Цена жизни (СИ) - Коган Мстислав Константинович. Страница 11

С одной стороны мы могли натолкнуться на заблудившегося контроллёра. Тогда, в принципе, всё само собой объясняется. Всё, кроме одного: почему же он нас не слопал. Итак сытый был. Ох, что-то сомневаюсь я в этом...

С другой стороны, нас могла загипнотизировать сама аномалия. Однако, сей вариант был ещё более сомнителен. Ну не слышал я никогда об аномалиях гипнотизёрах, и всё тут...

Вывод был очевиден. Оставаться здесь нам долго нельзя.

Щенок до сих пор был без сознания, и судя по его болезненно бледному лицу ещё долго не собирался приходить в себя. Несколько крепких пощёчин на его никак не подействовали, обливание холодной водой из фляжки тоже не помогло. Уж не помер ли он со страху.

С замирающим сердцем я пощупал его запястье...

***

Нам нужна помощь! - орал в рацию майор Куценко, пытаясь перекричать грохот нескольких пулемётов.

- ... я плохо слышу вас майор, ... что у вас там твориться ... - хрипела рация в ответ.

- Звери словно обезумели... Толпами лезут на блокпост... С ними мертвяки... Штук сто не меньше... Из леса прут всё новые... Чёрт знает что твориться... Один из бойцов слетел с катушек... начал стрелять по своим... Нам нужна поддержка... Срочно...

- ... держитесь майор, подкрепление уже в дороге... Расчетное время прибытия пятнадцать минут...

Один из пулемётов в последний раз надрывно прогрохотал и затих...

Среди грохота пулемётов стали слышны глухие хлопки пистолетных выстрелов.

В следующую секунду заглохли сразу два орудия.

К майору подбежал разгорячённый, обливающийся потом, но в тоже время мертвенно бледный боец.

- Трищь майор, у нас кончаются боеприпасы. Ещё минуты две-три, и монстры ворвутся на территорию блокпоста...- на одном дыхании выпалил он.

- Отступаем - хрипло сказал Куценко.

Солдат рванулся было обратно, но в следующую секунду его срезали метко пущенной автоматной очередью. Стрелял кто-то из его бывших сослуживцев.

И тут блокпост захлестнула очередная волна взбесившихся тварей. Они рвали на части оставшихся в живых солдат, метались по территории блокпоста. Несколько слепых собак рванулись к майору, в надежде полакомиться свежим, никем не тронутым, мясом.

Однако гипотетический ужин тоже не собирался сидеть, сложа руки. Грохнуло два пистолетных выстрела, и одна из собак повалилась на землю. Брызнула тёмная, горячая кровь, и твари, словно забыв о существовании Куценко, бросились добивать бывшего товарища.

Майор рванулся, было прочь, решив воспользоваться замешательством тварей, но далеко уйти ему не дали. Не успев пробежать и десяти метров, он увидел, как из маленького кирпичного домика, стоявшего чуть в стороне от дороги, вышли несколько мертвяков. Промычав что-то нечленораздельное, один из них медленно побрёл в сторону убегающего майора. Прогремело ещё несколько выстрелов. Одна пуля угодила монстру в плечё, заставив того развернуться почти на 180 градусов, другая продырявила ногу. С глухим хрустом раздираемой гнилой плоти он повалился на горячее асфальтовое полотно... и затих. Вокруг его головы медленно расползалось тёмно-бурое пятно.

Прогрохотало ещё несколько беспорядочных выстрелов, а потом пистолет майора затих... В гулкой тишине, нависшей над опустевшем блокпостом раздавалось лишь тихое чавканье, да откуда-то со стороны дороги доносился быстро удаляющийся топот... Да ещё где-то на востоке медленно но верно нарастал гул вертолётных винтов...

Щенок

Пацан был живее всех живых, просто потерял сознание. Другое дело, что случилось это очень не вовремя. Тут рядом черти что твориться, а мы тут полежать решили... Умаялись.

Для верности я отвесил ему ещё парочку весьма увесистых пощечин, скорее от злости и бессилия, нежели из желания привести его в сознание. Они практически никаких результатов не принесли, разве что на меня вылилась очередная порция болезненных стонов.

Шестое чувство подсказывало мне, что сваливать нужно немедленно.

Собравшись с силами, я, недолго думая, взгромоздил бесчувственного пацана себе на спину и медленно побрёл прочь от этого места.

Последние лучи зеленоватого солнца, сумевшие пробиться сквозь тяжёлую свинцовую завесу, освещали чёрные верхушки деревьев. День догорал, и медленно, но верно скрывался за горизонтом, а из придорожных кустов, вместе с клочками белого вечернего тумана начинала выползать неторопливая тьма. Она окутывала мир своим призрачным пологом, под которым он менял свои очертания, открываясь внимательному наблюдателю с совершенно другой стороны.

Тишину, нависшую над дорогой, нарушало лишь похрустывание гравия под подошвами наших ботинок. Шлось легко. Тяжёлая ноша, ещё полчаса назад беспощадно давившая на плечи, наконец-то пришла в себя и изъявила желание передвигаться самостоятельно...

Внезапно щенок остановился. И грустным голосом сказал: «Дед, а дед, может привал устроим».

- Нет уж, - ответил я - Ты потерпи чуть-чуть. Тут уже до границы зоны рукой подать.

- А поточнее можно? - с непонятной надеждой в голосе спросил пацан.

- Метров пятьсот-шестьсот, не больше, - сказал я, мысленно прикинув расстояние между моей полянкой и дорогой, - Там и передохнём.

После этих слов лицо Щенка приобрело жалостливо-просящее выражение. Скорее всего, он пытался давить на мою совесть, которую я благополучно где-то давно позабыл. Помучавшись так несколько минут, парень понял, что таким образом он не добьется ничего. Ну, нету у меня совести, что ж тут поделаешь?

Осознав это, он, видимо, решил переключиться на мысли, заслуживающие большего внимания. Постепенно его лицо преображалось, всё больше и больше приобретая оттенок задумчивости. Вскоре на нём стали угадываться следы нешуточной внутренней борьбы. Было видно, что пацан очень хочет что-то спросить, но в то же время почему-то боится. В конце концов, любопытство всё же взяло в нём верх, и Щенок слабым прерывающимся голосом буквально выдавил из себя вопрос, мучивший его на протяжении целых пяти минут.

- Дед, зачем ты меня тащил тогда из аномалии? - спросил он. - Сам ведь погибнуть мог?

-Нуу... Понимаешь...- только и смог выдавить я в ответ. И умолк. Потому что нечего было сказать...

Действительно, зачем я всё это делал: спасал его от собак, тащил из аномалии, а затем ещё и на собственном горбу. Тогда это всё делалось машинально, как само собой разумеющееся. Раздумывать над вопросами, зачем и почему просто не было времени. Однако сейчас они всей своей тяжестью упали на мою, и без того больную, голову.

Ведь я раз десять мог погибнуть, пока вытаскивал Щенка из передряг, в которые он по собственной глупости умудрился угодить.

Можно ведь было разбежаться с ним ещё у домика лесника. Вот только совесть, почему-то не позволила этого сделать.

Мои размышления прервал громкий утробный вой нескольких десятков звериных глоток, прилетевший откуда-то с юга. Он медленно, но верно заполнял собой всё вокруг, и негде было укрыться. Казалось там, впереди, бушует, пока ещё не видимый нами, океан чудовищной силы, готовый в любое мгновение обрушиться на вставшую у него на пути преграду. Однако наваждение длилось недолго. Спустя несколько мгновений вой смолк, прерванный глухой трескотнёй пулемётных очередей. Началось…

Не успев ещё до конца разобраться, что же именно произошло, я схватил пацана за шкирку и поволок в густой ельник, стоявший по обе стороны дороги.

Одним гигантским прыжком перемахнув через придорожную канаву, мы поспешили углубиться в лес. Бежали, практически, не разбирая дороги. Колючие зелёные ветки немилосердно хлестали по лицу, покрывая его сетью тонких царапин. Жёсткие еловые корни, казалось, сами выползали из земли, пытаясь уцепиться за наши ноги. Даже воздух , будто бы сгустился в судорожной попытке не пропустить нас дальше.

Мои дыхательные резервы уже подходили к концу, когда вдруг плотная еловая стена перед нами расступилась, и мы вывалились на маленькую круглую полянку, покрытою густой зелёной травой.