День Суркова (СИ) - Лебедев Александр Александрович. Страница 42

  Зеки избегали Суркова, его поведение казалось им странным, и на всякий случай они боялись. Сначала Суркова это раздражало, но скоро он привык. Чтобы не чувствовать себя одиноким, Сурков стал обучать тело Жопы немецкому, но так как сам он этот язык знал слабо, а в Жопе сидел тупой Фикса, ничего не получалось. Сурков бросил безуспешные попытки и перешел к телу Фиксы. Он не на шутку занялся его душой, стараясь искоренить трусость. Сурков заставлял Фиксу участвовать в кулачных боях, поочередно со всеми сокамерниками. Очень скоро камера опустела. Зеки сознались в совершенных преступлениях и отбыли - кто в тюрьму, кто на зону. Старика выкупили подельщики. Его тут же застрелили, облили бензином и кислотой, сожгли, взорвали и заасфальтировали место. Сурков не подозревал, что в его отсутствие мир стал настолько жесток, иначе ни за что бы не отпустил старика. Впрочем, узнав об этом, он не сильно расстроился, но находиться в камере только с Фиксой и Жопой становилось скучно. По какой-то причине и тот, и другой откликались на оба имени, и окончательно запутавшись, кто где, Сурков написал на лбу Фиксы: «Я - Фикса», а на лбу Жопы: «Я - Жопа». Установив тем самым видимость порядка, Сурков задумал план побега. Сводился он к обычному распиливанию решетки. Вскоре выяснилось, что Фикса прекрасно перекусывает полуторачетвертную арматуру, из которой сварена решетка. Удалив таким образом два прутка, Сурков оказался во дворе изолятора. Мимо него проходил молодой человек, опасливо косившийся по сторонам.

- Товарищ, - обратился к нему Сурков, - вы не подскажете, где здесь выход?

- Сам ищу, - ответил молодой человек.

  Выяснилось, что молодой человек, также как Сурков, пошел в побег, но не знает, в какой стороне выход. Беглецы решили пробираться вместе и вскоре встретили охранника, который и объяснил, как можно выйти на свободу.

- А я не знал, что здесь все так просто, - удивился Сурков.

- А, - махнул рукой попутчик, - теперь все просто. Ты за что сидел?

- Я? - почему-то спросил Сурков.

- Ну не я же.

- Да налоги не успел заплатить.

- Расстреливать вас, сукиных детей, надо, - возмутился беглец.

- Почему?

- Потому что Родину не любите.

  Суркову стало стыдно, и он, густо покраснев, решил расплатиться при первой возможности.

- А ты за что?

- Окно разбил.

- Где?

- Да, - протянул беглец, - в подводной лодке.

- Куда, молодые люди? - спросил охранник возле блестящего турникета.

- Домой, - ответил попутчик Суркова. - Ну, отец, у вас тут и лабиринты. Мы уж думали, здесь навсегда останемся.

  Охранник добродушно улыбнулся в рыжие усы и открыл турникет.

- Приходите еще, - сказал он на прощание.

- Нет, уж лучше вы к нам.

Сурков и его попутчик вышли на улицу, где проносились автомобили и прогуливались молодые мамы. Мир казался невероятно цветным.

- Может, забухаем? - предложил попутчик.

- Нет, - протянул Сурков, - мне еще налоги платить.

- Это правильно, - согласился попутчик. - Как хоть тебя зовут, приятель?

- Сурков, - протянул ему руку Сурков, - Гоша.

  Рука так и осталась висеть в воздухе. Его собеседник мгновенно исчез, словно родился голограммой.

* * *

  После третьей неудачной попытки открыть дверь, Сурков позвонил в собственную квартиру.

- Кто? - раздалось из-за двери.

- Я, - спокойно ответил Сурков.

- Я бывают разные, - раздраженно вывел женский голос.

- Сурков.

Дверь через минуту открыли, но, как выяснилось, из любопытства, дабы узнать, кто же такой Сурков.

- Ты, что ли, Сурков? - спросила губастая цыганка лет пятидесяти.

- Я.

- И че те?

- Я здесь живу, - Сурков показал ключ.

- Я эту квартиру купила. У судебного исполнителя.

- Где его найти?

- В суде, где же еще?

- А как его зовут?

- Как, как - Сидоров.

  Уходить Суркову не хотелось, но делать ничего не оставалось, и он направился в суд разыскивать судебного исполнителя Сидорова. В суде ему сказали, что служебная информация не подлежит разглашению, и что Сидоров будет только завтра.

- Как же так? - возмутился Сурков. - А где же я буду ночевать?

- А где вы ночевали сегодня? - спросила работница суда.

- В тюрьме.

- Вот туда и отправляйтесь.

  Делать было нечего, и Сурков еще раз нанес визит губастой цыганке.

- Убирайся, - кричала последняя, так и не открыв дверь.

  Сурков вернулся в суд и стал объяснять, что с ним произошло чудовищное недоразумение. Но клерк осталась холодна к его просьбам. Когда рабочий день закончился, работник суда закрыла двери на ключ и отправилась готовить мужу ужин.

  Сурков вышел на улицу и побрел к Людмирскому. Оказалось, что его друг уже давно не живет в панельной пятиэтажке. Его дом находился за городом, и Сурков дошел туда только к утру.

- Просрал квартиру? - предположил Людмирский.

- Так точно, - согласился Сурков.

- Заходи, - пригласил Лешка.

  Он налил неведомый доселе скотч и за рюмкой чая стал объяснять Суркову, что изменилось за последние девять лет.

  Оказалось, что больше не надо платить комсомольские взносы, страной управляет президент, а наши ракеты не нацелены на США. Сурков так и не смог поверить, будто танки расстреливали парламент, а посреди Москвы взрывали жилые дома. Что на западном Кавказе идет уже вторая гражданская война, страну поделили с помощью каких-то ваучеров и подставных фирм, а станцию «Мир» утопили в Тихом океане. Папа Римский сломал руку, на Красную площадь сел немецкий самолет, и больше никто не верит в победу коммунизма.

- Нет больше Советской власти! - кричал Людмирский. - Теперь демократия. Товарищ - ругательное слово, все теперь господа: и кто ворует, и кто работает. Все себя считают крутыми. Крутой - это самое распространенное прилагательное, теперь никто не говорит: хороший, умный, смелый, правильный. В стране шестнадцать партий. По телевизору показывают гомосексуалистов. В киоске Союзпечати можно купить порнографический журнал. Водку продают круглосуточно. Можно получить разрешение на ношение оружия, верхнего предела самообороны нет. Смертную казнь отменили. В Приморье зимой не отапливают дома. Туристы летают в космос. Сотовый телефон есть у каждого дворника. Священники насилуют своих прихожан. Видеомагнитофоны выбрасывают на свалку, пенсионеры собирают бутылки. Проститутки дают объявления в газетах. В любую точку земного шара можно позвонить из автомата на углу. Детей выращивают в пробирках, роботы платят профсоюзные взносы.

- А марсиане к вам не высаживались? - перебил его Сурков.

- Не веришь мне? - возмутился Людмирский.

- Не то, чтобы совсем.

- Ах, так? - Людмирский включил телевизор, где по всем каналам показывали фильм про космическую атаку Нью-Йорка. Город был окутан клубами дыма, по улицам бежали напуганные люди, и прямо на них рушились небоскребы. - Думаешь, это кино или фантастика? Нет, это всего лишь вечерние новости.

- Лешка, а ты не болен?

  Людмирский с минуту смотрел на мелькавшие картинки, выключил телевизор и устало сел в кресло:

- Да, - заключил он. - Наверняка, этого сразу не понять, или мы мало выпили? Ты, кстати, почему не пьешь?

- Я Лешка теперь на многие вещи смотрю по-другому. Скажи, а вот такое пойло теперь везде продают? - Сурков посмотрел через стакан.

- Теперь все продают, но не всем по карману.

- А чего теперь нет? В смысле - теперь нет, что было раньше.

- Очередей нет. А впрочем, - Людмирский задумался, - на почте есть, в сбербанке, в налоговой, поликлинике есть. Дефицита нет. Все, что пожелаешь, - только плати.

- Знаешь, это время я уже застал.

Людмирский почесал затылок.

- Комаров меньше стало.

- Почему? - не понял Сурков.

- А черт его знает.

- Нет, Лешка, черти этого точно не знают.

- А ты, как всегда, в курсе?

- Виделись. Я понимаю, Лешка, что теперь у тебя есть повод мне не верить, но я все эти девять лет провел в Аду и насмотрелся всякой нечисти.