Любовь пиратки Карибского моря - Измайлова Ирина Александровна. Страница 10

Вернувшись из Лондона, с придворного бала, на который ее уговорил поехать свалившийся будто снег на голову столичный франт, леди Дредд долго со смехом описывала старому штурману дворец главы правительства лорда Уолпола, нелепые парики, в которых парились хозяин и его гости, танцы и музыку, фейерверк, от которого у одной дамы едва не загорелся кринолин. И лишь потом рассказала о предложении, которое ей сделал министр Адмиралтейства.

— И что же, Рони? — Генри с любопытством поглядел на девушку. — Ты согласилась?

Она засмеялась.

— А ты знаешь, дядя Генри, да! Он же не пиратствовать мне предлагает. Напротив, обещает выдать бумагу Адмиралтейства со свидетельством того, что я выполняю поручение английского правительства. Я? Можешь себе представить? Если мне не удастся отыскать этого Бартоломью Робертса или я его найду, но не смогу уговорить встретиться с лордом Джонатаном, то есть вернуться в Англию, то все останутся при своем. Если же блудный родственник вернется в дядины объятия, то мне еще и перепадет немало денег — на днях привезут договор, в котором все это будет прописано.

— Но ты все время толкуешь, что денег тебе хватает! — не без удивления заметил моряк.

— Ну, добрые дела, на которые нужны деньги, всегда можно найти, — возразила Вероника. — Вон, на Моргановы сокровища у нас в деревне мельница построена. Скажешь, она лишняя? Йомены довольны. Небось и молились бы за грешную душу пирата Моргана, скажи я им, откуда это золото. Да нет, дядя Генри. Если серьезно, то я, скорее всего, как раз не стану уговаривать пирата Робертса вернуться в Англию. Боюсь, ему здесь устроят ловушку.

— Я тоже об этом подумал, покуда ты рассказывала! — вздохнул Бэкли. — Не верю я в добрые чувства адмиралтейского лорда. Но тогда чего ради ты едешь?

Она пожала плечами, необычайно красивыми в обрамлении пенных кружев глубокого декольте.

— Еду просто ради моря, дядя Генри. Скажем, чтобы развеяться. Проветрюсь и вернусь обратно. И заодно предупрежу пирата-щеголя, что за ним идет охота не только в Новом, но и в Старом Свете. Посоветую бросить к акулам и барракудам пиратство, уплыть на своей «Виолетте» куда-нибудь далеко-далеко и зажить без всей этой резни, пальбы и крови. Тебе ли не знать, чем в конце концов кончаются все пиратские эпопеи?

— Не все, — улыбнулся старый штурман. — Генри Морган кончил свою жизнь вице-губернатором Ямайки, в роскошном дворце, окруженный слугами и рабами.

— О да! — подхватила Вероника. — Но почти все, что он награбил, ради чего убивал, предавал даже своих друзей и соратников, так и осталось спрятанным, непотраченным, напрасным. Сам Морган умер, не дожив до пятидесяти лет, непонятно от какой болезни, скорее всего, от неудержимого пьянства. А спустя четыре года море смыло и его великолепный дворец, и даже его могилу… [14] Вот — наглядное проявление Воли Божией.

— Что верно, то верно! — согласился Бэкли. — Только вот пираты — ребята упрямые. Их нипочем не убедить, что они выбрали слишком худое ремесло и с ним надо побыстрее кончать. Деньги, они, знаешь, Рони, липнут к рукам. Особенно грязные. Я вот прожил такую длинную жизнь, а знаю только одного пирата, сумевшего уйти с этой дорожки. Это ты, сэр Рональд Черный Алмаз!

— А я знаю второго! — подхватила девушка. — И это — ты, дядя Генри.

— Но я с самого начала не хотел быть пиратом! Морган заставил меня, ты ведь хорошо знаешь мою историю.

— Да. И свою. Я тоже не хотела. Выхода не было. Что до этого самого Бартоломью, то, если верить рассказам графа Девоншира, парень ведет себя, будто обиженный ребенок. Или… — Тут Вероника нахмурилась. — Или все куда сложнее, чем пытается изобразить уважаемый лорд. В любом случае я хочу предупредить Робертса. С меня ведь не требуют обещания, что я должна держать при себе соображения, которые у меня возникают. А ты, дядя Генри?

— Что я? — не понял старый моряк.

— Ты отправишься со мной в Новый Свет?

Генри Бэкли так и подскочил на месте, едва не выронив рыболовную сеть, починкой которой он от нечего делать занимался. Ставить сети с двумя местными рыбаками штурман пристрастился уже давно, тем более что Веронике очень нравилось, когда он приносил к завтраку свежую рыбу.

— Ты?.. Ты зовешь меня поехать туда с тобой? И… в качестве кого?

Она удивленно подняла брови.

— Ну, не в качестве юнги, само собой. Лорд Джонатан обещал мне корабль. Уже через пару дней я отправлюсь в Лондон, чтобы его осмотреть, а спустя неделю нужно отплывать. Времени на набор команды — всего ничего. Я оговорила право самой нанять экипаж. И уж, конечно, хотела бы, чтоб штурманом у меня на судне стал ты, лучший мореход Карибского моря и окрестных с ним морей!

Сказав это, девушка ласково обняла старика за плечи, что позволяла себе крайне редко. Она вообще не любила никаких нежностей.

— Соглашайся, дядя Генри! Мне нужна будет твоя помощь.

Он растерялся.

— Но… Рони! Ты помнишь, что мне семьдесят лет?

— А мне — двадцать пять. И что это меняет? Три года назад ты же служил штурманом сперва на торговом корабле, потом — у меня, на «Черном Алмазе». И был молодцом во время штормов, и в сражениях бился со мной рядом. Да, ты не помолодел, верно. Но и путешествие будет не таким сложным и опасным, во всяком случае, я надеюсь, что убивать никого уже не придется. А вот искать среди лагун и островков, куда может спрятаться хитрющий пират со своей шхуной, нам, очень возможно, предстоит. И кто здесь будет более надежным советчиком, чем ты?

Старик отложил сеть на ступени каменной лестницы, которые служили ему креслом. Он любил сидеть здесь в хорошую погоду, любуясь с высоты пригорка бухтой и беспредельной широтой пролива.

Вероника приехала из Лондона на рассвете (Это ж надо — протанцевать на балу всю ночь! Вот подивился бы адмирал…), отпустила карету, которую ей выделил приятель министра, бойкий сэр Герберт Стенли, и с ходу уселась рядом со старым приятелем, без малейшего смущения приподняв и собрав на коленях неподатливый кринолин так, что из-под пенных кружев нижних юбок показались и открылись едва ли не до колен стройные ноги.

— Хотелось бы мне согласиться, Рони! — задумчиво произнес Бэкли, всматриваясь в подернутые утренней дымкой легкие волны, среди которых уже темнели узкими полосками отчалившие с восходом солнца рыбачьи лодки. — Только ведь ты зовешь меня нынче не потому, что я тебе и впрямь так уж нужен. Жалеешь старого, одинокого горемыку. Знаешь, что мечта любого моряка — в море и умереть, так, чтоб спустили с доски в соленые волны, чтоб капитан прочитал молитву, а уж потом, на берегу, отслужили панихиду. А если старость застает на берегу… Ты не думай, я ничуть не ною. Дожил до таких лет, слава богу! Мне здесь очень хорошо. Но стать для тебя грузом в новом походе, чтоб со мной приходилось нянчиться… Нет уж, уволь меня, сэр Рональд, славный мой капитан!

Леди Дредд не прерывала речи старика-штурмана, хотя ее лицо все сильнее мрачнело. Когда же он замолчал, Вероника спросила:

— Ты всегда считал меня дурой?

— То есть? — не понял Бэкли.

— Все ты понял. До сих пор у меня неплохо получалось быть капитаном, получалось делать все, что я задумывала, добиваться успеха. Так? Но если б я отказывалась от здравого смысла в угоду бабьей жалости и детским привязанностям, как думаешь, что бы я смогла? Нет, мистер Бэкли! Ни за какие деньги и ни из-за какой жалости я не позвала бы с собой моряка, который уже не моряк и вообще ни к черту не годен! Тем более, мне вовсе не хочется, чтобы ты отдал концы во время плавания. Мечта быть похороненным средь морских волн — красива, спору нет, только я не хочу больше так хоронить своих друзей — навидалась этой склоненной к воде доски и начиталась прощальных молитв! Все. Ты кажешься мне по-прежнему крепким, дельным моряком. Так что подумай сам и прими решение. Только не тяни. Еще раз говорю: мне нужен экипаж. И поскорее.

Некоторое время и он, и она молчали, бесцельно всматриваясь в пролив, все ярче блистающий в лучах восходящего солнца, переливающийся, будто в его водах всплыли тучи светлой рыбьей чешуи. Ветер усиливался, волны рябили, и только в заливе, защищенном каменной косой, вода оставалась почти гладкой, розовой от разлившегося в небе рассвета.