Пылающая полночь - Демченко Антон. Страница 35

— И непростой. Очень непростой, — подтвердил мои размышления сосед. — Заметь, как он ввернул про империю.

— А чего в этом такого? — не понял я.

— Вот ведь… иногда я радуюсь твоей разумности, но иногда просто поражаюсь… э-э, недальновидности, — возмутился дух, но, не заметив понимания с моей стороны, пустился в пояснения: — Посмотри на реакцию старших. Этот Гезин вроде бы не сказал ничего, кроме общих фраз. А как к нему прислушиваются! Словно он выдал истину в последней инстанции!

Вот теперь я совсем другими глазами посмотрел как на сидящих рядом стольников, так и на занявших первые ряды за ними старейших ходоков. Они действительно с готовностью кивали в ответ на реплику Гезина. Впрочем, во взглядах, как мне показалось, мелькнула не только готовность согласиться с любой фразой Полуногого, но и отблески понимания скрытого смысла, услышанного в словах старого ходока. Но только… чего такого он сказал?

— Налаживание отношений с империей. — Если бы мог, сосед наверняка закатил бы глаза. — Подумай, в каком положении сейчас находятся свободные ходоки… да и цеховые, если уж на то пошло, хотя и в меньшей степени.

— И в каком же? — Все равно не понимаю, к чему клонят дух и Гезин.

— Вы — изгои империи, — отрубил сосед, заставив меня подавиться очередным глотком пива.

Глава 6

Собрание круга давно закончилось, ночь уже уступала права очередному летнему утру, а я валялся в постели на постоялом дворе Арса и все никак не мог избавиться от слов соседа, так и крутящихся в моей голове. Ходоки — изгои империи? Как? Почему? Мне всегда казалось, что мы занимаемся важным и нужным делом. Что делали бы без нас цеха алхимиков и зельеваров? Чем целители лечили бы больных? Чем алхимики обрабатывали бы броню и оружие? Как они создавали бы свои артефакты, которыми с таким удовольствием пользуются жители освоенных земель?

Мы берем деньги за свои трофеи? Да, но ведь и нам никто не выдает бесплатной экипировки, а трактирщики не блещут бескорыстием и не горят желанием задаром накормить уставших ходоков и так же задаром предоставить нам кров. Любой труд должен быть оплачен, а если он еще и связан с ежедневным риском, то должен быть оплачен вдвойне! Можно, конечно, привести в пример тех же рыцарей, что косой проходят по Пустошам, вырезая сотни тварей зараз, или действующих тем же методом копий маркграфов, но ни те ни другие не занимаются сбором трофеев. Их задача в другом — пройтись огнем и мечом по Пустошам, обезопасив тем самым границы освоенных земель, получить свою долю славы и вернуться обратно под защиту каменных стен крепостей и орденских командорств. А мы — изгои?

— Именно, — подтвердил дух. — Ходоки живут лишь на окраинах освоенных земель. Их слишком редко можно встретить в центральных провинциях, и большинство местных жителей не имеет о вас никакого понятия. Что-то слышали, и только. Там любой ходок — всего лишь простолюдин с оружием. То ли разбойник, то ли наемник, то ли все сразу. Непредсказуемый и опасный, готовый вскрыть глотку любому дворянчику за косой взгляд или пренебрежение.

— За оскорбление, — поправил я соседа, на что тот фыркнул.

— Это с твоей точки зрения. А дворяне просто не понимают, что высокомерие и наглость, с которыми они привыкли обращаться с чернью, для ходоков оскорбительны. По крайней мере, большинство дворян. Я думал, что это для тебя давно не секрет, ты же неоднократно видел, как они ведут себя в Ленбурге… до первой стычки, правда. Но в центральных провинциях власти не обламывают дворян так, как это делают здесь. Кроме того, не стоит забывать о том, что в глазах многих вы зарабатываете на зле. Не уничтожаете его, подобно рыцарям, служащим империи и Свету, а наживаетесь на нем, даже уничтожая жвальней и ходячих мертвяков. Вы ходите в Пустоши за трофеями, и уже одно это отличие от бла-ародных «служителей Света» делает вас в глазах людей чуть ли не исчадием зла. И это мнение опять же большей частью в чести у дворянства. У паркетных шаркунов, восторженных юнцов, упертых рыцарей-фанатиков… в общем, у многих, Дим.

— А обычные люди? — спросил я.

— Обыватели… горожане и крестьяне — для них нет разницы между ходоком и наемником, они просто ее не видят. В конце концов, в центральных провинциях ходокам делать почти нечего, там с редкими черными пятнами справляются рыцари и инквизиторы, так что местные жители просто не в курсе ваших правил и привычек. Для них любой вооруженный безродный, не состоящий на службе императора или в копье дворянина, либо бандит, либо наемник. Последних же обыватели терпеть не могут и вполне заслуженно. Представляешь, как ведут себя наемничьи банды в завоеванных городах или занятых селах?

— Откуда ты это все знаешь? — удивился я.

— В отличие от некоторых, я не только слышу, о чем говорят люди, но и слушаю, — гордо ответил дух, но уже через секунду примирительно добавил: — Если помнишь, некоторые твои знания и воспоминания мне доступны без всякого разрешения, а когда Полуногий заговорил о налаживании отношений с империей, твои воспоминания о встречах с жителями центральных провинций всплыли по одному-единственному желанию. В своих немногочисленных визитах в другие имперские города ты просто не замечал взглядов окружавших тебя людей и их шепотков. Но могу заметить, в таком положении есть и свои плюсы.

— Это какие же? — хмуро спросил я, с подачи соседа получив несколько подтверждающих его слова образов… образов из моей памяти.

— Восторженные девчонки, Дим! В глазах всяческих дочек трактирщиков, внучек деревенских старост и начитавшихся любовной лирики молоденьких дворяночек ты выглядел буквально романтическим героем. Настолько, что тебе стоило лишь бровью повести, и они бы с визгом повыпрыгивали из панталон! — расхохотался дух, с-скотина такая!

Следующие несколько дней слились для меня в сплошную круговерть. Я мотался между стольниками и Ленбургским Домом, словно посыльный мальчишка, по несколько раз за день, таская с собой ворох бумаг. Переписку между инквизитором и свободными ходоками ни Церковь, ни мои коллеги не желали доверять никому другому. Почему? Кто бы мне самому ответил на этот вопрос. А уж когда к этим заочным переговорам присоединился наш уважаемый бургомистр… У-у-у! И ведь дело еще даже не дошло до личной встречи сторон, а я уже готов был повесить язык на плечо. Умотался!

Честно говоря, в другое время я, наверное, был бы совсем не рад такой занятости, но сейчас это было именно то, что мне нужно. Пусть беседа с отцом Тоном немного облегчила мое состояние после встречи с Бел… с Лаской, пусть неделя «болезни» избавила меня от дурных мыслей, сейчас только полная загруженность да постоянные язвительные шутки соседа не позволяли мне завыть от боли… и обиды.

Правда, понял я это лишь спустя неделю, когда стороны наконец согласовали предварительные условия и договорились о той самой личной встрече. Тем вечером я, уставший как неделю удирающий от бредней олень, завалился в свою комнату, стянул с ног сапоги и, упав на смятую постель, уставился невидящим взглядом в потолок. Мыслей не было, желаний что-либо делать тоже. Да меня даже появление в комнате служанки, принесшей ужин и бутылку вина, не смогло расшевелить. Вот тогда-то сосед в присущей ему ернической манере и заметил, что я наконец-то перестал фонить «этой отвратительной жалостью к себе». Я бы, может, даже разозлился на духа, но вместо этого ощутил лишь небольшой укол боли в сердце, и… все. Я слишком устал, у меня просто не осталось сил, чтобы чувствовать что-то большее. Наверное.

Моя беготня закончилась только через две недели, когда стороны наконец подписали соглашение. Но даже этот приятный момент не обошелся без сюрпризов и небольших потрясений. Одним из них стало неожиданное для многих ходоков признание Церковью, Томарским орденом и бургомистром имперского города Ленбург нового цеха, с весьма простым уставом, закрепившим на бумаге обычаи и традиции свободных ходоков. Правда, дабы не дразнить гусей и Робара, в названии нового цеха, как и в его уставе, слово «ходок» вообще не употреблялось. Но какая разница, как называться, ходоком или пустынным егерем? Суть дела от этого не меняется, ведь так.