Первый эпизод (СИ) - Федосов Олег Владиславович. Страница 21

— Виталь, валим их или что, ну?

Да емае, сейчас обмочусь, Боже, как хочется жить.

— Чем? Резать и бить их не дам, живые люди, противно, и заорёт кто, а стрелять не дам, громко!

Обсуждают нас как скот…Чувство беспомощности волной накатило, плечи опустились, пускай, пусть будет что будет, не буду я орать, надоело всё.

— Так, у вас сегодня день рождения! Машурин та еще скотина, так что валите как отсюда, и мы валим, дел помимо вас еще полно, парни, камуфляж в здании обновить!

Топот ног, и мы остались одни. Не избитые и не ограбленные. Неверяще я смотрел на закрывающуюся дверь, которую закрыл последний из этих страшных людей, которые чудом меня не убили, помиловали, просто так, потому что не любили другого человека.

И тут у меня окончательно выплыл приоритет. Оружие. Мне нужно оружие, чтоб защитить себя. И раньше я хотел его, но сейчас это задача номер один. Не шарахаться от толстого хромого зомби, не готовиться умирать при каждой встрече с людьми, почувствовать себя наконец мужчиной, а не овцой, чудом выживающей на крохотном, по сути, клочке земли, где вообще каждый человек был нам угрозой, каждый! Рассуждения, что русские перебьют друг друга, дай им оружие — оправдалось, каждый хрен теперь готов распоряжаться жизнями других, и мне надо стать таким же!

Я даже подобрал какую-то палку, в порыве воинственности, которой тут же ударил молчаливого зомбака, почти за моей спиной, и заорал от страха.

Палка обломилась об лысую голову здорового мужика, в остатках спортивного костюма, с обьеденным горлом. Вот он и тихий такой, гад, нечем хрипеть и рыкать!

Он почти достал до моего лица рукой, как вдруг дернул головой назад и упал на спину, свист пули и сам выстрел пришли позже, оглушая.

Этот ниндзя забрался по горе мертвых собратьев, тихо шмякнулся с нашей стороны и готовился обедать! Тут же под забором вставала тощая девушка, и такая же бесшумная, вот гады! Рядом лежал явный охранник, форма и бейджик, вон кого убил один из этих, банных, а других просто проигнорировал.

— Бежим, бежим, бежим!

Мы побежали мимо бань, перемахнув через забор чуть ли не в один прыжок, слитно, Гена заодно срубил трех мертвяков, застрявших в широкой дыре забора, и мы выбрались на пустое пространство, где двигались мимо спуска в метро. Не обошли особо всю массу, но на газонах мертвых в разы меньше чем у машин на автомобильной дороге и у лестницы, и, не сговариваясь, мы побежали на прорыв…

Опять страх, опять я тихо вою, стараясь не попасться им в руки.

Обходим их, оббегаем, разделившись, и я уже не вижу своих, увернувшись от маленькой, но шустрой бабули с фиолетовыми волосами, обернулся назад, к баням, взгляд тут же притянула лестницм к метро — оттуда шли, не знаю как описать даже, просто толпа мертвых людей, слитная, растекающаяся в стороны, растревожанная людьми, воняющая мертвечиной, и звучащей мощным рыканьем. Ноги на мгновенье стали ватными — машуринцы обречены, рано или поздно эта толпа продавит их защиту. Не знаю как, но такую массу не остановить, хоть будут у них автоматы, гранаты, они, они…

— Не стоооооййй, Вввввиииииик! — время затормозилось, и когда снова приняло обычный ход меня почти укусили.

Девчушка, лет десяти, оттолкнув бабулю и какого-то толстого дядьку рядом со мной упала мне под ноги, подтянулсь и пыталась тяпнуть, успев таки прокусить ботинок и провести зубами по ногтю.

Брыкнулся, сбросив её голову с ноги, замер на секунду. Лимит пуганий закончился, я просто отбежал и ловко оттолкнув одним толстяком сразу троих худых его собратьев, выбираясь к своей группе, заодно мысленно себя похоронив. Может этого контакта хватило? Не должно, но кто знает, может вирус всасывается в кровь, неужели прям всех бирюлевцев и людей в метро именно покусали?

Не знаю зачем я себя убедил, что скоро умру, зачем накрутил, но жизнь стало проще. Что? Укусят? Уже, что мне бояться?

Легче стало уворачиваться, легче стало бежать, всё стало проще, даже стал по сторонам смотреть!

Была еще жизнь, явно была, но только в домах, где-то горел свет, вон живой смотрел на нас в открытое окно, глухо бухали вдалеке выстрелы, не все уехали всё же. Жилой дом неподалеку нещадно чадил из подьездных окон, а пожарные не приедут, дымить будет еще долго похоже. Ближе к железке дорога, шедшая вдоль неё и перпендикулярна нашей Луганской, была даже почти без машин, что-то большое их сдвинцло на обочину, да и на самой дороге было много лежачих мертвецов — видимо сбивали, чтоб не мешались. Хоть сейчас садись и езжай. Но нам надо прямо в парк, дорога сейчас в нужное место не приведет… Вот как назло, надо — никак не проедешь, не надо — держи пустую дорогу и пустые машины, владей и езжай.

Впереди был пятачок второго выхода из метро, рядом с ним в буквально паре метров начинался вещевой рынок, обычно полный тожероссиянами со средней Азии и Кавказа, так почитаемые нашей доблестной полицей, которых я пока и не видел, и не среди мертвых, и не среди спасателей. Но и Бог с ними, а вот толпа мертвых была знатная у метро, но в отличие от выхода у бань, где часть зомбя прятались на лестнице и переходе, все они почему-то жались к рынку, как будто что-то их туда притягивало, они все смотрели вглубь его. Навязывалась мысль, что там живой человек, спрятавшийся, попавший в ловушку, и боющийся выйти, окруженный сотней мертвых каннибалов.

Забываюсь, надо гнать такие мысли прочь, главное не я, самое главное, что не я!

Кафе *у друзей*, недалеко от туннеля под железной дорогой, было небольшое здание, с закрытыми и занавешанными окнами, которые так и манили нас попасть внутрь, обещая уберечь от чужих взглядов, передохнуть, дверь была чуть приоткрыта, приглашая спрятаться хоть на время.

Прибежали к кафе, но обошли сзади и сели в кустах, громко дыша, и упирая ноги в колени, зомби нас так и не увидели, и не услышали, скорее всего. Одновременно с нашим бегом начали стрелять вдалеке, часто и беспрерывно, отвлекая мертвецов, повернувших морды в сторону пальбы, не в нашу, славаБогу. Недалеко от нас начинался туннель, а еще чуть дальше — уже третий по счету выход из метро Царицыно, на уливление безлюдный. Безмертвячный, наверно все ушли к рынку, что же там такое? Уже никогда не узнаю, и не нужно, наверно.

Как только стало понятно, что к нам никто не ковыляет — Женя опять стала плакать, Лиза вытирала набегающие *стрессовые* слезы и сморела в землю, но держалась. Гена осматривал уже где-то

заработанный синяк на боку, приподняв футболку, уже ставший синим, бегать сейчас ему противопоказанно явно. Игорь поймал мой взгляд и зачем-то кивнул, заставив и меня мотнуть головой в ответ. Ну и ладно, пусть будет типа сплочения.

Ну и воинство…Постоянно бежим, боимся, кругом такая жуть, что руки сами опускаются. Тем более всё знакомые места, уныние не то чтобы не за горами, руки протяни и обними, теперь мы друзья…

— Так, хватит… — поморщился Гена, но голос уверенный, — раскисли, молодежь.

— Чего? — не понял Игорь. Может и не расслышал, а может и правда не понял, парень то не пробиваемый какой, вот она, детдомовская школа, знаю я таких…

— Не раскисать, соберитесь, тряпки! — сказал шутливо, но лицо серьезное, потом перешел на привычный уже шепот-мы живы, почти здоровы, и нам надо в парк, а там сами понимаете, совсем другой коленкор! Мертвых там должно быть мало, гуляющих там не должно было быть с начала беды, а значит и гуляющих зомбей. Забежим, по-возможности, в каморки охраны, в полицейский участок точно надо, больше там нигде ничего интересного нет, в музей точно не пойдем. Времяяааа, шесть тридцать, в парке привал устроим, обед, а там идти и идти…Сами понимаете, раз местные. Но — приоритет — живые люди, которые явно въехали в парк!

Все кивнули, даже Женя. Лес казался мне панацеей, чуть-ли не точкой сохранения, уже даже забыл, что пару минут назад на полном серьезе готов был умереть и смирился.

— Можно пройти по этому туннелю, — Гена кивнул себе за спину, там и правда была дорога, проходящая под железной, с двумя поворотами — к тропинке, к еще одному выходу из метро, последнему, четвертому, потом через туннель к радиорынку, которого я особо не опасался, так как продавцов там было всегда мало, да и убежало наверняка большинство, а покупателям в эти дни точно делать там нечего.