинается исток, и где кончается разум...

   - Это был исток, ты только наблюдаешь.

   - Я хотела тебя убить, а не наблюдала. Я и есть исток, Майорин, ты видно просто забыл... Это будто... ты в какой-то миг хочешь одного, а потом сразу другого, но это все равно ты.

   Трещенки на ладонях стягивались, заживая. Пальцы согревались.

   - Пыльно здесь. Почему мы больше здесь не живем?

   - Редрин попросил переехать во дворец, да и жить там удобнее.

   - Тебе. - Горько сказала Айрин, она скучала по этому дому. Скучала по самобытности этих стен. По тому, что можно выйти ночью на кухню и пошарить по полкам, выйти во дворик, посидеть на крылечке. Скучала по домашней еде, приготовленной своими руками, горящей печке, по кухонному одиночеству.

   - Чего ты хочешь? - Прервал ее размышления колдун. Он отошел от нее, отвернулся. - Чем я могу тебе помочь?

   Чуть сутулая спина не выражала ничего, как это обычно бывает со спинами. От того с ней было легче говорить. Айрин подошла почти вплотную, почувствовала запах, родной, привычный.

   - Побудь со мной. Побудь, пока это возможно. - Попросила она, ощущая, как ее дыхание, отражаясь от спины Майорина, возвращаясь к ней теплым влажным ветерком. Отставленная кружка забалансировала на донышке, не устояла и покатилась по столу, упала на пол и раскололась.

   - Хорошо. - Хрипло ответил колдун.

   Нет никакой разницы. Никакой.

   И не к кому бежать. Нет ни Майорина, ни храма, где ей становилось лучше. Есть только холодные безразличные горы и незнакомые люди, которым не откроешь души. Которые не напомнят, что ты еще человек.

   И волчий холод вокруг. Исток согреет ее в любой мороз, но взамен заберет последние крупицы разума. И пусть нет Бересклета, будет другой.

   Кто?

   Ревун посмотрит косо?

   Ошек заругает? Малой обидит?

   Мальчишка карманник в Луаре решит сдернуть кошель у зазевавшейся девки...

   И ему ты отрубишь руку?

   Емела положила ей на плечо горячую ладонь, вдавила пальцы в тело.

   - Не смей. - Услышала Весса в мыслях. - Не смей даже думать так. Ты человек, пусть другой, пусть тебе сложнее, чем им, но ты человек и ты всегда останешься человеком. Помнишь, что тебе сказал Борец?

   Ты наша.

   Еще?

   Не поздно ли?

***

   Говорят, по ту сторону ждут предки, они стоят на другом берегу реки, рассекающей мир живых и мир мертвых, смотрят на поступки своих потомков и решают, кого встречать с распростертыми объятиями, вести к очагу, поить сладким медом. Но бывает так, что придет душа к пустому берегу, и никто не выйдет к ней навстречу, потому как нерадостно ее встречать - больно душа черная.

   Ошек очень боялся, что скоро и он окажется один по ту сторону и никто не затеплит для него очага. А кровь шла горлом все чаще. Он долго кашлял по утрам и утирал окровавленную ладонь снегом.

   - Тебе хуже. - Весса вышла из-за дерева, за которым пряталась. - Тебе надо в тепло.

   - Поздно уж. Следишь за мной?

   - Видела, как в кусты бросился, думала может с животом худо.

   - Лжешь!

   - Лгу. - Согласилась девушка. - Ты у Волчатника еще худо себя чувствовал.

   - Слишком зоркий глаз, бывает, выбивают, а любопытный нос защемляют дверью.

   - Только если к ним не прилагается руки, протягивающей помощь. Я заварю травы, не вылечу, но дышать станет легче.

   - Знахарка что ли?

   Весса улыбнулась и пошла к становищу, где стояли уже оседланные кони.

   - Чего тебе надо? - вдогонку спросил наемник.

   - Ничего, просто мимо не люблю проходить.

   Ошек не очень понял ответ, он боялся бескорыстной помощи, как любой, кто привык искать во всем умысел.

   А эта девка и без того была странной. Не ее ли рук дело - вчерашний странный сон, сморивший весь обоз?

   Может она их опоила?

   Весса, не подозревая о мыслях спутника, взлетела в седло, оправила сумки, разобрала повод.

   - По коням! - крикнул Малой для замешкавшихся.

   - По коням. - Себе в усы повторил Ошек.

   К вечеру они спустились с хребта. Дорога стала положе . В нее влился наезженный Грионский тракт, да и снега здесь столько никогда не наметало, как в горах.

   Пограничную заставу пересекли легко, досматривающие посчитали сани, поглядели в бумаги, взяли пошлину и отпустили в добрый путь.

   Две беженки на санях не привлекли особого внимания, а лишние заводные лошади... Мало ли в лесу случится, падет, волки схарчат...

   Чем глубже уходил обоз в Луар, тем становилось теплее. Снег здесь глядел уже по-весеннему, сырой и жесткий от наста, ложившегося за ночь. В твердой корочке виднелись талые бреши первых капелей, которыми плакали золотые сосны, стряхивая с веток зимнюю шубу.

   Сани по дороге катились сами собой, бодро рысили кони, повеселели обозники. Стоило пересечь границу, как свалилась с глаз тяжелая пелена страха, который в Велмании почти и не замечали. Да только спала, и стало легче дышать. В корчмах говорили на ином языке, по-другому произносили звуки, Вессу веселило, что все жители этой страны будто немного шепелявили и чуть гнусавили. Но стоило ей попытаться примерить на себя их речь, как губы занемели и запутались от незнакомых слов.

   Емела же говорила бойко, легко мешая велманский с луарским, толмачом объясняясь то за Малого, то за Бажая. Купцы даже шутливо предложили вдове работу. Но та отказалась. Обозники ехали в сторону столицы, их несказанно удивило, когда две осиротевшие бабы, слезли в маленькой деревушке на восемь домов.

   - Вот тут моя тетка живет. - Врала Емела, указывая пальцем на занесенный снегом поворот. - Благодарствую за подмогу.

   Весса лихо поклонилась мужчинам. Утром она приготовила Ошеку мех со взваром наказав пить три раза в день.

   Бабы встали на лыжи и заскользили по снегу, увязая на полпяди.

   Обоз пошел дальше, им предстояло еще семь дней пути по Луарским землям, и надо было торопиться, больно сильно пахло в воздухе весной, пришедшей сюда раньше обусловленного срока.

   Село было небольшим, но весьма оживленным. Близь реки их встретила кузница, в которой звонко стучал молот, над крышей курился дымок. Молодуха кузнеца препиралась в воротах с отроком в драной шапке, наказывая ему купить что-то в селе. Отрок отчаянно спорил, притопывая ногой в кожаном боте.