Дело супруга-двоеженца - Гарднер Эрл Стенли. Страница 30

Эти факты нельзя оспорить или истолковать неправильно. Это реальные факты, и они просто вопиют о виновности подсудимой.

– И вы пытаетесь убедить этими фактами суд? – спросил Мейсон.

– Назовите это аргументами, если хотите, – парировал Гамильтон Бергер. – Я просто суммировал все показания в пользу суда.

– Хорошо, давайте выдерживать установленную процедуру, – прервал их диалог судья Лапорт. – Вы сформулировали свое обвинение, мистер окружной прокурор. Есть ли доказательства у защиты?

– В конце концов, в данный момент суд стремится выяснить, было ли на самом деле совершено преступление, и в этом нет сомнения, а также определить, существуют ли реальные основания связать это преступление с обвиняемой. Представляется, что и здесь нет сомнений, потому что свидетельства совершенно определенно говорят об этом. – И Гамильтон Бергер, улыбаясь, словно триумфатор, сел на место, предоставляя Мейсону возможность обратиться к судье.

– Если суд позволит… – начал Мейсон, и по его поведению было ясно, что он напряженно думает, как ему быстро сориентироваться при этом новом повороте дела. – Я хочу заявить, что суд правильно выполняет требования закона. Если бы окружной прокурор не вызвал своего последнего свидетеля, то, несомненно, он смог бы доказать причастность обвиняемой к этому преступлению. Но он сделал лишний шаг. И приведенные им доказательства окончательно свидетельствуют о невиновности обвиняемой. Теперь он не может требовать чего-то иного от обвиняемой, несмотря на тот факт, что до этого момента существовали свидетельства, которые могли бы связать ее с совершенным преступлением.

– Так, значит, адвокат считает, что показания последнего свидетеля окончательно доказывают невиновность обвиняемой? – недоверчиво спросил Бергер.

– Именно так, – ответил Мейсон.

– Приведите же ваши доводы, – попросил Бергер с преувеличенной вежливостью. – Мне было бы очень интересно услышать, как адвокат на этот раз собирается доказать это абсурдное положение.

– А ответ очень прост, – сказал Мейсон. – Теперь стало ясно, что последний свидетель, Карл Фримен Джаспер, имел в своем распоряжении оружие, при помощи которого было совершено убийство; что он был последним, кто видел пострадавшего живым, и что хотя он и рассказал нам историю, с помощью которой он пытается как-то объяснить происшедшее, но факт остается фактом: ситуация такова, что этот свидетель владел орудием убийства и находился с покойным за несколько минут до его смерти…

Под давлением этого свидетельства неумолимый перст подозрения неоднократно указывает на этого последнего свидетеля, а не на обвиняемую, – указывает, что револьвер был именно у него. Свидетель признает, что был последним, кто видел убитого живым. И суд должен обратить особое внимание на то, что все время, которое окружной прокурор держал его на кафедре, все это время окружной прокурор задавал ему вопросы об этом револьвере. Но окружной прокурор ни разу не отважился задать один простой вопрос: «Вы убили человека, известного вам под именем Фелтинг Граймс или вы должны были что-то сделать, чтобы содействовать этой смерти?» Окружной прокурор не набрался смелости задать такой вопрос.

Мейсон сел на свое место, а Гамильтон Бергер с пылающим лицом вскочил на ноги.

– О ваша честь! – закричал он. – Это самый абсурдный аргумент, который я когда-либо слышал в своей жизни! Это же… это явная чушь! В этом случае обвинение требует снова открыть дело и вернуть свидетеля на место, чтобы задать тот самый вопрос, который, по утверждению адвоката, я не посмел задать ему.

Мейсон улыбнулся:

– У защиты нет возражений, ваша честь. Пусть обвинение возвращается к этому вопросу.

Гамильтон Бергер повернулся к залу суда.

– Карл Джаспер, – громко сказал он, – пожалуйста, вернитесь на место свидетеля.

Джаспер вышел вперед.

– Вы убили Фелтинга Граймса?

– Нет.

– Это все, – сказал Гамильтон Бергер. – Можете идти на место.

– Одну минуту, – вмешался Мейсон. – Я хотел бы участвовать в перекрестном допросе. Мистер Джаспер, когда мистер Граймс в первый раз нанял вас?

– Протестую! – вскричал Гамильтон Бергер. – Об этом уже спрашивали раньше, и ответ был получен.

Судья Лапорт решил:

– Думаю, это правильно, мистер Мейсон. Мне кажется, свидетельства утверждают, что он был нанят девятого.

– Но это другой вопрос, – возразил Мейсон. – Когда мистер Граймс в первый раз нанял мистера Джаспера?

– И этот вопрос уже задавался, и на него получен ответ, – повысил голос Бергер.

– Думаю, что это так, – согласился судья Лапорт.

Мейсон не отрывал пристального взгляда от лица свидетеля.

– Очень хорошо. Тогда я задам этот вопрос иначе. Вас когда-нибудь нанимал мистер Граймс до девятого числа этого месяца?

– Протестую, – снова сказал Гамильтон Бергер. – Вопрос неправомерен, несущественен и не имеет отношения к делу. Не было надлежащего перекрестного допроса свидетелей, как и повторного допроса. Мой вопрос при возобновлении допроса сводился только к одному: виновен или не виновен свидетель в убийстве.

– А мой вопрос при повторном допросе, – сказал Мейсон, – преследовал цель показать предвзятость некоторых свидетелей и их заинтересованность в исходе дела.

– Я собираюсь разрешить задать последний вопрос, – сказал судья Лапорт.

– С позволения суда, – сказал Гамильтон Бергер, – я не хотел бы продолжать спор с судом, но все это заходит слишком далеко, потому что это не перекрестный допрос, и тем более не повторный.

– Думаю, что адвокату надо дать право задать вопросы по поводу заинтересованности свидетелей, – решил судья Лапорт. – Суд признает, что обстоятельства, при которых мистер Граймс пригласил свидетеля к себе в качестве частного детектива, мягко говоря, не совсем ясны. Отвечайте на вопрос адвоката, мистер свидетель.

– Впервые я был нанят мистером Граймсом около двух с половиной или трех лет назад.

– Что?! – вскричал Гамильтон Бергер, и его голос и лицо выразили крайнее удивление.

– Я не помню точной даты, – повторил Джаспер. – Это случилось примерно два с половиной или три года назад.

Мейсон спросил:

– Вы были наняты мистером Граймсом в связи с необходимостью разобраться с отпечатками пальцев, не так ли?

– Да, сэр. Он дал мне скрытые отпечатки пальцев и таблицу с десятью отпечатками, спросив, не могу ли я определить, являются эти скрытые отпечатки идентичными с какими-то из тех, которые приведены в таблице.

– И вы нашли, что они идентичны?

– Да, сэр.

– А вы знали, кому принадлежали отпечатки пальцев?

– Нет, сэр.

– Значит, на скрытых отпечатках ничего не было указано?

– Нет, сэр.

– А как таблица с отпечатками пальцев попала к вам?

– Ее дал мне мистер Граймс.

– Я имею в виду: знаете ли вы, что это вообще за таблица?

– Нет, сэр.

– Эта таблица была отпечатана?

– Да.

– Она была отпечатана на листе бумаги?

– Что вы хотите этим сказать?

– Другими словами, такие таблицы с отпечатками пальцев, если я правильно вас понимаю, выпускаются полицией для поиска преступников?

– Да, сэр.

– И эта таблица была изъята из циркулярного документа так, чтобы у вас остались только одни отпечатки? Без указания имен?

– Да, сэр.

– Это не вызвало у вас никакого подозрения?

– Отчасти вызвало.

– И вы, идентифицируя эти отпечатки, попытались определить, кому они принадлежат?

– Нет, сэр. На самом-то деле я думал об этом и собирался это сделать, но в конце концов решил отказаться от этой мысли.

– Вы возвратили отпечатки мистеру Граймсу?

– Да.

– А знали ли вы или, может, просто догадывались о том, что Фелтинг Граймс хотел найти кого-то из тех, кого разыскивает полиция?

– Я… ну… догадывался, что да.

– Но он не передал ни одного из них полиции?

– Конечно, нет.

– А вы понимаете, что это прекрасный повод для шантажа?