Жизнь для себя: Сладка ягода вместе - Павлова Мария Юрьевна. Страница 19

Потом жар распространился по бедрам, медленно растекаясь до самых колен. Маша опустила юбку, затем медленно приподняла ее опять, останавливаясь и прислушиваясь к своим ощущениям. Край легкой материи скользил по коже, и это было сладостно-приятно. Сладостность сгущалась в распирающую тяжесть внизу живота. В этот момент сердце начало биться сильнее, отдаваясь острыми уколами необъяснимой чувственности. Маша коснулась выпуклого треугольничка и испытала несколько сильных острых толчков, последний из которых стал медленно угасать, пока она ловила отражение собственных глаз в зеркале. Холодное стекло… Сколько томительного жара оно в себе таит!

В замке заворочался ключ. Маша быстро одернула край юбки и на цыпочках пробежала в кухню. Там повязала передник с тонкой кружевной оторочкой и, стараясь унять гулкие толчки сердца, вышла к мужу. Павел, стряхивая с одежды подтаявшие снежинки, бросил взгляд на жену и оторопел:

— Машка… Н-ну как работа н-на новом месте?

— Паш, я там уже несколько месяцев работаю, — улыбаясь, ответила Маша, покручиваясь перед ним. — Ты что, забыл?!

— Н-ну да, ага…

— Снимай одежду-то!

Павел снял пальто, не отрывая глаз от Машиной талии, перепоясанной передничком, и сделал шаг к жене.

— Сначала ужинать! — увернулась Маша. — И шапку сними.

Она подошла к зеркалу и взяла с подзеркального столика белую ленту. Покрутив ее так и сяк, повязала вокруг головы, завязав концы пышным бантом. Полюбовавшись, сморщила носик и перевязала бант так, чтобы один его конец свисал спереди немного ниже плеча. Павел топтался у дверей в одном расшнурованном ботинке. Он пытался справиться со вторым и одновременно смотрел на Машу. С ботинком получалось хуже. Маша поняла, что разуться Павлу, пока она в прихожей, не удастся, и скрылась в кухне. Там она вынула из сотейника розовый кусок тушенного в майонезе кижуча с приправой из мелких стручков зеленого перца, вымоченных в горячем рассоле, в качестве гарнира выложила в широкую тарелку пшенную кашу, приправленную маслом, украсив все зелеными маслинами с косточками. На краю тарелки притягивал взгляд асимметричный цветок из моркови с зелеными кружочками авокадо вместо листьев. Пока она создавала этот шедевр, Павел успел справиться с раздеванием и уже садился к столу.

— Бог ты мой! — восхитился он зрелищем на тарелке и, схватив нож и вилку, принялся споро орудовать ими. — Маша! Прелесть какая! Где ты этому выучилась?

— Кушай, кушай. Это еще не все. — На столе появилась чашка дымящегося крепкого чая на блюдечке с голубой каемочкой, умилившая Павла до невозможности.

— Маша! Да здравствуют Ильф и Петров! — Супруги расхохотались. — И все-таки откуда такой эксклюзив? — уставился Павел на жену.

— А вот откуда! — Маша выложила перед Павлом ксерокопию, сделанную им полгода назад в библиотеке. — Это раз. А во-вторых, сегодня годовщина нашей совместной жизни!

— Ну да?! — воззрился на нее Павел и, прищурив хитрые глаза, метнулся в прихожую.

Оттуда он вернулся с роскошным букетом белых роз в красной блестящей обертке.

— Машка, поздравляю тебя, спасибо за все, ты самая лучшая… — И он крепко поцеловал жену в губы.

— В нашей ответной речи… — бодро начала Маша, отстраняясь от Павла, насколько могли позволить его руки, — мы уполномочены заявить, что девяносто пять рублей, потраченные в библиотеке на семейное дело, были частично оправданы!

— У меня для тебя еще есть подарочек, — сказал Павел и вынул из пакета розовую коробку, перевязанную тонкой тесьмой с затейливым бантом. На крышке коробки была изображена девушка с закрытыми глазами.

— Ну-ка, ну-ка?! — Маша быстро и аккуратно сняла тесьму и открыла крышку. Выхватила то, что лежало в коробке, и стала разворачивать мягкую обертку. — Ой! Паша! — Из обертки на тарелку шлепнулся продолговатый предмет — искусная имитация полового члена. Сработал включатель, и веселый приборчик, мелко вибрируя, стал зарываться в недоеденную Машей пшенку. — Ой! — отскочила она от стола, инстинктивно привставая на носочки и прижимая к груди руки. — Ой, Пашка, — прижалась она к Павлу, кося блестящими глазами на возню в гарнире.

Павел обнял подругу, прижал к себе, грудь его сотрясалась от смеха.

— Вот пусть… пока тут… порезвится… — отрываясь от Павла, сказала Маша, осторожно отодвигая тарелку на край стола. — А мы чайку попьем! — наконец засмеялась и она и принялась разливать чай.

Прихлебывая чай, Маша переводила взгляд с мужа на резвунчика в тарелке, который продолжал вибрировать, проникая сквозь горку каши и уже показываясь с другой стороны.

— Павлик… — не выдержала Маша, — а сколько этот… эта штука стоит? Дорогая, наверное?

— Две четыреста.

— Ха-ха-ха, — закатилась Маша, закидывая голову назад. — Наша уборщица только по… по… половинку может себе по… позво-о-олить…

— Ну… многие и на большее зарабатывают, — попытался серьезно продолжить разговор Павел, но Маша закатилась еще сильнее:

— Ой, ой… н-ннне могу, Па-аш… пред… предста-а-авь…

Тут Павел представил себе того, кто зарабатывает «на большее»: получилась женщина с пучком фаллоимитаторов в руке и с торжествующей улыбкой победительницы. Павла тоже разобрал смех.

— Маш, а ты представь себе, на все деньги-и-и…

Маша представила себе Павла с охапкой продолговатых предметов телесного цвета, различных размеров и форм, прижимающего их к груди, как вязанку дров, и, давясь смехом, живописала это зрелище мужу. Оба зашлись еще больше. Отсмеявшись, Маша осторожно, двумя пальчиками, вытащила приборчик из тарелки и, повертев его в руках, слизнула остатки каши, кося глазом на Павла. Потом лизнула еще раз, самый кончик игрушки. Павел жарко сверкнул глазами:

— Где ты этому научилась?!

— По телевизору показывали! В развивающей передаче для замужних женщин. — Маша показала Павлу язык, убрала штуковину в коробку и понесла в спальню.

Прошло минут десять, Маша не возвращалась. Павел крадучись подошел к двери комнаты. Осторожно толкнул ручку и, стараясь не скрипнуть, заглянул внутрь. Он увидел, что дверца платяного зеркального шкафа открыта. Из-под нее выглядывают Машины туфельки. Павел медленно двинулся к шкафу и потянул дверцу на себя… Но Маши там не оказалось. На полу стояли только ее туфельки… А за его спиной в этот момент раздался восторженный визг. Павел обернулся — Маша выскочила из-за двери и помчалась прочь. Павел с хохотом — за ней.

— Хитрюга… искусительница…. — схватил он ее в объятия.

— А ты-то, р-разведчи-и-к, ты что подумал?

— Н-ну я эта-а…

— Давай выкладывай! — настаивала Маша, одной рукой поигрывая концом ленточки от банта, другой — упираясь Павлу в грудь.

— Я подумал, ты там не одна…

— А-а-а ха-ха-хах… — рассмеялась Маша. — Фигушки! Ты же тут — Пашка, не пластмассовый!

— А если меня не будет?

— Это куда ж ты денешься?

— А-а-а… на работе буду!

— Н-ну-у-у тогда… тогда… — Маша загадочно подняла глаза к потолку. — Потолки бы надо вымыть! — скороговоркой пролепетала она и легонько щелкнула мужа по носу. — А вот еще, Паш, я кедровых орешков купила! — Она живо вывернулась из мужниных объятий, присела перед кухонным шкафчиком, распластав по полу вокруг себя пестрый подол, и достала прозрачный пакет с лущеными ядрышками. — Говорят, если их потолочь с чаем, получится настоящее кедровое молоко…

— Орешков, говоришь? — не выдержал Павел и, нагнувшись, подхватил жену на руки и поволок ее, взвизгивающую, в спальню.

— Не ори… дурища… соседи черт знает что подумают… — Опустив ее на кровать, он прижал Машины руки легонько к подушке и начал допрос с пристрастием: — Смотреть в глаза, отвечать без утайки! Так что «тогда»? Почему мы так разрумянились?!

— Ха-ха-ха… — смеялась Маша, мотая головой по подушке, прикрыв глаза. — Не скажу-у-у-у!!! — Она дерзко блеснула глазами и попыталась вырваться из рук Павла, выкручиваясь и поворачиваясь боком. Юбка и фартук на ней растрепались, мелькнули белые кружевные трусики. Павла как будто ударило под ложечку, возбуждение было настолько сильно, что он на миг ослабил хватку, и Маша выскользнула из его объятий.