Подземелье призраков Аккермана - Лобусова Ирина. Страница 32

Все это, разумеется, не касалось магазина Тани. Пилерман ее побаивался и велел своим людям обходить лавку Алмазной десятой дорогой, а потому Циля была единственной хозяйкой магазина на Привозе, которая могла ничего не платить.

Процессия приблизилась, и Таня разглядела жирного Пилермана в блестящем котелке, в сопровождении четырех вооруженных лбов. Меряя тростью землю, Пилерман шествовал картинно, как настоящий король, подражая манерам, которые перенял у Японца. Но если для Мишки естественно было держаться с какой-то гордостью, то у Пилермана это выглядело смешно. И дело было не столько в его внешности, сколько в слишком хитром выражении бегающих глаз, которые никак не хотели и не могли смотреть с достоинством.

Таня специально пришла на Привоз, чтобы посмотреть, как Пилерман будет собирать свою дань, а заодно и узнать, кого из своих людей Японец оставил ему в помощь и с кого можно будет начать поиски информации о Жорже Белом — сведения, которые Тане необходимо было собрать.

Не меньше интереса у нее вызвал другой важный вопрос: узнать, почему люди Японца следили за редакцией в ночь убийства Антона Краснопёрова, что их так сильно заинтересовало. Таня не особо верила, что Пилерман знает об этом, а если бы и знал, то, может, проговорился бы, утверждая она не могла, однако можно было попробовать. В любом случае, ей просто любопытно было, как поведет себя Пилерман.

За все эти месяцы Таня очень сильно отошла от криминального мира, а когда вернулась, то была поражена переменами, которые в нем произошли. Вся система, четко выстроенная Японцем, в одночасье рухнула. Одесса вновь наполнилась разрозненными криминальными группировками, которые без устали воевали между собой. Все было так, как и до появления Японца, все вернулось на круги своя.

Пилерман же не был сильным лидером, способным соединить уже разрозненное и вновь склеить треснувшие куски. А потому в криминальном мире Одессы наступил хаос, серьезно нарушаемый жестоким вмешательством красных. И снова лилась кровь, снова звучали выстрелы и делились районы, и снова каждый был сам за себя.

И всё это на фоне нищеты, голода и обездоленности, черным облаком отчаяния накрывших город. Бандиты, оставшиеся в Одессе, дошли до того, что стали грабить друг друга.

Это раньше жестоко пресекалось Японцем и его людьми.

Тане повезло: за объемной фигурой Пилермана и его охранников маячила еще более расплывшаяся фигура Тучи. Оказалось, что он тоже остался в городе и теперь работал у Пилермана, вел у него всю бухгалтерию.

— Мамзель Таня! — поравнявшись с лавкой, Пилерман остановился и картинно снял котелок, лицо его при этом побледнело от напряжения. — Давненько за вас было не видать! Где вы шли?

— Да повсюду, благодарю, — сказала Таня, — смотрю за вас — дела процветают.

— Не жалуемся, — поморщился Пилерман, — вы же знаете — все для фронта, все для победы.

— Японец будет очень этому рад, — съехидничала Таня. — Не знаете, как дела на фронте? Вижу, вы так переживаете!

— Воюют достойно, — Пилерман скрипнул зубами от злости, — вернутся с победой. Вы же знаете — Мишка Япончик всегда будет на коне!

— Я-то знаю. Мишка Япончик — на коне, а вы — под конем, — не удержалась Таня. — Говорят, часть его людей вернулась к вам?

— Только те, кто по слабости здоровья не смог поехать на фронт, — Пилерман покривился, ему не понравились слова Таня. — А вас кто конкретно интересует?

— Да вот хотелось бы заслышать, нет ли вестей от его друзей? Вы же бывшие друзья!

— Нет, к сожалению. Будут — сразу сообщу, — Пилерман снова взялся за котелок. — А пока — позвольте откланяться! Наше вам с ручкой!

Таня и Пилерман раскланялись очень церемонно — все-таки они были старыми врагами. На прощание, когда Пилерман уже ушел вперед, Таня успела дернуть Тучу и шепнуть, что зайдет вечером в контору. Тот ответил, чтобы приходила она не раньше 9 часов.

Ровно в четверть десятого Таня поднялась на нужный этаж и зашла в двери большой, шикарной квартиры, в которой кое-где сохранилась купеческая роскошь: позолота на стенах и потолке, лепнина, хрустальные канделябры, венецианские зеркала. Теперь здесь располагалась контора Пилермана и к купеческой роскоши добавилась дорогая мебель — кожаные диваны, вычурные зеркала.

Туча, хмурясь, встретил ее в дверях и провел в кабинет, минуя гостиную, уставленную дорогой мебелью и настоящими китайскими вазами. В помещении конторы он был один.

— Что за цирк ты устроила? Зачем ты сюда? — Туче явно было не по себе, но Таня не собиралась сдаваться просто так.

На столе в кабинете, прямо на папке бумаг, Таня вдруг увидела точно такой же ключик, как тот, что нашла под полом в комнате турка Азиза.

— Что это, Туча? Что открывает этот ключ? — воскликнула она.

— Ты из-за ключа сюда пришла? — рассердился Туча. — Мне из-за тебя голову снимут, а ей все за блестящие цацки!

— Это не цацки, Туча. Важно. Что за ключ?

— Ну, от сейфа. В стене под картиной. Пролетарский.

— Что значит пролетарский? — удивилась Таня.

— А то и значит — что из ЧК прислали. Такие новые сейфы в ЧК поставили, чтобы важные документы хранить, ну и Пилерману дали один. Это новая система. Таких раньше не делали. Но они ненадежные. Шмаровоз запросто бы открыл, — погрустнев при упоминании имени покойного друга, Туча передумал злиться и стал разговаривать более спокойно.

— Значит, Пилерман связан с ЧК? — нахмурилась Таня.

— А то как же! Стучит, — хмыкнул Туча, — а не будет стучать — его самого прихлопнут за милую душу, теперь время такое, шибко не разгуляешься. Так за что ты пришла?

— Мне очень важное узнать надо. И ты помоги, если знаешь, — попросила Таня.

— Помогу, — кивнул Туча, — но учти: Пилерман не любит тебя. Он как за разозлился за тебя сего­дня — чуть ухи не сгорели! Он думает, тебя Японец за ним шпионить прислал.

— Так Японец же на фронте! — удивилась Таня.

— Ой, я тебя умоляю! — Туча пожал плечами. — Но с фронта люди не ходют, или как?

— Что ты знаешь о Жорже Белом, который поехал с Японцем? — В лоб спросила Таня.

— Скользкий тип. Никто про него толком не знает, — покорно ответил Туча, — за одно только слышал: он в тюрьме с Котовским сидел, тот его и подослал к Японцу.

— Что? — Этот поворот был неожиданным.

— А то, за шо слышала! В тюрьме был за политический, вроде. Но народ говорил, шо стукач. Стучал на красных на царскую охранку — так одни говорят. А другие — шо втерся в охранку, бо был красный шпион. Без поллитры не разберешь.

— А где правда?

— А кто ж ее знает? Нету... Может, и не было никогда! — хохотнул Туча и вдруг стал серьезным. — Я говорил Японцу, шо Белый с Котовским в тюрьме сидел и одно время как корешился за ним в банде. Но Японец ни в какую и в ухо не повел. А я так кумекаю: за какие-то дела подослали его к Японцу. Следить за ним.

— Красные? — снова в лоб спросила Таня. Туча был своим человеком, с ним можно было не притворяться.

— Думаю, шо красные. Но он ведь хитрый, гад. Он к Японцу в доверие втерся. Тот ухи и развесил, — тяжело вздохнул Туча.

— Как втерся? — спросила Таня.

— Цыган к нему прислал, из Аккермана. А Японец как их выслушал, совсем помешался.

— Что это значит? — удивилась Таня.

— Зачем-то ездил туда — только считаные люди знали, шо он найти там хочет, — приглушенным тоном сказал Туча, — и следить за всем начал. А цыгане возьми — и пропади.

— Что они рассказали ему? — Таню вновь поразило упоминание Аккермана — она уже поняла, что разгадка всей истории связана именно с этим местом.

— Я спросил, — Туча пожал плечами, — Японец только хохотнул и ответил, шо цыгане рассказывали ему байки о призраках. Но после этого они с Белым стали не разлей вода.

— А сколько ж тех цыган было? — спросила Таня.

— Трое. Один совсем старый, лет 80, не меньше. А двое других помоложе, лет 30-ти. Трое. Мужчины. Их Белый этот завел до Японца, так они до ночи не выходили.

— А ты откуда все это знаешь? — подозрительно посмотрела Таня.