Последний обряд (ЛП) - Дероше Лиза. Страница 2

— Есть ли здесь пакеты для страдающих морской болезнью? — спрашиваю я, когда красный взрыв — последняя попытка Марка — поражает самолет.

Красный электрический разряд проносится по всем металлическим поверхностям, и наша крошечная птичка резко пошатывается, а потом все погружается во тьму.

Меня бросает вперед, затем отталкивает назад, так как мы внезапно меняем направление: судя по ощущениям, летим прямиком вниз. Чувство падения отвратительно, как первый спуск на американских горках, и заставляет мое сердце застрять где-то в горле.

Сквозь темноту я вижу, что Гейб начинает светиться, и понимаю, что его руки больше не удерживают штурвал. Он держит их перед собой, и, напрягая слух, сквозь рев двигателя слышу, что он что-то говорит, но не могу разобрать ни слова.

Сила падения прижимает меня к сидению, но я чувствую, как пальцы Люка находят мои. Я поворачиваю голову, встречаюсь с ним взглядом, и мое сердце трепещет. Меня переполняют эмоции, ведь по моей вине он прямо сейчас может умереть. Своей силой я обратила своего прекрасного демона в смертного, и в очередной раз подвергла его опасности. Я смотрю в его глаза, и вовсе не моя жизнь проносится перед глазами. Это его жизнь — его очень короткая жизнь и вся боль, что я причинила ему.

Сияние Гейба освещает крохотную кабину, и внезапно визг двигателя замолкает. Я смотрю вперед и вижу, что одну руку он вновь держит на штурвале. Другой — тянется к переключателю и щелкает.

Самолет покачивается, отбрасывая меня на Люка. Я оглядываюсь назад, но он все также пристально смотрит на меня. Я хочу дотронуться до него, коснуться его лица и сказать, что люблю, но мои внезапно отяжелевшие руки прижаты к бокам. Отчаяние гложет изнутри. Так не может продолжаться. В любую секунду мы можем стать кратером в земле. В любую секунду я могу убить его.

Мое сердце сжимается от силы падения, от воспоминаний. Слеза катится из уголка глаза и приземляется на руку Люка. Только после этого он закрывает глаза, его лицо искажает гримаса боли. Когда он открывает их снова, они влажные, серьезные и прекрасные.

Все это длится лишь мгновение, но боль утраты, что читается во взгляде Люка, кажется, никогда не исчезнет.

Гейб рычит, и я уверена, что видение сбывается. Не тот образ, который посетил меня после молнии в голове — белые облака, голубое небо — но достаточно близкий.

И в этот момент скрежет искорёженного металла и рев двигателя возвращают меня к реальности. Чувство падения прекращается, я смотрю вперед и вижу, что Гейб вернул контроль. Его сияние исчезает, и вспышка огней системы управления оповещает о работе самолета. Как только мы начинаем подниматься, Гейб бросает через плечо полный тревоги взгляд.

— Извините. Немного потрясет.

Люк отпускает мою руку и отводит взгляд, и все, что только что произошло между нами, закончено.

— Дерьмо, — бормочу я.

***

Мы взлетаем в тишине, и я так сильно хватаюсь за край сиденья, что разрываю шов. Наконец, самолет выравнивается, и я бросаю косой взгляд на Люка, прижавшегося к сидению с моей стороны. Он делает все возможное, чтобы игнорировать меня, пока я пытаюсь сдержать тошноту.

— Дай мне взглянуть, — еще раз говорю я, указывая на него.

Его челюсть сжимается, и он смотрит прямо перед собой.

— Не на что смотреть.

Через дырку в его футболке я вижу окрашенную в красный цвет кожу с белыми пятнами, которые, несомненно, скоро станут волдырями.

— Пожалуйста, — говорю я, ловя его взгляд.

Мгновение он удерживает мой пристальный взгляд, а затем сдается и поднимает руку, чтобы я могла лучше рассмотреть. Подпаленные края его футболки уже начинают прилипать к ране. Я осторожно отодвигаю ткань и поднимаю ее, чтобы осмотреть сожженную область, и мое дыхание перехватывает, когда я вижу, «сувениры» из последней поездки в Ад.

Большую часть его груди и спины покрывают гладкие розоватые шрамы.

Слезы жалят глаза, ведь я знаю: в этом моя вина. Они никогда бы не смогли достать его, если бы я любила его сильнее. Он был человеком, отмеченным для Небес. Если бы я в него верила, он бы никогда снова не стал демоном, и Ренориан не смог бы затащить его обратно в Ад.

Я смахиваю слезы. Они не помогут.

Я аккуратно вожу пальцем вокруг красного участка, и он вздрагивает, а тело покрывается «гусиной кожей». Его кожа горячая, а центр ожога темно-красный и уже начинает источать прозрачную жидкость.

— Это ужасно.

— Это просто ожог. Все будет в порядке, — отвечает он с мужественным выражением лица, и опускает свою футболку.

С разбитым сердцем я отодвигаюсь на свое место и смотрю в окно, пытаясь сдержать слезы. Не могу винить его в ненависти ко мне. Я причинила ему боль и не заслуживаю ничего другого.

Вдали сверкает молния. Но помимо нее и угольно-серых облаков больше ничего не видно. Мы совершенно одни.

Это жутко, но, несмотря на то, что мы летим над землей в этой крошечной консервной банке, я чувствую себя в безопасности. Я смотрю на Гейба, который прислонился лбом к окну. Действие адреналина, который придавал сил во время побега, прошло, оставив меня пустой и обессиленной. Но я до жути боюсь закрывать глаза… потому что видения…

Я чуть не подскакиваю от испуга, когда самолет покачивается, и понимаю, что мои глаза закрыты. Я хватаюсь за спинку сидения Гейба и подаюсь вперед.

— Почему мы не могли полететь обычным рейсом?

— Небольшую группу в маленьком самолете защитить легче. И если ты не собиралась использовать Влияние, чтобы убедить экипаж коммерческого самолета изменить курс полета, то Марку осталось бы просто ждать нас в аэропорту прибытия.

Я вообще не хочу использовать Влияние, не говоря уже о том, чтобы угнать самолет.

— Хороший план, — говорю я. Самолет снова покачивается, и у меня внутри все сжимается. — Сколько еще лететь?

— Еще часов пять. — Он бросает на меня оценивающий взгляд через плечо. — Выдержишь?

— Конечно, — лгу я. — Куда мы летим?

Он наклоняется вперед и что-то ищет в чем-то похожем на бардачок на консоли. Затем вытаскивает белый конверт и вручает его мне. Я открываю его.

Сверху лежит удостоверение личности Люка. Отдаю ему его. Судя по данным, он — Дэймон Блэк. Смотрю на свое. С блестящей поверхности водительского удостоверения, выданного в штате Флорида, на меня смотрит мое улыбающееся лицо. Улыбка — такая же фальшивка, как и имя. Колби Блэк. Не я. Также в нем говорится, что мой восемнадцатый день рождения был 12 апреля. Вранье.

Он был 22 августа, и из-за похорон Тейлор прошел, словно в тумане.

Тейлор умерла. Моя лучшая подруга. И это моя вина.

Лилит убила ее. События, произошедшие с момента ее похорон и заканчивающиеся поездкой с Люком и Гейбом в аэропорт, я запомнила неясно, как сквозь сон.

Снова прислоняюсь к окну и концентрируюсь на дыхании. Полет проходит спокойно, и я откидываю голову назад на сиденье и закрываю глаза, зная, что не усну, но мне необходимо успокоиться. Но это не помогает, ведь в голове роятся мысли.

Рука Люка задевает мою, и я смотрю вверх.

— Ты в порядке? — Сквозь гул двигателя доносится его тихий голос.

Что-то в его голосе беспокоит меня. Я киваю, хотя это ложь. У меня далеко не все в порядке. Сегодня вечером я пошла к Люку в квартиру, чтобы сказать, что люблю его. Но объявился Рен.

Он сообщил Люку, что он и некоторые другие хотят начать восстание против Люцифера… и попросил нашей помощи. Затем в парке появилась Лилит, и все пошло к черту. Буквально.

Я никогда не говорила этого. Никогда не говорила ему о своих чувствах.

А теперь не могу. Он не хочет быть здесь… со мной. Он сам сказал это. И я его не виню. Если бы и я могла не быть со мной, то ушла бы.

Я глубоко дышу и пытаюсь замедлить трепещущее сердце и беспокойный разум, но не выходит. Память возвращает меня к самолету и тому, как мы в него попали — из-за бесконечного списка неправильного выбора.

Я вытаскиваю iPod из сумки и вставляю наушники, затем прилагаю все усилия, чтобы расслабиться, когда Алиша Киз говорит мне, что «все будет в порядке». (Alicia Keys — американская певица, пианистка, автор песен, выступающая в стилях ритм-энд-блюз, соул и неосоул, лауреат четырнадцати наград «Грэмми». Строка из песни «No One» — прим. пер.)