Правила боя. Колдун (СИ) - Московкина Анна. Страница 80

***

   Всё было готово. Две нити натянулись тетивами. Спряденные из шерсти альпаки, нежные светло-бежевые, идеально ровные, хоть сейчас на станок, и выйдет добротный плащ или толстая зимняя рубаха.

   Но выйти должна только смерть. Она приготовила ножницы из черненого серебра.

   Предметная магия любит ритуалы, этим она не сильно отличается от богослужений.

   Женщина распустила волосы, поглядела на себя в зеркало. Потом достала из тайника в стене маленький портрет написанный маслом. Мужчина на портрете был серьезен, но в глазах мелькали бесы.

   Женщина приложила портрет к губам, справила над ним священный треугольник и осторожно положила в огонь очага. Сухое дерево быстро занялось, за ним затрещала холстина.

   Всё было готово.

   Она села перед нитями, аккуратно оправила юбку, разгладила на коленях.

   Ножницы со звоном сошлись. Первая нить лопнула.

   Звякнуло опять. Вторая распалась на два унылых мышиных хвостика, привязанных к краям рамы.

   Женщина отложила ножницы на стоящий рядом столик, облокотилась на спинку стула и закрыла глаза.

   Сердце ровно билось в груди.

   Мужчина на портрете обещал, что будет не больно.

   Удар, еще удар, еще...

   Сердце остановилось.

   Руки сжали друг друга и навсегда замерли.

Глава 20. Тихий берег

  Речка, плещущая у ног, зеленые покатые берега, влажная трава ласкает ступни. Теплые женские руки, лежащие на плечах. Он смотрел вперед на медленное течение реки. Захотелось опустить голову, поглядеть женщине в лицо.

   Но было нельзя.

   Тогда он повернулся чуть в сторону. Под ладонями шелком скользила кожа. На пригорке стоял дом. У дома паслась лошадь, щипала траву, переступала длинными ногами.

   Женские руки поднялись выше, погладили шею, запутались в волосах.

   Он крепче обнял ее.

   Кто это?

   Призрак? Воспоминание? Мечта?

   С реки ползла дымка, потянулась к дому, окутала берег, коснулась ступней. Руки, обнимающие его, сместились к груди. Она с силой оттолкнула Майорина назад.

   Тебе некуда возвращаться.

   Тебя никто не ждет.

   Дымка поглотила женщину прежде, чем Майорину удалось рассмотреть ее.

   Тебя никто не ждет? - спрашивала она из дымки. Без слов, без голоса.

   - Это не так! - закричал он. - Я просто...

   Слова сказаны. - Грустно говорила дымка.

   Дом таял в тумане, речка давно исчезла. От женщины остался только размытый силуэт, она развернулась к нему спиной и неторопливо шагнула в туман.

   - Я хочу к тебе вернуться! - крикнул он. - Постой! Подожди!

   Она действительно остановилась.

   Скрипнули петли ржавых дверей. Но никаких дверей не было.

   - Жди! - умолял он, туман склизко коснулся ног. Майорин невольно отпрянул назад.

   А стоит ли?

   - Прошу тебя!

   Я попробую. - Она зашла в туман. Последнее, что он видел, была прямая спина с пятью овальными шрамами на спине.

   - Айрин! Стой!

   Но туман уже спеленал его своими липкими лапами. Майорин задергался, стараясь вырваться, но руки и ноги были плотно связанны, а в голове гудело.

   - Айрин! - прошептал он прежде, чем туман влился ему в рот и полез внутрь.

   Туман оказался сухим и горячим. Жег небо, въедался в гортань, забил легкие. Майорин попытался откашляться, выплюнуть его, но туман въелся уже слишком глубоко.

   Внезапно получилось. В горло полилась вода, заструилась по лицу и шее. Закашлял.

   - Пей, давай. - Сказал незнакомый хриплый голос. - Глотай же!

   Он глотнул. Кашель усилился. Туман внутри гас. Майорин осторожно разлепил веки.

   - Очнулся. - Резюмировал стоящий над ним человек. Какое-то время колдун пытался сфокусироваться на его лице.

   - Не признал? На еще попей. Сейчас я тебя развяжу. - Человек дал ему еще пару глотков и, отставив кружку, принялся за его путы. Колдун понял, что крепко связан. Его освободитель неловко возился с веревками на запястьях. Он действовал одной рукой, вторая висела плетью, стоило ей что-то задеть, как человек морщился от боли. - Я сначала думал, что ты мертвый. А потом ты начал стонать и с кем-то спорить. И звать мою сестру. Эй, Майорин. Ты онемел?

   Он действительно почти онемел.

   - Филипп?

   - Признал-таки? - улыбнулся Филипп. Колдун кивнул, в худом лице не осталось ничего мальчишеского, Филиппу можно было дать все сорок, седые пряди расчерчивали полосками темные патлы и бороду. Появились носогубные складки, скулы остро торчали под запавшими глазами. - Думаю, я и сам бы себя не признал.

   - Живой значит.

   - Ненадолго. - Филипп справился с веревками. Майорин принялся разминать запястья. - С ногами уж сам. Я устал.

   - Есть вода?

   - Нашу я всю на тебя истратил.

   - Возьми мою. - Раздалось из-за спины. - Я не хочу.

   - Нет, Наля. Хочешь. - Ответил Филипп. - Пей.

   - Я правда не хочу. - Спокойно ответил девчоночий голосок. - Господин колдун, возьмите.

   Майорин обернулся, через решетку соседней камеры к нему тянулись тонкие ручки с деревянной кружкой.

   - Не надо. - Просипел он. Девчонке было едва шестнадцать, на худеньком личике с задорно вздернутым носом блестели круглые синие глаза. Очень похожие на глаза ее матери.

   - Ну и ладно. - Обиделась Наля, убрала кружку и повернулась к соседям спиной, прикрывшись широкими кожистыми крыльями. - Как хотите.

   - Химера. - Майорин обалдело прикрыл открывшийся рот.

   - Полностью сохранившая личность и разум. Налечка, ну не обижайся. - Филипп потянулся к ней здоровой рукой и коснулся крыла. - Я же о тебе беспокоюсь...

   Он слушал, как Филипп утешает плачущую химеру, гладит ее по грязным волосам через решетку и думал, что из одного кошмара попал в другой. Более страшный. Путы на ногах снял сам, и теперь растирал щиколотки и опухшие ступни. Маги не заботились о кровотоке, когда связывали.

   На голове была обычная шишка, во рту не хватало нескольких зубов. Для жизни не опасно.

   Ночью сон вернулся опять. Он одиноко бродил по щиколотку в тумане, поднялся к дому, отворил двери.

   И попал в свой дом в Вирице. На столе лежал забытый рушник, будто кто-то вытирал руки, а потом отвлекся и небрежно бросил куда получилось. Свет из окна падал квадратом на доски пола, около печки просыпались щепки и кудряшки бересты. В комнатах не были заправлены постели, танцевали пылинки в солнечных лучах. Майорин сел за собственный стол, поворошил бумаги. За открытым окном шумела речка, невидимая из-за тумана.

   Он вернулся на кухню, топор стоял прислоненный к стене, как он его и оставил.

   Когда?

   Но колдун был твердо уверен, что последним к топору прикасался именно он.

   За окном текла река с покатыми травяными берегами. Ветер ласкал занавески на окнах. Занавески, которые сшила Айрин. Она долго возмущалась, что окна голые, пока колдун не разозлился и не наорал на нее - по поводу своего устава в чужом монастыре. Айрин надулась и ушла к себе, а следующим вечером на окнах появились отрезы ткани веселого желтого цвета, повешенные на веревочку. Стало уютней.

   К прошлой весне они уже настолько притерлись, что понимали друг друга с полуслова. Он никогда не жил ни с кем так долго. И никто никогда не бил кружки об пол, когда они ругались. Никто до этого не шил занавески. Никто не злил его так часто и так...

   ... по-домашнему.

   Он сел на крыльце, достал трубку. Закурил. Легкий дымок потянулся к туману, путаясь в нем, плутая.

   Лошадь, пасшаяся у дома, услышала что-то, насторожила уши. Взвилась и легко поскакала прочь. Майорин наблюдал за красивым аллюром животного. Туман опять подступил к ногам. Зайти в него что ли?

   Вязкая морось в этот раз была податливей, в ней даже можно было двигаться.

   Разлепить веки получилось с третьего раза. Он лежал на соломенном тюфяке. Повернул голову, вспугнутая крыса оставила после себя цепочку продолговатых какашек. Филипп спал, прижавшись к решетке, Наля держала в ладони его здоровую руку. Девушка укрывалась собственными крыльями. Вчера они многое ему рассказали, большей частью трагическим шепотом, постоянно оглядываясь на каменные стены.