Дело смеющейся гориллы - Гарднер Эрл Стенли. Страница 24

– Пол у себя? – спросил он девушку, сидевшую у коммутатора.

– Да, он в своем кабинете, – ответила она. – Он ждет вас, мистер Мейсон.

– Хорошо, – улыбнулся адвокат. – Попросите его зайти в мой кабинет. У меня назначена встреча на девять часов, но Делла Стрит уже должна быть на рабочем месте.

Мейсон прошел к своему кабинету, который имел отдельный вход из общего коридора, открыл дверь ключом и увидел, что Делла Стрит уже дожидается его.

– Привет, Делла. Давно уже здесь?

– Минут десять.

– Тяжелый у тебя вчера выдался денек.

– У меня? Это у вас выдался тяжелый денек, ведь это вы играли в прятки с гориллами. Кошмары ночью не мучили?

– Кошмаров не было, – улыбнулся Мейсон, – но прошло чертовски много времени, пока я смог заснуть. Есть в этих гориллах что-то такое, что заставляет призадуматься, особенно когда она смотрит на тебя и вдруг совершенно неожиданно начинает колотить себя в грудь.

– Скажете тоже, – хмыкнула секретарша и перешла на деловой тон: – Пол Дрейк придет?

– Да, по пути я заглянул к нему в контору. Посмотрим, сможем ли мы по его информации вычислить убийцу. Делла, позвони, пожалуйста, лейтенанту Трэггу и поинтересуйся, что он собирается предпринять относительно нашей клиентки.

Делла Стрит позвонила в управление полиции и выяснила, что лейтенанта Трэгга на месте нет.

– В таком случае попробуй дозвониться до сержанта Голкомба, – попросил Мейсон.

– Вы же знаете, как он вас ненавидит, – предупредила Делла Стрит.

– Ничего, – ответил Мейсон. – Посмотрим, что скажет Голкомб. Мне нужна информация.

Минуту спустя Делла Стрит кивнула. Адвокат взял трубку.

– Доброе утро, – сказал он. – Я хотел бы получить информацию о моем клиенте, господин сержант.

– Что именно вы хотите знать?

– Писать ли мне протест по поводу незаконного ареста Джозефины Кэмптон, – ответил Мейсон. – Или вы все-таки собираетесь ее отпустить?

– Она свободна.

– Свободна? – удивленно переспросил Мейсон. – Но мне ничего об этом не известно.

– Ну, так теперь будет известно. Ее освободили примерно полчаса назад. Я пытался дозвониться до вас, но не смог. Вашего домашнего телефона нет в справочнике, вы ведь у нас особо важная персона. Миссис Кэмптон не знала, где можно найти ваш номер, я тоже не знал. Телефон ее второго адвоката, Джеймса Этны, в книге есть. Я позвонил ему. Он сказал, что заедет за ней.

– И вы ее освободили?

– Да.

– То есть вы ее больше не подозреваете?

– А кто вам сказал, что мы ее в чем-то подозревали?

– Хорошо, – устало сказал Мейсон. – Все к лучшему.

Он повесил трубку. Делла Стрит вопросительно посмотрела на него.

– Голкомб говорит, что ее отпустили, – сообщил Мейсон.

Пол Дрейк условным сигналом постучал в дверь кабинета, ведущую в общий коридор. Делла Стрит открыла дверь.

– Вы, я смотрю, свежи, как маргаритки? – сказал Дрейк. – И похоже, прекрасно выспались. А посмотрите на меня: я на ногах еле стою. Я в равной мере накачан кофе и информацией.

– Прекрасно, – сказал Мейсон. – Садись. Кофе оставь себе, давай информацию.

Пол Дрейк, высокий человек с невзрачным непроницаемым лицом, натренированным за долгие годы скрывать любые чувства, уселся в огромное кожаное кресло для посетителей и принял свою любимую позу, свесив длинные ноги через один подлокотник кресла и оперевшись спиной на другой. Он демонстративно зевнул, вытащил из кармана записную книжку и сказал:

– Я думаю, ты хочешь, чтобы я начал с самого начала.

– Правильно думаешь.

– Бенджамину Эддиксу, – немного растягивая слова, начал Пол Дрейк, – пятьдесят два года. По некоторым сведениям, у него есть младший брат, Герман Эддикс, которому сорок шесть лет. Они происходят из бедной семьи, оба не получили хорошего образования, в свое время были неразлучны. Какое-то время назад Герман исчез. Бенджамин уверял, что не имеет ни малейшего представления о том, где он. Возможно, это правда. Ходили слухи, что Герман ввязался в драку, убил кого-то и…

– Перестань, Пол, – перебил его Мейсон. – Ты детектив, а не сплетник. Какое мне дело до всех этих слухов? Мне нужны факты. Что тебе известно точно?

– Фактически, Перри, – сказал Дрейк, – ни черта мне точно не известно. Эддикс миллионер. У него крупный бизнес, связанный с разработкой полезных ископаемых. Здесь он живет шестнадцать лет. Что с ним было до этого, откуда он родом, где и как сколотил свое состояние – никому не известно.

– Ты хочешь сказать, что этого не знают даже в его банке? – недоверчиво спросил Мейсон.

– Я хочу сказать, что этого вообще никто не знает. Он всегда отказывался отвечать на какие бы то ни было вопросы. Обычно он говорил: «Я же не прошу у вас кредита. Я покупаю и продаю за наличные».

– Господи, Пол, но ведь есть же налоговая инспекция?

– Им он заявил, что у него амнезия. Единственное, что Эддикс якобы смог вспомнить – это как он очнулся здесь в отеле с двумя тысячами долларов в кармане.

– Пол, неужели они этому поверили?

– Конечно, нет. Они сумели получить его отпечатки пальцев. Раньше они нигде не были зарегистрированы. У ФБР данных на него не оказалось.

– Ты можешь дать хотя бы приблизительную оценку, сколько он стоит?

– Только примерно, – сказал Дрейк. – Два или три миллиона. У него огромные доходы, а собственность находится в самых разных местах, так что трудно оценить точно. Так или иначе, он был достаточно хорошо обеспечен, чтобы позволить себе все, что хотел.

– И что же он хотел? – спросил Мейсон.

– Вот в этом-то вся загвоздка, – сказал Дрейк. – Знаешь, Перри, скорее всего, его завещание будет оспорено на том основании, что Бенджамин Эддикс был душевнобольным.

– Из-за экспериментов с гориллами?

– Мне кажется, все гораздо глубже. Похоже, Бенджамин Эддикс панически боялся самого себя. Лично я уверен, что он собирался кого-то убить, а может быть, уже убил кого-то.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что он отчаянно пытался доказать, что стремление к убийству является у человека врожденным инстинктом. Он утверждал, что цивилизация может подавить этот инстинкт, и тогда он как бы дремлет, особенно если ребенок воспитывался в мирной атмосфере. Когда шла жестокая борьба за существование, как он считал, необходимость убивать была врожденным инстинктом человека. Он утверждал также, что человек может быть введен в гипнотическое состояние и может совершить убийство, не осознавая, что делает, а очнувшись от гипнотического транса, даже не будет помнить об этом.

– Другими словами, он пытался защитить себя от обвинения в убийстве, совершенном им в прошлом, – сказал Мейсон.

– Или в будущем, – предположил Дрейк.

– Конечно, Пол, столь необычная личность должна была вызвать у кого-нибудь желание хорошенько покопаться в его прошлом! Услышав о такой истории, профессиональный вымогатель работал бы много лет, лишь бы раскрыть тайну.

– Несомненно, – согласился Дрейк. – Правительство потратило на него какое-то время, выяснили даже вопрос с гражданством. Дело зашло в тупик. Просто удивительно, до чего легко выйти сухим из воды, если заявить: «Я ничего не могу вспомнить о своей прошлой жизни, поэтому даже не думаю над этим. В конечном счете, настоящее важнее, вот и все, что меня интересует».

– Короче говоря, он истратил целое состояние, чтобы доказать свою теорию, – задумчиво проговорил Мейсон.

– Да, пытался подготовить себе защиту.

– Естественно, – продолжал Мейсон, – что с людьми он экспериментировать не мог.

– В том-то и дело. Он приобрел обезьян и пытался научить их убивать. Пытался загипнотизировать их, чтобы они выполняли внушенные им приказы.

– И как он хотел этого добиться?

– Всеми возможными способами. У него было несколько дрессировщиков и опытный психолог-гипнотизер. Я говорил с ним, это некто по имени Блевинс. Алан Блевинс.

– Где Блевинс находился прошлой ночью?

– У себя дома.

– Его точно не было в «Стоунхендже»?