Государство Печали (ЛП) - Салисбери Мелинда. Страница 64

Но не все они были очаровательными. Йерафим Рэтбон, который мог быть отцом Лувиана, был приговорен во второй раз на срок в тюрьме полгода назад за то, что чуть не убил, избив, двух стражей порядка. Печаль помнила, потому что Каспира сказала это на первом собрании Йеденвата, где побывала Печаль, и Мирен Лоза требовал убить всех Рэтбонов. Печаль считала, что стражам не мешало бы получить сдачи, но мудро держала язык за зубами.

Печаль покачала головой.

— Ты — Рэтбон?

Он был немного возмущен.

— Да, знаю, я не совсем похож.

Он не был похож. Ее аккуратный советник не был таким. Рэтбоны были мускулистыми грубиянами, били, а потом задавали вопросы, когда решали проблемы. Никто бы не обвинил Лувиана, который был рад поспорить, борясь словами. Бандиты, воры, лжецы, карманники и скупщики краденого — семья преступников, которая, пока Йерафим был в тюрьме, получила лидером…

— Твоя мать — Беата Рэтбон, — сказала Печаль. Говорили, что виноват в избиениях был не только Йерафим, и он забрал обвинения жены, что не была урожденной Рэтбон, но с пылом приняла новое имя. Печаль слышала от Иррис, что Йерафим согласился на тюрьму, чтобы сбежать от матриархата.

— Да, это мамуля.

— И твои братья…

— Лоутон, Самнер, Аркадий. А потом я.

— Аркадий пытался убить меня?

Щеки Лувиана потемнели, и он кивнул.

— Думаю, и в Северных болотах в твою комнату вломился он.

Печаль сглотнула, сжав кулаки, а потом сказала:

— Лоутон и Самнер были с ним тогда в Прекаре?

— Самнер в тюрьме. Убийство. Но Лоутон мог быть там. Обычно он слушается Аркадия. Многие слушаются, он очень… кхм, убедителен.

— Ты знал, что они там будут?

— Нет, — он посмотрел ей в глаза. — Если бы знал, то остановил их или остановил тебя. Клянусь. Я узнал о них той ночью. Если бы я знал, что они пытаются навредить тебе, я сам доложил бы на них.

Он смотрел ей в глаза, пока говорил. Он не дрогнул и не моргнул. Не было признаков лжи. Но он был Рэтбоном. Беата могла научить их врать с рождения.

— Ты знал, что они в Сыновьях Раннона?

— Мы сейчас не общаемся, — он поправил очки на носу.

— Почему?

Лувиан вздохнул.

— Очаровательная мама зовет меня коротышкой. Отчасти от того, что я самый младший и мелкий, а еще, пожалуй, слабый физически. Ты видела Аркадия, горы в Аше такие, как он. У него должна быть своя луна. И я всегда был, скажу честно, умнее многих из них. Но это не считалось. И мать позволила мне пойти учиться, но под девичьей фамилией ее бабушки. Я должен был учить право, чтобы, когда моя глупая родня попадется, я мог их вытащить. Помочь семье. Но на втором году обучения я перешел на политику и не говорил им, пока не доучился. А потом я ушел работать на тебя. Вышло плохо. Ты для них была врагом.

— Потому они на меня напали сильнее, чем на Мэла? Из-за тебя?

— Наверное. Но они пошли бы за ним, когда ты была бы… кхм, убрана, — его щеки потемнели от смущения. — Моя семья никогда не любила твоего дела или отца. Робен старался их подавить, и нам — им — было тяжело, когда появилась стража порядка. Отец привык воровать, пока старая полиция не смотрела. Но со стражей порядка не работало. Они требовали много, хотели участвовать, управлять всем, не принимали отказа. Мать этого не потерпела. Отец пытался все уладить, но не мама.

— Она что? Убедила Аркадия создать банду, чтобы нападать на стражей порядка?

— Она — они — могли, да. Отец в тюрьме за нападение на них, так что все может быть. Она хотела отплатить. Редкие стали бы союзничать с Рэтбонами, даже против стражей порядка. Но Сыновья Раннона… загадочная анонимная группа против обидчиков… Это привлекает. И быть во главе тайного общества Аркадий точно захотел бы, — он выглядел так, словно плюнет, сжал губы, проведя языком по зубам за ними.

— Ты не любишь брата, да?

Лувиан посмотрел на нее.

— Скажем так, ты не первая побывала из-за него под водой.

— Ого, — тихо сказала Печаль. — Прости.

— Не надо. Хорошо, что он делал это в чистых туалетах.

Это должно было звучать как шутка, классическая подколка Лувиана, но звучала сухо из-за того, что он говорил, опустив плечи. Печали это не нравилось, это был не тот Лувиан, которого она знала, и в ней вспыхнул гнев на Аркадия Рэтбона не только из-за того, что он ранил ее, но и за Лувиана.

— Он любит меня по-своему, — тихо сказал Лувиан, прервав ее мысли. — Иначе он легко раздавил бы меня в Рилле. Он не должен был убегать. Думаю, мы все понимаем, что я не выиграл бы.

— Они меня потом не трогали, — сказала Печаль. — Я думала, это ты постарался.

Лувиан покачал головой.

— Наверное, они ждут, выдам я их или нет.

— Но ты не выдашь?

Он сглотнул.

— Хочешь, чтобы я это сделал?

Он предлагал ей выбрать. Он послушался бы, если бы она сказала да. Она это видела. Он хотел, чтобы она доверяла ему, он ощущал вину за случившееся.

— Нет, — сказала Печаль. — Но если ты может как-то упросить их перестать убивать меня, я буду рада.

— Хорошо.

Печаль закрыла сундук и села на него, глядя на Лувиана. Он смотрел в ответ. Он мог врать. Его так растили. Обманывать и врать. Он мог научиться взламывать замки раньше, чем сморкаться. Он легко мог совершать преступления, хоть и отстранился от семьи. Он пробрался в реестр в Ранноне, украл портрет Мэла из Летнего замка, хотя был там только на собеседовании.

— Почему ты не сказал тогда? — спросила Печаль. — Когда Аркадий напал на меня. Почему не рассказал, кто он? Кто ты?

— Я не хотел, чтобы ты смотрела на меня так, как сейчас, — сказал он. — Мне нравилось, когда ты смотрела на меня, как на личность. Друга. Мне нравилось… — он замолчал и покачал головой. — Я думал, если помогу тебе победить, это будет что-то означать. Это докажет, что важна во мне не кровь. Это как ты хотела быть не просто еще одной Вентаксис. Это ощущалось как судьба. Словно я должен быть таким. Я не хотел, чтобы семья мешала мне. Но они вмешались. Как всегда.

Его слова были близки к ее мыслям о себе, и ей пришлось подавить желание обнять его и сказать, что все будет хорошо. Только память о Дейн остановила ее. Если бы он был честен, Дейн была бы жива. Печаль хотела оставить позади жуткие недели, но не могла перестать видеть надежду Дейн, когда она предложила ей новую жизнь. Дейн доверяла ей. И Лувиану, и это ее погубило.

Словно ощутив ее мысли, он медленно встал и прошел к ней, опустился перед ней на колени.

— Я не должен был врать тебе. Об этом я сожалею больше всего, и я буду вечно нести эту вину. Мое оправдание лишь, что ты не наняла бы меня, зная, кто я. Но, — тень улыбки появилась в уголках его рта, и что-то в Печали расслабилось при виде этого, — ты не можешь отрицать, что я был хорошим советником. И собеседником, — он снова посерьезнел. — Я больше никогда не буду тебе врать. Ничего не утаю. Я на твоей стороне. Больше никаких секретов.

Печаль отвела взгляд, боясь, что оно заставит ее пообещать, зная, что тогда она соврет, ведь у нее был секрет страшнее его признания. И то, что на тоже врала ему о себе, надеясь, что он поможет ей изменить все к лучшему, дало ей возможность легко ответить.

— Ты простишь меня? — спросил он с надеждой.

Она кивнул, и он широко улыбнулся, от этого ее сердце затрепетало, а губы изогнулись.

Он потянулся к ее рукам.

— Спасибо.

Она легонько сжала его ладони, смутилась от его искренности и встала. Она вернулась к столику.

Жидкость почти пропала, осталась всего капля. Но стекло покрывал порошок, и Печаль узнала его, не вдыхая. А когда вдохнула, вздрогнула от знакомой боли в голове. Ламентия.

Лувиан подошел к ней, они без слов смотрели на порошок.

— Ты должна сказать лорду Дэю, — сказал Лувиан. — Этого хватит, чтобы арестовать Веспуса. Наркотик, убивший канцлера, мог создать только Веспус Корриган. И у него был почти безграничный доступ к твоему отцу. Этого хватит.

Печаль покачала головой. У нее была идея лучше.