Семь горных воронов - Алхимова Ванда. Страница 26

Горцы встали лагерем у стен Тамврота, и два неразлучных брата в тот же день присоединились к своим. Миледи не возражала. Считала, что Дикий и Красный лучше будут чувствовать себя среди равных, чем среди лордов Эннобара, пусть даже ведущее место в командовании там занимал их старший брат.

К вечеру подъехали и ратники из Приморья: сорок тысяч загорелых всадников и двадцать тысяч веселых чернокудрых пеших солдат, тащивших с собой свирели и дудки. Приморцы расположились лагерем рядом с Воронами, и уже скоро между ними завязалось общение: воины поддразнивали друг друга и восхваляли свою родину, выставляя в нелепом виде обычаи и привычки других.

На прощальном ужине Эннобар был весел, раздал множество наград, а пообещал еще больше.

Пир проходил в нескольких залах, потому что в один все прибывшие знатные воины не поместились. Взамен себя управлять делами Эннобар оставлял королеву и лорда-канцлера, а место Старшего Ворона занимал его Мудрый брат. Все они сидели на пиру за одним столом и слушали застольные речи Принца менестрелей и придворного филида.

Хмурился только Прент. Его заботило, что ответ из Озерного королевства до сих пор не пришел. Эннобар утром заявил, что ждать больше не имеет смысла: наверняка войска Рода Озерного подойдут сразу к границе, а от возражений старого лорда просто отмахнулся.

— На дорогах неспокойно, скорее всего, гонец просто запаздывает, — заявил Эннобар, прикладываясь к кубку. — Какой смысл ждать да осторожничать? Даже если Род Осторожный не пришлет войско, все равно перевес на нашей стороне, и Бресу не поздоровится.

Прент не стал отвечать и покинул праздник задолго до окончания. Рано ушла и миледи Воронов, перед уходом окинув взглядом своих сыновей.

Старший Ворон сидел рядом с Эннобаром, Мудрый занимал место рядом с братом. Гордый пил вместе с Роландом, а Красный и Дикий пировали за столами среди воинов лорда Кайси. И только Младшего не было видно. Миледи недовольно поджала губы, но решила не портить прощальную ночь с Ройле, а потому поскорее удалилась в свои покои.

Тем временем Младший Ворон продирался через толпу слуг у дверей в Зал Пиров. Он подошел к группке музыкантов, певцов и шутов, которые ожидали своей очереди. Среди них он увидел Эйнли. В простом синем платье девушка стояла в сторонке, глядя в стену грустными глазами. Младший остановился рядом с Эйнли и слегка поклонился.

— Это вы, — прошептала девушка, опустив глаза. Голос у нее задрожал.

— Да, вот, искал тебя, — пробормотал Младший. — Послушай, Эйнли… Я бы хотел с тобой поговорить, но где-нибудь подальше от этого шума.

Эйнли кивнула, и они двинулись по коридору, погруженные каждый в свои мысли. Младший Ворон выглядел очень несчастным и, казалось, боялся смотреть в сторону девушки.

Наконец они забрели в небольшую проходную комнатку, где обычно пряли служанки, но сейчас не было никого, кроме одной старушки, дремавшей в углу на скамеечке.

— Завтра утром мы уходим в Лугайд, — сказал Младший.

— Я знаю, — тихо ответил Эйнли.

Повисла пауза.

— Я буду вас ждать, — совсем тихо сказала девушка.

Щеки и даже уши у нее залились густым розовым румянцем. Она смотрела в пол, не решаясь поднять глаза на Младшего.

— Именно меня? — глупо переспросил тот. Он тоже смотрел в пол.

— Да, — ответ был таким тихим, что Младший его скорее угадал, чем услышал.

Снова наступило молчание, нарушаемое только посапыванием старушки.

— Могу я попросить у тебя что-нибудь на память? — наконец выдавил Младший.

Тут они словно по сигналу подняли лица и впервые открыто посмотрели друг на друга. По Эйнли было заметно, что она едва сдерживается, чтобы не расплакаться. Девушка молча провела руками по груди и плечам, потом дотронулась до густых русых волос, заплетенных в косы, красиво уложенные вокруг головы и покрытые широкой кружевной лентой нежного голубого цвета. Эйнли сняла ленту и протянула ее Младшему Ворону.

Тот принял подарок: руки ласково коснулись легкой ткани, пальцы прошлись по ленте, а потом Младший бережно сложил ее и убрал за пазуху.

— Эйнли, — произнес он, собравшись с духом. — Я хочу сказать, что всегда буду тебе верным другом.

Еще никогда Эйнли не казалась Младшему такой красивой. Юноша вдруг отчетливо представил, как они вместе идут по цветущим лужайкам в окружении серых скал, как ярко светит солнце, а Эйнли держит его за руку, губы смеются, и можно в любой момент наклониться и поцеловать ее.

Младший покраснел от этих недостойных мыслей, но тут вдруг Эйнли быстро протянула вперед свою белую руку и слегка прикоснулась к его кисти. От этого прикосновения по всему телу Младшего побежали мурашки, он хотел податься вперед, но тут старушка в углу громко всхрапнула и забормотала во сне.

Эйнли и Младший в испуге отпрянули в разные стороны, да тут еще в коридоре послышался какой-то шум.

Украдкой глядя друг на друга, они возвращались обратно, пытаясь взглядами высказать все, что не могли произнести вслух. Большие синие глаза Эйнли горели, и в них было так много всего, что Младший Ворон почувствовал, как его горло сжал спазм. Ему захотелось схватить ее за руку, прижать к себе и сказать все, что мучило его сейчас.

Но в коридоре сновало слишком много народа, да и обстановка была совсем не подходящей. Младший проводил Эйнли до дверей в Зал Пиров, еще раз поклонился ей и пошел к себе. Через два шага он не выдержал и обернулся: Эйнли смотрела ему вслед, равнодушная и чужая всей суете вокруг. Девушка казалась статуей из королевского сада, маленькой сиротливой фигуркой лесной феи, на которую вот-вот упадут первые снежинки. Из глаз Эйнли катились слезы.

Младший понял, что сейчас и сам расплачется самым позорным образом. Он бросился бегом к себе, чтобы спрятаться ото всех и пережить свои мучения молча и в одиночестве.

Гордый подал слуге кубок, чтобы тот снова наполнил его, а потом сразу опрокинул в себя, ополовинив за несколько глотков.

— Как меня достал Прент, — сказал он, навалившись на плечо Роланда, который уже заметно опьянел и тупо смотрел в блюдо с дичью.

— А, брось, все старики осторожничают, — отмахнулся Роланд. — Как думаешь, уже прилично уйти?

— Ну-у… — Гордый огляделся. Пир кипел: Эннобар кивал тостам, Эйнли пела громкую военную песню на постаменте, горцы возбужденно орали, то и дело вскакивая со своих мест. — Можно и уйти. А ты куда торопишься?

— К девочкам в «Замок Луны», — заулыбался Роланд. — А то пока война закончится, месяц точно их не увидим.

— Собираешься выдать им аванс на месяц вперед? — ухмыльнулся Гордый.

— Все, что у меня есть. — Роланд пьяно прижал руки к груди. — Тем, кто достанется. А то ж они небось подерутся сегодня — кому тебя ублажать перед разлукой.

— Мне все равно. Какая первой подвернется, ту и возьму, они все одинаковые, — пожал плечами Гордый, обегая взглядом зал и иногда задерживаясь на знатных дочерях лордов. — Женщины для меня не значат ничего. Всегда найдется та, что влюбится в тебя по уши, будет бегать за тобой хвостом и скулить о вечной любви, читать глупые стихи и вздыхать при луне. И так, и сяк перед тобой вертеть задницей. А потом, когда ты ей дашь то, чего она хочет, начнутся неприятности: слезы, рыдания, истерики, всякие сопливые визги про то, что ты ей обещал. Хотя ты ей ничего не обещал.

— Ну ты и засранец, — ухмыльнулся Роланд.

Гордый снова пожал плечами и допил вино.

— Нет. Как ты видишь, я сплю со шлюхами, а не с порядочными девушками или чужими женами. Идем?

Покачиваясь, Роланд встал и оперся на его плечо. Так, в обнимку, они пошли по залу. Проходя мимо стола горцев, Роланд кивнул на них:

— Твои земляки. Твои братья тоже там.

— Баранье стадо, — скривился Гордый. — Плевал я на них. Мои братья — наши парни из казарм и ты. А не эти идиоты.

Войско выступало с рассветом. Эннобар, Роланд, Старший и Гордый Вороны ехали впереди королевских гвардейцев.