Государство Печали (ЛП) - Салисбери Мелинда. Страница 42

— Пока его не изгнали за попытку выманить у моего отца землю в Ранноне, — добавила Печаль. — Сначала он пытался во время войны убедить сестру не подписывать соглашение, пока он не получит Северные болота. Шарон сказал, что это из-за условий на севере Раннона и юге Риллы. Там лучше всего растет альвус. Ему нужна земля там для этого.

— Но Мелисия не дала землю. Ни в Рилле, ни в Ранноне. Похоже, ей все равно, провалится ли дело брата.

— Полагаю, да.

— Значит, она почему-то не поддерживает его, — Лувиан повернулся и сделал еще запись. — И он пытался продолжить войну, ему отказали. Он попросил у сестры работу посла и начал работать на Харуна, который прогнал его.

— И при этом уже растил мальчика, что будет Мэлом, чтобы Раннон принимал его через портреты, как запасной план, — сказала Печаль.

Лувиан кивнул и нахмурился.

— Слишком много усилий на то, чтобы была земля для деревьев. Он лорд, брат королевы.

— Может, дело в гордости. Это может сделать только он с его способностью. Может, он хочет быть особенным, достойным. Единственным в мире, кто может выращивать деревья альвус?

Лувиан покачал головой.

— Уж очень не амбициозная цель, как для Веспуса. Получить землю, быть великим фермером… Как я и сказал, слишком много работы. Восемнадцать лет планов.

— Шарон сказал, что это будет не просто земля. Это будет весь Раннон. Во главе он посадит марионетку и будет править так Ранноном, а его сестра — Риллой, — закончила Печаль за него. — Может, это его план. Он хочет поиграть в короля. Быть равным Мелисии.

— Может, — Лувиан не звучал убежденно.

Печаль вдруг устала, в голове было слишком много мыслей. Она легла на кровать Лувиана и вздохнула. Она не ожидала легкости в разгадывании тайны Мэла, но их зацепки — давно мертвый портной и загадочный художник — вызвали только больше сомнений. Не было следов женщины, якобы вырастившей Мэла. На фоне точно был Веспус, тянул нити, плел паутину. Это было проблемой, она хотела с ней разобраться.

Но она хотела — ей нужно было — знать, был ли мальчик самозванцем. Она должна была знать. Она была на мосту, видела Архиор, знала, что он не мог выжить, но в ней оставалась доля сомнений, которая не успокаивалась.

Он улыбался ей, защищал ее. Он пытался заставить Харуна извиниться перед ней. Он хотел пожертвовать собой, чтобы она сбежала от Сыновей Раннона.

Он верил, что он был ее братом. Он хотел быть.

И в темной тайной части ее сердца, что была так глубоко, что она едва могла ощутить ее, она понимала, что это ей даже нравилось.

Хоть она знала, что это невозможно, хоть он пытался забрать у нее работу, дом и Раннон…

Потому что, если он был ее братом, она не была одинока.

Но она не могла впустить его, пока не знала правду.

Она не могла ничего делать, пока не убедится. Так что она должна была понять, кто он на самом деле.

— Какой план теперь? — спросила она.

— Думай об «избирательной чепухе».

Печаль услышала улыбку в его голосе и бросила в его подушкой.

— Думай, как очаруешь всех на Именовании, а потом направь это на Раннон, — подушка упала рядом с ее головой, и Печаль сунула ее под себя.

— А ты что будешь делать?

— Я буду использовать свой большой мозг и интеллект, чтобы быть тебе советником и расследовать дело Веспуса и Мэла, — он замолчал, кровать прогнулась, он сел рядом с ней. Она повернулась к нему. — Но я не хочу, чтобы ты была одержима этим и испортила свою кампанию. Особенно теперь, когда этим занялись Сыновья Раннона, — он улыбнулся ей. — Если мы как-то сможем доказать, что он — самозванец, то выборы решены. Но, даже если не сможем, думаю, ты сможешь победить. Я знаю, ты сможешь. Так что думай об этом.

Печаль сжала его руку.

— Ты хороший советник. Хороший друг. Я так рада, что знаю тебя, — сказала она, отпустив его.

Лувиан напрягся, закрыв глаза. Печаль побаивалась, что расстроила его.

— Конечно, рада. Кто бы не был рад? — сказал он, открыв глаза и сев прямее. — Идем, попробуем эти кишкиз.

Они взяли Дейн в ресторан, который посоветовала Ксалис, попросили столик на троих. Она была смущена приглашением, и Печаль не винила ее, учитывала, как она обращалась с женщиной до этого. Печаль было стыдно за себя, и она постаралась поговорить с ней, пока они ждали еду.

— Откуда ты? — спросила Печаль.

— Восточные болота, — ответила Дейн.

Печаль ждала, что она добавит что-нибудь еще, но стало ясно, что этого не будет, и она спросила:

— Почему ты выбрала стражей порядка?

— Это работа, — сказала она, голос был мягким, как бархат. — Папа мертв, мама всего не успевает. Я — старшая из пяти. Нам нужны были деньги, а там платят. Работы мало, и я… Я большая. Это помогло продвинуться выше. А, чем выше ты, тем больше денег, так что… — она замолчала, чуть опустив голову, сердце Печали сжалось от сочувствия.

Она знала, что такое выбор пути в жизни. Дейн делала то, что пришлось, ради себя и семьи, и это Печаль понимала. Если Дейн была такой, может, и остальные стражи тоже. Может, им просто нужен был шанс на другую жизни.

— Тебе это нравится? — тихо спросила Печаль.

Дейн уставилась на нее, Лувиан повернулся к ней.

— Мне не нравится нападать самой, — сказала Дейн едва слышно. — Я не люблю задир. Или трусов. Они обычно связаны. Я не хочу становиться такой.

Печаль поняла, почему Дейн заступилась за нее у моста.

Она улыбнулась стражу.

— Многое изменится, когда я выиграю выборы, — сказала она, когда принесли еду. — Для всех. Для тебя, если хочешь. Думаю, мне понадобится постоянный телохранитель, это будет работой.

Дейн кивнула, опустив взгляд, а Печаль взяла себе один кишкиз.

Выпечка была хорошей, пряное мясо в слоеном тесте, присыпанном сахарной пудрой. Сочетание вкусов и текстур было странным, но очень вкусным, а хозяева были рады гостям из Раннона. Они принесли больше угощений, чем было заказано, и добавили медовухи. Они знали раннонский, и Печаль шепнула Лувиану, что, когда она будет канцлером, она сделает риллянский доступным для всех.

— Все языки, — сказала она немного нечетко. — Все. И я бы хотела способности как у риллян. Представь, — она попыталась сказать что-то на риллянском, напутала, и рилляне за соседним столом скривились от отвращения.

— Вина тебе хватит, — Лувиан сам выглядел хуже обычного. Он впервые снял пиджак и сидел в рубашке, закатав рукава, показывая подтянутые предплечья. Он попытался забрать у нее бокал, но она отбила его руку и допила.

— Вот теперь хватит, — она опустила бокал чуть сильнее, чем следовало. — Идем, мы рано начали.

Вино заставило Печаль сделать это.

Они шли обратно, громко болтая, и тут Печаль увидела магазин. Табличка говорила, что он открыт, и она согнулась, притворившись, что поправляет пряжку на туфле.

— Тебя тошнит? — спросил Лувиан, обернувшись.

— Нет, нога болит. Новые туфли.

— Понести тебя? — он был серьезен.

— Нет, я тебя переломлю. Я посижу тут минутку. Иди, Дейн меня доведет.

Лувиан пожал плечами и пошел к гостинице, оглянувшись раз на нее. Она изобразила, как кривится и потирает пятку, глядя сквозь волосы, пока он не пропал из виду за углом. Она посмотрела на Дейн, прижала палец к губам и поманила ее к магазину.

Когда они пришли в гостиницу, Лувиан стоял у бара, оживленно беседовал с барменом. Он повернулся и помахал Печали.

Она указала на туфли, изобразила хромоту и пропала на лестнице, направившись в их комнаты. Дейн сторожила коридор, но не из-за опасности, а по просьбе Печали, пока она проникла в комнату Лувиана и оставила сверток на кровати, улыбаясь.

Она купила ему глиняные краски, три кисти и маленький альбом. Она не знала, почему, но хотела, чтобы они у него были, потому что он хотел быть художником. Может, еще не было поздно. Она хотела отблагодарить его чем-то. Дать надежду, что он дал ей. Дружбу. Впервые после утраты Расмуса жизнь казалась стоящей борьбы, а не мести. Это было чем-то долгосрочным.