Его девственница (ЛП) - Пейдж Сабрина. Страница 27
На секунду, я задумываюсь. Профессор Райан сказал, что мы можем описать грех в метафорической форме. Не обязательно буквально. Похоть может быть связана со многими вещами, которые не связаны с сексом, вроде, как мое желание выбраться из тюрьмы моего родного города и моей семьи.
Но это кажется слишком интимной темой, чтобы позволить профессору Райану прочесть это, даже если он может в точности понимать, о чем я говорю, так как он знает Саус Холлоу и моего отца. Тем более что он прошел обе эти тюрьмы. Он понимает, как они могут душить – по крайней мере, я думаю, что он понимал это.
Именно поэтому это ощущается как что-то слишком личное, чтобы писать об этом.
- Нет, я не могу, - шепчу я.
- Ну, хорошо. Похоть, - продолжает Луна. – По крайней мере, ты чувствовала к кому-нибудь влечение, да?
Влечение. К профессору Райану.
Это даже не влечение.
То, что я чувствую к нему – это похоть в чистом виде.
Он потребовал больше огня и страсти от моего сочинения, а я притворилась, будто у меня большой опыт, хотя это совсем не так.
Я должна преподать ему урок за дачу мне такого греха. Если он хочет больше огня и страсти, я дам ему их столько, что он не будет знать, что ему с этим делать. Если он думает, что мне будет неудобно писать о страсти, я должна дать ему что-то настолько пошлое, чтобы ему самому стало неудобно.
Я могу это сделать, говорю себе.
Сделаю.
Итак, я никогда прежде не писала о сексе, поцелуях или о том, как персонажи держаться за руки. Ну и что?
Я могу сделать это, решаюсь я.
- Что за взгляд? – спрашивает Луна.
- Ничего, - отвечаю я автоматически.
- О, ну да. Это что-то, - говорит она, смеясь.
- У меня просто есть идея.
Страшно неправильная, страшно испорченная, страшно греховная идея.
14
Габриэль
С нетерпением жду.
Зачем, черт возьми, я побудил ее на нечто подобное, для чего подначил ее написать что-то вроде…
Что-то вроде этого.
Я смотрю на ее сочинение. Сижу на заднем крыльце моего дома, просматривая задания на неделю. Я оставил ее сочинение напоследок, потому что хотел насладиться им.
В принципе, я специально взбесил Пьюрити, так почему мне стоит ожидать чего-то другого?
Идите и опирайтесь на ваш обширный опыт.
Именно так я и сказал ей.
Теперь я сижу здесь и читаю материал, который она предоставила мне, с твердым, словно гранит, членом, и задаюсь вопросом, какого черта наделал. Возможно, я открыл ящик Пандоры, и это не то, что теперь можно возвратить обратно.
Возможно, я перешел черту.
Определенно перешел черту.
Я играю с огнем, когда дело доходит до этой девушки. Даже если ничего и не произойдет между нами, наши перебранки опасны. Влечение к ней опасно. Я не настолько глуп, чтобы не думать о том насколько это безумно безответственно. Рациональная, взрослая часть меня понимает: будут последствия, если я перешагну черту. Я могу потерять работу.
Но все же это я тогда в классе подтолкнул ее к написанию чего-нибудь сексуального типа этого. Подтолкнул ее к написанию чего-нибудь сексуального типа этого для меня.
Именно я побудил ее сделать это, поэтому во всем виновен лишь я.
Но ведь, она сама выбрала способ справиться с заданием, не так ли?
Я думаю о нем ночами. Его губы, словно перышки, скользят по внутренней стороне моего бедра, тепло его дыхания напротив уха, его вкус на моем языке.
Я думаю о нем ночами, пока пальчиками скольжу между ног.
Я думаю о нем, и понимаю, что он никогда не будет моим.
Я думаю о нем, и знаю, что он уже принадлежит мне.
Я просил огня, и сам же напоролся на его пики. Вопрос в том, что мне теперь делать?
Я знаю правильный ответ.
Уместным ответом будет написать девушке объективный отзыв, а затем остановиться на этом. Я должен оставить ее в покое.
Объективно, ее сочинение неплохое. По правде говоря, лучшее из предоставленных учениками класса. Написание поэтическое и лирическое, как и во вступительном сочинении, которое она приложила, подавая заявку в мой класс. В этом отрывке присутствует искра, которой не было в предыдущих работах Пьюрити.
Я должен просто оставить отзыв и остановиться на этом. Всего лишь честный отзыв.
Так будет правильно. Профессионально.
Для этого потребуется проигнорировать то, что она написала это специально для меня.
Я говорю себе, что останусь объективным. Отнесусь к этому как профессионал и буду соблюдать соответствующее расстояние.
Я уверяю себя, что остаюсь объективным, даже когда моя рука ползет к молнии моих брюк. Даже когда читаю ее сочинение, пока моя ладонь движется вверх и вниз по моему члену. Я убеждаю себя, что ключ к успешному завершению этого семестра с ней – это соблюдение профессионального расстояния и объективности.
Говорю себе, что соблюдаю достаточное расстояние, даже когда представляю ее на коленях между моих ног, пока я читаю ей газету вслух. Даже когда представлю, как она оборачивает свои губки – горячие, влажные и идеальные, как и все остальное в ней, вокруг моего члена.
Говорю себе, что фантазии не имеют ни какого значения, даже когда моя рука движется вверх и вниз по всей моей длине, пока другой рукой я держу ее сочинение. Фантазии ничего не значат.
Я говорю себе, что они не так уж и важны.
И это действительно не так уж и важно – по крайней мере, до тех пор, пока я не кончаю на сочинение Пьюрити.
Блядь, блядь, блядь.
Как, черт возьми, это произошло?
Я совсем уже, блядь, чокнулся, убеждая себя, что это не так уж и важно. Я просто дрочил, читая ее сочинение… и кончил на бумагу.
Кончить на сочинение студентки – это самый большой красный флаг с огромным предупреждающим знаком «Не приближаться».
Я напоминаю себе, что буду держаться от нее настолько далеко, насколько это вообще возможно. И именно это я имею в виду. У меня никогда не было проблем с самоконтролем, и я не собираюсь начинать развивать их сейчас.
Все это вылетает в чертово окно, когда Пьюрити заходит в класс в сарафане. Я только что закончил писать на доске, и случайно оборачиваюсь именно в тот момент, когда она заходит в дверь.
У меня останавливается сердце. Время смерти: 9:57 утра. Причина смерти: крошечный желтый сарафан.
Длина ее платья не такая, какую она обычно носила в Саус Холлоу в безнадежных попытках ее отца скрыть формы дочери. Сарафан, который надела сегодня Пьюрити, не пытается скрыть ее тело так, как это делали другие платья.
Сама одежда не непристойная. На самом деле, на любой другой женщине этот сарафан смотрелся бы совершенно обычно и невзрачно. Обычный желтый сарафан: такой фасон вы можете заметить на каждой второй студентке в кампусе, пока еще тепло на улице в начале осени или в течение весеннего семестра.
Но Пьюрити – это не какая-то другая женщина. На ней простой сарафан – самая сексуальная вещь, которую я когда-либо видел.
И я не единственный, кто смотрит на Пьюрити, пока она идет по классу. Каждый мальчишка в комнате нагло пялится на девушку. Да как они смеют?
Когда она проскальзывает мимо меня на свое место, хлопчатобумажная юбка развивается, лаская ее сливочного цвета бедра. Прикладывая всю свою силу, я стараюсь не глазеть так открыто на ее длинные ноги.
Но я не могу перестать пялиться.
Когда Пьюрити поворачивается и садиться на свое место, я не могу оторвать глаз от ее фигуры. Я не могу перестать смотреть на ее плечи, думая о том, как легко бы тонкие лямки сарафана порвались, если бы я сорвал его с тела Пьюрити.
Боже, помоги мне.
Верхняя часть платья приспускается на округлой груди, предоставляя мне более чем щедрый вид на ее ложбинку. Я должен приложить усилия, чтобы заставить себя смотреть вверх, а не вниз, потому что если я не сделаю этого, то полностью рассыплюсь – и в середине класса, не меньше.