Его девственница (ЛП) - Пейдж Сабрина. Страница 35

Белые хлопковые трусики.

Это то, что она носит под юбкой.

Этого достаточно, чтобы свести любого мужчину с ума, и она это знает.

Тем не менее, она сидит, держа блокнот на коленях и ручку в одной руке, пока другим локтем опирается на край своего стула, похоже, записывая каждое мое слово, словно примерная студентка колледжа. Она невинно моргает глазками, будто понятия не имея о том, что я заметил ее трусики.

Возможно, она не понимает, что делает. Возможно, девушка на самом деле наивна, невинна и чиста.

Или, быть может, она – это похоть, желание, искушение, яблоко в саду Эдема.

Черт, может она и есть змея.

Но, в чем я точно уверен, она – моя смерть.

Еще до начала занятия, я подумал об этом, когда повернулся к классу после того, как сделал запись на доске и увидел ее, разговаривающую с одним из других студентов; студентов мужского пола. Моя голова чуть ли не взорвалась. Я разрывался между желанием завернуть ее в одеяло, чтобы скрыть от всех посторонних глаз, и надрать задницу тому парню, который осмелился заговорить с ней. Каждая часть меня хотела схватить ее и унести прямо по коридору из класса в мой кабинет, чтобы нагнуть над столом и трахнуть ее, пока она бы не получила урок о том, как не смотреть на кого-либо другого, кроме меня.

Но я ничего из этого не сделал. Вместо этого я напомнил себе, что я профессор, а она студентка. Восемнадцатилетняя студентка.

Я не имею права считать ее своей.

Должен сохранять свой разум. Я сказал себе: то, что произошло в моем кабинете, больше никогда не повторится. Я уже и так перешел черту, задав ей те вопросы. Я зашел слишком далеко, схватив ее за волосы и притянув к себе. Зашел слишком далеко, с трудом сдерживая себя, когда практически разрешил ей прикоснуться ко мне.

О чем, черт возьми, я думал? Что, если бы она прикоснулась ко мне?

Я предупреждал не только ее о том, что она играет с огнем, но и самого себя.

То, что она делает, сидя в задней части класса, просто пытка. Она сидит передо мной, в этом наряде, ее невероятно длинные ноги вытянуты и скрещены в лодыжках, а гладкие бедра выставлены напоказ для меня.

Это более чем достаточное мучение для любого мужчины.

Но тут она берет кончик своей ручки в рот, обхватывая его своими пухлыми, глянцевыми и манящими губками, смотря на меня своими большими глазами, и я не могу думать ни о чем другом, кроме того, как выкинуть ручку и заменить ее своим членом.

Мне казалось, мои фантазии о ней под контролем.

Я думал, что все под контролем. Если и есть одна вещь, которой меня научили в морской пехоте, так это взятие чего угодно под контроль. У меня это хорошо получается. Это просто еще одно упражнение по самодисциплине.

Вот что я должен сказать себе, чтобы пройти через этот семестр.

Проблема приходит в конце. Парень, сидящий рядом с ней, снова что-то говорит ей, его взгляд перемещается вверх и вниз по ее телу. Тот факт, что он осмелился даже взглянуть в ее сторону, заставляет меня захотеть задушить его.

Пьюрити смеется. Мне хочется верить, что это нервный смех, и то, как она откидывается от него и заправляет волосы за ухо лишь потому, что она нервничает из-за того, как он разговаривает с ней, а не потому, что она флиртует с ним.

Парень встает, когда класс начинает выходить, но Пьюрити все еще сидит, держа сумку на коленях.

- До встречи, профессор Райан, - говорит она мне.

- Увидимся в эти выходные, верно, Пьюрити?

Я отворачиваюсь от них обоих и не слышу, что она говорит ему в ответ, потому как мой пульс так громко стучит в моих ушах, что я вообще ничего не слышу. Когда я обратно поворачиваюсь, Пьюрити и я остаемся единственными людьми в комнате.

Она встает и закидывает ремень своей сумки на плечо, задирая при этом примерно на дюйм свою рубашку, давая мне представление о ее упругом животе. Когда ее глаза встречаются с моими, розовый румянец покрывает ее щеки, пока она дергает низ рубашки. Ее попытка вообще не помогает мне. Жест напоминает мне о том, как она сидела в моем кабинете, теребя подол своего сарафан, в то время как я думал о том, как сильно мне хочется, чтобы она потянула его в противоположном направлении.

Она быстро пробегается глазами по аудитории, как будто она не совсем уверена, что мы одни.

- Это… минуту назад с Рэндольфом ... ничего такого.

Услышав имя другого мужчины из ее уст, я иррационально злюсь. Мне все равно, чем она может заминаться с кем-то еще.

А еще я не должен делать того, что я делаю дальше.

Я подхожу к ней, и она резко вдыхает, приподнимая грудь. Я стою слишком близко, чтобы объяснить нашу близость, если кто-то сейчас войдет в класс.

Играю с огнем.

Дверь в класс широко раскрыта, и студенты ходят по коридору по пути к своим следующим парам. Любой может войти. Через пятнадцать минут здесь начнется пара. Студенты придут сюда в любой момент. Черт, профессор, ведущий пару, придет в любой момент.

Это выходит за рамки приличия.

Это самоубийство.

Но мне все равно.

Я полностью поглощен жаждой к ней.

- Иди в мой кабинет, - приказываю я. – Дверь уже открыта. Иди прямо туда, не останавливаясь, и ни с кем не разговаривая. Сядь в кресло у моего стола, сложив руки на колени, и жди меня.

- Мистер Гейб, я…

- Ни слова больше, Пьюрити, - говорю я ей, мой голос низок от возбуждения, которое я отчаянно пытаюсь скрыть в этой публичной обстановке.

- В мой кабинет. Быстро.

Она заправляет за ухо прядь волос и закусывает зубами нижнюю губу. Я заметил, что она делает так, когда нервничает.

- Да, сэр, - шепчет она.

Затем она поворачивается и идет в направлении двери; ее маленькая клетчатая юбка мягко покачивается вперед и назад.

Юбка также сильно дразнит, как и сама Пьюрити, угрожая выставить напоказ ее попку во время ходьбы.

Я закрываю глаза и пытаюсь успокоиться, чтобы дать ей небольшую фору, прежде чем пойти за ней в свой кабинет.

Также я пытаюсь докричаться до своей рациональной части. Части, которая знает, что это совершенно неправильно. Части, которая понимает, что мне не следует этого делать, что я рискую своей работой, своими связями, своей репутацией.

И что самое главное, я рискую уничтожить ее, взять эту маленькую невинную штучку и полностью осквернить ее.

Но проблема в том, что безрассудная часть меня считает мысль о том, чтобы осквернить эту девушку, абсолютно неотразимой. Я не могу договориться с этой частью, потому что она поглощена желанием к Пьюрити.

И эта часть побеждает. Именно она выходит из класса и проходит по коридорам, кишащих студентами и преподавателями, которые перемещаются с места на место, совершенно не подозревая о тех аморальных действиях, которые я собираюсь совершить.

Часть меня совершенно зациклилась на том, что Пьюрити Тейлор назвала меня сэром. Я никогда не был парнем, к которому нужно так обращаться. Тем более, я даже отчитываю студентов, которые пытаются назвать меня как-то еще, кроме «Габриэль» или «профессор Райан». «Сэр» слишком формально для меня, не совсем в моем стиле.

За исключением тех случаев, когда именно она называет меня сэром.

Это происходит уже во второй раз. Оба раза это заставило меня захотеть поставить ее на колени и приказать ей называть меня сэром, пока я бы погружал свой член в ее горло.

Эти мысли пугают меня. Я не такой парень. И никогда не был таким парнем.

Но то, что я хочу сделать с ней…

То, что я хочу сделать с ней – совсем не то, чем я должен заниматься с дочерью проповедника.

Проходя через кабинет английского отдела, я останавливаюсь, чтобы сказать Джине.

- Отвечай на мои звонки, пожалуйста.

- Пойдешь сочинять? – спрашивает она, глядя на меня из-за экрана компьютера.

Нагибать невинную дочь проповедника над моим столом.

- Сочинять, - повторяю за ней. – Да. Именно это.

- Без проблем, профессор Райан, - щебечет она.

Я задерживаю дыхание, поворачивая ручку на двери моего кабинета. Какова вероятность того, что Пьюрити внутри кабинета? На самом деле, она могла бы просто проигнорировать мое требование и вернуться в свою комнату в общежитии.