Сколько стоит корона (СИ) - Коновалова Екатерина Сергеевна. Страница 4

Состоялся последний в этом году турнир, и уже этим вечером начиналась целая череда пиров и приемов -- король праздновал конец удачного, благополучного, благословенного года с размахом.

-- Милорд, -- полузадушенным шепотом сказал Джил сзади, отвлекая Дойла от его мыслей,-- вам пора одеваться на пир.

Он обернулся так резко, что мальчишка с испугом отпрыгнул назад, врезавшись спиной в столбик кровати. Дойл вздохнул и сказал мягче, чем собирался:

-- Так подавай костюм.

Джил закивал и бросился собирать наряд. Дойл не стал дожидаться его неуклюжей помощи и оделся сам, только вот сапоги надевал мальчишка -- как Дойл бы ни старался, он не сумел бы дотянуться до своих ступней и обуться.

Зеркала у Дойла отродясь не было, но он и без него знал, что парадный костюм сидит на нем куда хуже, чем доспехи -- королевский кузнец знал свое дело и ковал броню точно по фигуре Дойла, чтобы ничто в бою не мешало ему. А вот королевский портной, похоже, задался целью как следует его разозлить -- каждый новый костюм был неудобней предыдущих и лучше предыдущих подчеркивал все изъяны своего владельца. Почесав шею под жестким воротничком, Дойл прошипел:

-- В тюрьму брошу скотину.

На самом деле, конечно, не бросит -- Эйрих обожал этого портного и сильно расстроился бы, окажись он в тюрьме.

-- М-милорд! -- раздалось сзади.

-- Чего еще? -- спросил Дойл.

-- Милорд, позвольте поправить? Вам бы распороть здесь один шов на рукаве, чтобы было удобней.

Джил выглядел обыкновенно-испуганным, но достаточно уверенным, так что Дойл кивнул -- хуже однозначно не будет. Джил взял со стола небольшой кинжал и аккуратно, словно точно знал, что делает, подцепил какую-то нитку на камзоле, отложил кинжал и потянул ткань. Давление на искривленную лопатку прошло. Дойл пошевелил здоровой рукой, чувствуя, что обретает привычную подвижность, и заметил:

-- Похоже, ты не так бесполезен, как кажешься на первый взгляд.

Мальчишка просиял, а Дойл направился в пиршественный зал. Не обращая внимания на взгляды придворных, он занял место по левую руку от короля.

-- Как самочувствие, брат? -- тихо спросил Эйрих, пользуясь тем, что их пока никто не слышит, и откладывая в сторону формальности.

-- Мечтаю прирезать твоего портного, -- так же тихо ответил Дойл, -- чтобы другим не повадно было так надо мной издеваться.

-- Бедняга не виноват, что по твоей фигуре не так-то просто сшить костюм, -- ухмыльнулся король. Дойл кашлянул и заметил:

-- А я не виноват, что его руки так кривы, что только палач их сумеет исправить.

Он, разумеется, не обижался на замечание брата -- привык за все эти годы лет. К тому же тот, в свою очередь, прощал Дойлу весьма язвительные замечания о королевском мягкосердии, граничащем с тупоумием.

-- Присмотрись к девушкам, которых мне будут представлять сегодня, -- сказал Эйрих. -- Особенно к дочерям милордов Ойстера, Ранкофа и Хилля.

-- В чем они подозреваются? -- напрягся Дойл. Обычно это он просил короля присмотреться к кому-то, кто вызывал подозрения и мог быть опасен. Эйрих улыбнулся:

-- Хватит во всем видеть заговоры. Говоря "присмотрись", я имел в виду: "Задумайся, не хочешь ли взять в жены одну из них".

Если бы Дойл в этот момент уже отпил вина, он наверняка подавился бы -- так абсурдно звучала эта идея.

-- И не смотри на меня так, -- продолжил брат невозмутимо, -- ты достаточно поездил по лесам, поспал на земле и пролил своей и чужой крови. Тебе нужен дом, что-нибудь получше комнат во дворце, куда ты приходишь только на ночь. И нужна хорошая жена. Наследник, в конце концов.

-- Ты не объелся ли грибов, твое величество? -- буркнул Дойл. -- Если эти девушки не угодили тебе -- посади любую из них в крепость или отруби головы всем троим. Но меня в вечного их экзекутора превращать не надо.

-- Жаль, что ты так думаешь -- тебя не сложно полюбить, особенно если ты дашь себе труд немного придержать свой ядовитый язык. И я выбрал тебе самых красивых и самых богатых невест страны. Не нравятся они -- возьми любую другую. Я беспокоюсь за тебя, Торден, и...

-- Беспокойся о короне, стране и о зачатии своего наследника, -- прервал его Дойл. -- Хочешь женить меня, чтобы породниться с кем-то из милордов -- не проблема, но уговаривать меня поменять образ жизни и начать вдруг восторгаться цветочками и милыми мордашками не стоит.

Эйрих вздохнул и заметил:

-- Тяжело с тобой бывает. Нет, меня не интересуют связи с милордами, по крайней мере сейчас. Так что, если хочешь, можешь оставаться угрюмым холостяком и спать в холодной постели.

-- Премного благодарен, -- хмыкнул Дойл, а король взял в руки кубок и поднял его. Все разговоры затихли, все глаза тут же устремились на короля.

Тот начал обычную свою речь -- о процветании страны, о доблести воинов и о светлом будущем. Эйрих был, надо признать, превосходным оратором. Банальную тему он превращал в интересную, его речь лилась почти музыкальным потоком, и внимали ему не только из-за его сана, но и из-за силы его слов. Дойл был устойчив к его красноречию, поэтому перестал слушать почти сразу же, тратя время на более полезное занятие -- изучение гостей, сидящих слишком близко. Потом подозвал стоящего у двери начальника замковой стражи Файнса и указал ему на милорда Хилля. На мгновение на лице верного вояки появилось недоумение, которое мгновенно сменилось осознанием своей оплошности.

Не привлекая лишнего внимания, Файнс приблизился к Хиллю и наклонился к нему. Содержания их разговора никому не было слышно, но внимательный глаз Дойла уловил несколько движений -- милорд послушно отцепил от пояса и передал стражнику кинжал.

Еще пять лет назад на королевском пиру было принято появляться со своим лучшим оружием -- милорды и рыцари не только приходили на прием к королю, но еще и хвастались друг другу вооружением. Для Дойла, еще не слишком уверенно чувствующего себя в роли добровольного охранителя королевского спокойствия, каждый прием становился испытанием: глаза разбегались, от необходимости следить за каждым ножом и мечом начинала зверски болеть голова.

Решение было простым и очевидным -- он, пользуясь королевской поддержкой, просто запретил приходить ко двору вооруженными. Нельзя сказать, что милорды встретили это нововведение с радостью, но Дойл считал, что готов терпеть их кислые лица, если это позволит ему уберечь короля от удара в спину, а себя -- от лишних седых волос (лукавство, конечно - седых волос он еще не нажил).

Пока он следил за Файнсом и Хиллем, король закончил речь, и все подняли кубки. Дойл последовал общему примеру, пригубил вина, еще раз оглядел гостей и несколько расслабился -- по крайней мере, пока все было спокойно, так что он сумел отдать должное весьма недурной дичи, после чего повернулся ко второму своему соседу по столу, хранителю королевской казны милорду Ранкофу, и произнес:

-- Чем вы меня порадуете?

Ранкоф отчетливо вздрогнул -- как и остальные, он не любил слишком пристальное внимание младшего брата короля, -- но ответил достойно:

-- Тем, что вы были правы, высказывая предположение о пользе поддержки купцов. С лета они принесли нам сумму, равную трети наших годовых доходов. Пока нельзя сказать, что казна восстановилась после войны, но мы однозначно сможем обойтись без налога на соль, который вызывал у вас такое недовольство.

Дойл кивнул и отвернулся. Читая исторические труды и хронику королевства, он заметил, что есть целый ряд товаров, ввод налога на которые неизбежно вызывает народные волнения, поэтому сразу после войны задумался над тем, как еще можно пополнить казну, не вводя поборов на соль. Они тогда здорово поспорили с Эйрихом на эту тему, но Дойл настоял на своем -- и, похоже, не ошибся.

Между тем первая часть пира подошла к концу, слуги унесли блюда, и король поднялся и направился в соседнюю тронную залу -- в этот вечер было запланировано представление королю нескольких отпрысков знатных родов, достигших пятнадцатилетнего возраста.