Подожди до завтра - Баскакова Нина. Страница 9

— Тебе обязательно разговаривать в два часа ночи?

— Я выспался. У тебя бессонница. Так почему бы не поговорить?

— Не хочу.

— Это я уже понял. Но мне, правда, интересно знать, чего ты еще боишься, чтоб не наступить на больную мозоль. И в те разы ты про свет забывала.

— Я не боюсь темноты. Сама темнота порой притягивает и интригует. Но, когда просыпаюсь, а вокруг темно, то пугаюсь. Но в те два раза ты меня так вымотал, что я обо всем забыла, — ответила Маша, поворачиваясь набок. — А страхов у меня много. Больше, чем ты можешь себе представить.

— Ты боишься предательства.

— Боюсь, — согласилась она. — Это всегда очень сложно пережить. Тяжело, когда близкие ударяют ножом со спины.

— Ты очень не уверена в себе, поэтому скрываешь свою неуверенность за холодностью и правилами.

— Тебе надо в следователи идти работать. Или психологи. — Маша улыбнулась.

— Больше не злишься?

— Нет. Ты не стал требовать объяснить, что я нарисовала. Просто оценил картинку. Меня это устроило, — ответила она.

— Маш, у тебя есть какие-то планы на завтра? — осторожно спросил Андрей.

— Нет.

— Если завтра я у тебя останусь, ты против не будешь?

— Буду. Это лишнее.

— Чем лишнее? Я буду незаметно сидеть готовиться к учебе. Ты меня даже не заметишь. А в перерывах можно еще чем-то приятным заняться.

— Ты какой-то ненасытный, — хмыкнула она.

— Мы давно с тобой не виделись. А я не из тех людей, которым хватает раз в месяц, — ответил Андрей.

— Я подумаю над этим, — ответила Маша. Андрей подавил улыбку. Другого ответа он и не ожидал. Его пальцы прошлись по шелку ее сорочки, скользя до того момента, как под пальцами не стал ощущаться бархат кожи. — Что ты делаешь?

— Я же не знаю, сколько мне придется сидеть на голодном пайке, — ответил Андрей. — Надо пользоваться моментом.

Он прошелся губами по ее плечу, осторожно отодвигая бретельку сорочки. Маша замерла. Глаза закрыла. Только дыхание прерывистое. И трудно понять нравится ей все это или нет. Андрей же чувствовал, как он теряет контроль. Она его возбуждала слишком сильно. Ее мягкая кожа, ее шелк, волосы, от которых пахло весной. Ему нравилось ее ласкать, чувствовать холод кожи. Хотелось разжечь в этом холодном теле огонь. Передать то, что он чувствовал сам. Ему уже доводилось видеть, на что Маша была способна. Он видел ее, потерявшей контроль, когда она забывала обо всех рамках и правилах, которыми себя обложила. Но Маша упрямо изображала из себя ледышку.

— Тебе нравится, что я делаю или нет? — не выдержал он, отрываясь от ее груди. Маша лишь отрицательно покачала головой. — Значит, это игра в одни ворота. Ладно, а что нравится тебе?

Она посмотрела на него из полуопущенных ресниц. Задумчивый взгляд скользнул по его лицу. В тусклом свете бра было видна, как она облизнула пересохшие губы. Улыбнулась, вызывающе, дерзко. Андрей наблюдал за ее действиями. Ее пальцы прошлись по его груди. Нежные едва уловимые движения. Легкий толчок и он уже лежал на лопатках, а она нависала над ним, стоя рядом на коленях. И вновь вкус страсти и огня у нее на губах, когда она целовала его. С каждой секундой она возбуждалась сильнее. Стоило ему коснуться ее груди, как она сразу отстранилась. Нахмурилась.

— Я тоже хочу играть, а не быть бревном, на котором скачут. Вроде негимнастический снаряд, — хмыкнул Андрей.

— Зато снаряд симпатичный, — проводя рукой по его груди, животу и спускаясь ниже, сказала она. Андрей перехватил ее руку. Переплел со своими пальцами.

— Ты торопишься. Подожди, — он прошелся ладонью по ее телу, обходя грудь, спускаясь к плоскому животу, проходя по бедрам.

Она дернулась, пытаясь отстраниться, когда его пальцы скользнули между ее ног. Но он не дал, продолжая держать ее за руку. Она попала в ловушку, но не успела испугаться. Он знал, что делает, к тому же она была и так сильно возбуждена. Разрядка. Маша попыталась возразить, но он не слушал, продолжая играть, ласкать ее, доводить до того момента, когда хочется забыть обо всем, кроме того сладкого момента, мига, когда тело получает свою разрядку. Возбуждение, что доходит до болезненного пика, и страсть, что заставляет душу совершить полет и вернутся назад в уставшее тело. Когда он ее отпустил, Маша без сил упала на него.

— Придется немного потерпеть, — он навис над ней. Но видимо ей уже было все равно. Видимо, он перестарался.

Утро постучало осенним солнцем, затмевая своими естественными лучами тусклый свет бра. Андрей открыл глаза, щурясь от лучей. Маша лежала у него на груди, обнимая его во сне. Неожиданно, но приятно. Он не удержался и провел ладонью по ее обнаженной спине. Маша подняла голову и сонно посмотрела на него.

— Доброе утро, — он улыбнулся.

— Доброе. — Маша опять положила голову ему на грудь. — Мы вроде вчера ничего не пили.

— Кофе.

— Неправильный кофе. Тебе чай надо пить. Больно ты активный, — пробормотала она.

— М... Возможно. Ты мне нравишься. И ты не Снегурочка. Искорка, — чертя круги по ее спине, ответил он.

— Отстань. Это все глупости.

— Что именно? Мне нравится с тобой «пар выпускать», а ты говоришь глупости.

— Твои слова — это все глупо, — ответила она.

— А что неглупо? — спросил Андрей, ничуть не обидевшись от ее слов.

— Несколько встреч ради того, чтоб заняться любовью, это минута времени в нашей жизни. Не больше. А что значит минута времени? Один миг. Даже все то, что мы с тобой испытываем — это суета. Все проходит. Со временем уйдет новизна, ночи станут не такими жаркими, а ощущения острыми. Потом уйдет желание. Поэтому не надо на это равняться и кичиться. Лед или огонь? Какая, по сути, разница, если все это временно.

— Хм, сильно ты загнула утром в воскресенье. Хорошо. Допустим, это все мнимое и все пройдет. А что тогда для тебя важно? Ты так и не ответила на вопрос.

— Отношения и воспоминания. Поступки. Тебе не понять.

— Почему? Считаешь меня таким ограниченным?

— Да. Ты молодой и глупый. Тебе хочется видеть того, что на самом деле нет.

— Ага, значит, я придумал, что тебе сегодня ночью было хорошо.

— Это лишь потребности тела. Но не того, что делает нас человеком, — она положила руку ему на грудь в районе сердца. — Душа осталась незатронутой. Так что хвастаться здесь не стоит. Ты хороший любовник. Я не спорю. Ты знаешь, как сделать приятное. Очень чуткий и внимательный. И пылкий. По мне, даже слишком. Но это не дает тебе право давать мне какие-либо прозвища. Мы с тобой даже не любовники, мы просто женщина и мужчина, которые спят вместе. Любовники не только спят, но и любят друг друга.

— Даже тут ты себя поставила на первое место, — усмехнулся Андрей. Она села и нашла халат.

— Так и должно быть. Мы с тобой разного уровня. Я старше, умнее, уже знаю, чего хочу от жизни. А ты еще мальчишка. Птенец, что недавно вылетел из гнезда. Сделал пару кругов над ним и кичится, что он опытный ас.

— Что еще скажешь противного и обидного? — спросил Андрей, закидывая руку за голову и наблюдая за ней. Маша подошла к столу. Достала расческу.

— Не вижу, чтоб ты обиделся, — расплетая косу, ответила она.

— Ты добиваешься, чтоб я на тебя обиделся и ушел? — уточнил он. — Я не обижаюсь на глупости, которые говорят большие девочки в плохом настроении. Вот смотрю я на тебя и не вижу разницы между девчонкой с первого курса или такой опытной птицей, как ты. Все вы ведете себя одинаково. Только ты еще меньше капризничаешь.

— Меня еще никто и никогда не называл капризной, — он увидел, как сверкнули ее глаза.

— Значит, я буду первый.

— Ты...

— Хочешь меня выгнать? Мне нравится твой способ приводить доводы. Указательный жест в сторону двери. Тут нечем крыть. Только гордо удалиться, держа спину прямо, — ответил Андрей, все больше веселясь.

— Что ты смеешься?

— Настроение хорошее. Чудесный солнечный день. Может, последний солнечный день этой осенью. Я живой, здоровый. Рядом красивая женщина. Чего еще надо для счастья? М? А то, что ты ворчишь и пытаешься меня уколоть — меня не задевает. Я знаю, что это защитная реакция. Ты саму себя боишься. Боишься, что слишком близко подпустила к себе. Боишься привязаться и разочароваться. А еще и влюбиться. Только тебе это не надо. Вот и пытаешься вернуть вчерашние позиции ко мне на прежний уровень.