Подземелье призраков Аккермана - Лобусова Ирина. Страница 14

Глава 6

Воздух, терпкий и спертый, был наполнен резким ароматом хорошо прожаренного кофе. Внутри подвала было темно. Его освещали лишь масляные плошки по углам, едва бросавшие тусклые, словно размазанные лучи света на лица посетителей. Очевидно, в целях экономии хозяин не провел электричество и особенно оттого не страдал. Электричество во всей Одессе работало плохо, лампы гасли на сутки или горели в полнакала. Горожане поневоле были вынуждены запасаться свечами, керосином и такими вот масляными плошками, горевшими на дешевом животном жире.

По вросшим в землю ступенькам, пахнувшим сыростью (их тяжелый запах не мог заглушить даже терпкий аромат кофе), Таня спустилась вниз и остановилась, прищурившись, пытаясь разглядеть лица посетителей кофейни. Здесь ей еще не доводилось бывать, хотя наслышана она была об этом месте немало — в основном от своих людей, которые сбывали здесь фальшивые деньги, случайно попадавшиеся в налетах.

Нескольких фальшивомонетчиков Таня даже знала в лицо. Это был суровый мир. Японец с трудом, путем больших жертв, подмял его под себя, но все равно не покорил полностью. Часто фальшивомонетчики работали напрямую с иностранными моряками, на чьих судах тайком перевозилось сырье, и с контрабандистами, сплавлявшими партии фальшивых денег в разные регионы.

Несмотря на явную криминальную направленность этого дела, составлявшего часть одесского криминального мира, фальшивомонетчикам нравилось считать себя контрабандистами и даже моряками и говорить, что их профессия напрямую связана с морем. Отчасти так и было на самом деле, потому места их встреч были связаны с портом.

Самым известным считалась греческая кофейня внизу Дерибасовской, на углу пересечения ее с Польской, откуда был вход прямо в порт, в район Таможенной площади.

Таня вглядывалась в лица сидящих внутри. Большинство были ей не знакомы, а еще часть, ютившуюся в самых темных углах, она не могла рассмотреть. Это был важный для нее визит — Таня во что бы то ни стало по своим каналам решила отыскать автора той записки, которую получил Володя, и узнать по­дробности их встречи. А также, если повезет, о чем он собирался говорить.

Она была твердо уверена, что этого человека хорошо знают в греческой кофейне — случайный, посторонний посетитель ни за что не выбрал бы для встречи такое место. Значит, был шанс найти его именно здесь.

— Алмазная! — Перед Таней вырос огромный детина с рыжей взлохмаченной бородой, в косоворотке навыпуск, по-модному прошитой полосками черной кожи. — Алмазная, лопни мои глазелки, шоб я так радовался, как за это вижу!

— Здорово, Чекан, — это был один из знакомых Тане самых известных фальшивомонетчиков, носивший свою кличку под стать профессии.

— Шо ты забыла за наши края? — Лицо Чекана совсем не соответствовало тому, что он сказал, и было недружелюбным, хмурым, и явно не предвещало ничего хорошего. — Или Японец за нас шерстить вздумал? Так мы ему тут не рады!

Разговоры в кофейне смолкли, и все посетители внимательно прислушивались к ним.

— Японец ни при чем, — угрюмо мотнула головой Таня, — нет никакого дела Японцу за ваш шухер. Я за себя, за свои дела пришла.

— Наше вам здрасьте с кисточкой! — еще больше нахмурился Чекан. — А ты за какие такие дела сюда пришла?

— Расскажу, если замолкнешь, — усмехнулась Таня, — не за Японца — за меня.

— Оно вроде как понятно, шо за тебя, — ответил Чекан, — а вдруг как Японец зашухерить надумал? Он теперь за свой грандиозный шухер поперек всему городу як халабуда на тухесе, шо твой чирей за ушами! Нам тут его как раз и не хватало, шоб он был здоров.

— Да задвинь ты Японца за заднюю сторону и сюда слушай, — уже раздраженно фыркнула Таня и снова повторила: — не за него я сюда пришла. За себя!

— Ну, коли так, — Чекан смотрел на нее все еще настороженно, словно и не знал, чего ожидать, — идем, перетрем. Расскажешь, чего и за как.

Тане не понравилось, что Чекан принялся строить из себя главного. Она предпочла бы поговорить с хозяином кофейни, толстым греком, который опасливо поглядывал на них из-за стойки. Но выхода у нее не было. Идти на конфликт было опасно — Таня сразу поняла, что местные бандиты настроены отрицательно по отношению к Японцу и боятся, что перед отправкой на фронт он попытается еще больше захватить их бизнес. В этом свете все здесь воспринимают Таню как вражеского шпиона. Стоит ей неправильно повести разговор, и дверь захлопнется, никакой информации из кофейни она не получит. А потому Таня пошла следом за Чеканом к дальнему столику в самом темном углу и спокойно села напротив.

— Ну, говори, за что пришла, — начал Чекан.

Толстый грек поставил перед Таней чашку с дымящимся кофе и блюдце с печеньем и, пятясь, поспешил убраться назад, к стойке, явно не желая быть свидетелем опасного разговора. Кофе был великолепным — Таня его попробовала и мимо воли подумала, что такой ей дома не сварить никогда. Нервничая и теряя терпение, Чекан принялся постукивать по столу пальцами, недобро глядя на держащую чашку Таню. Она же тянула паузу изо всех сил и мелкими глотками попивала кофе.

Когда Чекан уже покраснел от злости, Таня достала из сумочки записку.

— Одного человека ищу. Здесь бывает часто. Позарез мне надо его найти, — Таня протянула записку Чекану. — Вот, что за то скажешь?

С виду это была та самая записка, которую получил Володя: Таня переписала ее по памяти слово в слово, немного изменив почерк, решив, что почерк мало что скажет бандитам, собиравшимся в кофейне, или, наоборот, скажет все, если кто-то узнает автора записки и определит, что это не его рука.

В отличие от большинства одесских бандитов, Чекан был грамотным — создавать фальшивые деньги было настоящим искусством, занимались этим люди чаще всего грамотные, образованные. Так, про Чекана поговаривали, что когда-то давно он служил в банке, подделал подпись на векселе, чтобы получить деньги, и загремел на каторгу за подлог.

Он внимательно прочитал записку от слова до слова, и лицо его стало менее напряженным, а больше задумчивым, видно было, что он обдумывает прочитанное.

— Имя знакомое, — Чекан оторвался от запис­ки, — и человек сюда вхож, если за встречу назначил здесь. Но не из наших, это точно. А кому написал?

— Моему другу. Он отправился на эту встречу и исчез. Больше не вернулся.

— Вот те раз! — присвистнул Чекан. — За когда цей финт ушами было?

— Больше двух недель назад.

Он снова задумался и еще раз перечитал записку.

— А я помню за тот вечер, я был здесь. Но вроде ничего особенного не происходило. А ну-ка опиши своего друга — ну блондин, брунет, лысый...

Таня описала Володю в подробностях.

— Был такой, — согласно кивнул Чекан, — сел вон за тот столик посередине, за самый центр, шоб у всех на виду торчать. Наши с опаской на него поглядывались. Покумекали, шо шпик, да за шпика было вроде как не похоже. Долго сидел, один. Кофе пил. Как раз дождь хлынул. Я за улицу вышел, посмотреть. Он ушел аккурат за после дождя, ночью.

— И никто не сел за его столик? — Таня даже не верила в такую удачу, как память Чекана.

— Никто, — он покачал головой, — я за ту ночь важного кореша ждал, и забоялся поначалу, шо этот шпик, так смотрел за него внимательно. Но за шпика не был похож, не тот фасон. Нет, за кого-то ждал, а тот не пришел. Теперь вот кумекаю, за кого...

— Знаешь его, — Таня указала пальцем на подпись, — имя слышал?

— Вроде слышал, но в лицо не помню. Имя на слуху залетало, да выскакивало за быстро. Здеся слышал. Говорили за него шо-то. Не помню, кто говорил.

— Постарайся вспомнить, — настаивала Таня, — это очень важно.

— Погодь, — Чекан встал из-за столика и направился к толстому греку, хозяину кофейни. Таня затаила дыхание.