Искупление (ЛП) - Ван Дайкен Рэйчел. Страница 27

— Майя, — мой голос вышел низким и хриплым. — Почему ты не спишь?

Я переместил ее в своих объятиях, готовый загипнотизировать одним из ее триггеров Несколько лет назад я имплантировал несколько психических вирусов. Это был самый простой способ объяснить все. Человек может всю свою жизнь прожить с гипнотическими сообщениями или вирусами, встроенными в его подсознание, просто в ожидании кого-то настолько же опытного, как я, чтобы вмешаться и выстроить их или просто вызвать их. Я был лучшим в своем деле, поэтому, естественно, я оставил гарантии, эгоистично нуждаясь в защите своего имени, защите от смерти, так же, как и от смерти Майи.

История.

Повторялась.

И я не был уверен, что снова смогу спасти нас обоих.

Я открыл рот, чтобы начать транс, когда внезапно Майя прижалась к моим губам своими — такими горячими, голодными, отчаянными, открытыми. Пальцами запуталась в моих волосах, ногтями впиваясь в кожу головы. С агрессивностью буксира она практически свалила нас обоих с кресла на пол.

— Я хочу тебя, — прошептала она напротив моих губ, затем языком провела по моей нижней губе, прежде чем скользнуть им мне в рот, добавляя подходящее количество силы, чтобы свести меня с ума.

— Майя... — я попытался вырваться, хотя не хотел ничего больше, чем пройти через все эти чувства, которые ощущал на протяжении всех этих лет, когда скрывался в тени, наблюдал, выжидал. Сохранять свои эмоции под замком рядом с ней было чертовски больно. Временами казалось, что это невозможно. И сейчас это было опасно.

Майя перестала целовать меня и прижалась своим лбом к моему, ее губы двигались по моим, когда она говорила.

— С тобой я чувствую себя в безопасности.

Черт возьми.

Я закрыл глаза.

— Майя, ты выпила много вина, ты не понимаешь, что говоришь.

— Но я понимаю, — она начала двигаться на моих коленях так, что от этих движений я возбуждался еще больше. Я прикусил язык, чтобы не зарычать. Ее смех, чувственный и низкий, заставил каждый мой нерв вспыхнуть, а мускул напрячься.

— Я чувствую это, ты тоже хочешь меня.

— Какой мужчина не стал бы желать тебя?

Она повернулась ко мне спиной, ее попка находилась прямо напротив меня, в то время как она уперлась каблуками в пол и жестко двинулась ближе ко мне. Сиденье блокировало все пути отступления, и мое тело не хотело ничего больше, чем позволить ей тереться вверх и вниз, пока я больше не смогу это терпеть и не трахну ее или умру от желания.

— Пожалуйста... — Майя выгнулась назад напротив меня. — Ты так хорошо ощущаешься, заставляешь меня чувствовать себя так хорошо.

Я зашипел, когда она перестала двигаться и потянулась к пряжке моего ремня. Затем приподнял бедра, когда она вытаскивала кожаный ремень, вызывая эротическое взрывное трение между нашими телами. Майя снова потянула, вытягивая ремень из шлевок. В тот момент она все еще сидела на мне, делая все максимально хорошо, даже не глядя на свои руки.

— Ник... — она использовала мое прозвище. Только два человека называли меня так. Моя бабушка и Энди.

Моя мертвая подруга.

Печаль снова захлестнула меня.

Когда я перестал быть нормальным? А я хоть когда-нибудь был нормальным? Нормальный мужчина может взять женщину, о которой заботится, не сожалея об этом. Без вопросов, типа: будет ли это последним его решением, прежде чем кто-либо еще, о ком он заботится, умрет?

Майя становилась беспокойной у меня на коленях. Вино, смешанное с наркотиками, скорее всего, заставляло ее слететь с тормозов. При нормальных обстоятельствах я бы отнес ее в спальню или запер в ванной. Но мы были в самолете. Если только я не надену на нее парашют и не вытолкну, то у нас есть только один вариант. Единственная спальня, в которой я уже планировал забаррикадироваться.

— Давай, — я встал, она соскользнула с меня, почти растекаясь в лужу на полу, прежде чем я поднял ее на руки, и мы направились в спальню. Захлопнув за собой дверь, я осторожно положил ее на кровать.

Краснея, Майя подняла блузку и стянула ее через голову, бросая прямо мне в лицо, а затем откинулась на локти и приподняла грудь.

— Поцелуешь меня?

Она выглядела такой красивой.

А я был мужчиной.

Мужчиной, который хотел ее даже тогда, когда это было запрещено, и хотел до сих пор.

Я потянулся к ней.

— Как насчет того, чтобы заключить сделку?

— Игра? — она приподняла брови. — Я не относила тебя к такому типу мужчин.

— Просто давай скажем, что ты всегда относила меня к ним, — сказал я, стараясь слишком долго не задерживать взгляд на округлости ее груди.

— Я в деле, — Майя тихо рассмеялась. — Что за игра?

— Ты знаешь, как я люблю правила, — отрезал я. — И их только два.

— Всего два? — она прикусила нижнюю губу. — Хорошо, я слушаю.

— Первое правило... не произносить ни звука.

— Хорошо.

— Второе правило… — ухмыльнулся я, — первый закричавший проигрывает.

Майя понялась с кровати и встала на носочки. Ее губы касались моего уха, когда она прошептала:

— Это будешь ты.

ГЛАВА 23

Лучше горькая правда, чем сладкая ложь.

~ Русская пословица

Майя

Я спала. Это должен был быть сон. Он был таким… агрессивным. Не было ничего нежного в том, как языком Ник скользнул по моей шее, как он оставил еще один теплый поцелуй чуть ниже уха.

— Сдаешься?

— Никогда, — я засмеялась, чувствуя себя более свободной, чем когда-либо за последние годы. Дело было не в вине, потому что вино не объясняло его отношение ко мне, то, как он держал меня в своих объятиях, словно я была самым прекрасным, с чем он сталкивался, и, одновременно, самым опасным.

Опьяненная силой, я отстранилась, когда он опустил голову, чтобы снова поцеловать меня.

— Моя очередь.

— О, Майя, — Николай мрачно усмехнулся. — Мы еще даже не начинали.

— Но…

Что-то в этом предложении заставило меня почувствовать электрический разряд, который пронесся сквозь меня, охлаждая, заставляя свернуться в его объятиях, когда образы крови замелькали на краю моего сознания. Я отпрянула.

— Майя? — нахмурился Николай. — С тобой все в порядке?

— Да, — кивнула я, в то время как страх снова струился по моей коже и кровь в венах стыла. — Прости, мне просто… показалось, что я вспомнила кое-что.

— Хм-м, может, тебе лучше лечь спать.

— Нет! — воскликнула я, отчаянно нуждаясь в интимности, которая, казалось, всегда была для меня недостижимой.

Почувствовав себя глупой, я закрыла рот, чтобы не выболтать еще большее количество правды о том, как я чувствовала себя, когда он был рядом. Каждое слово балансировало на кончике языка, готовое вот-вот сорваться. Это было чертовски трудно — пытаться удержать все внутри, а я всегда гордилась тем, что мне удавалось скрывать свои эмоции. Они делали меня уязвимой, а я не могла быть такой рядом со своим отцом, поэтому научилась искусству подавлять их.

— Ты знаешь… — Николай медленно начал расстегивать свою рубашку, и у меня во рту пересохло от открывающегося взору вида. Мое тело напряглось, когда я предположила, что будет дальше. Я не была уверена, хотелось ли мне смотреть на его губы и представлять все то, что он смог бы ими со мной сделать, или ждать, чтобы увидеть его без рубашки, полностью обнаженным для меня.

Рубашка упала на пол.

И у моего мозга возникли проблемы с воспроизведением каких-либо других мыслей, кроме как: «О, Господи, как? Как этот мужчина был создан?».

— Хм-м, не кричишь? — он шагнул вперед, а затем потянул меня в кольцо своих рук, и я прижала свои ладони к его рельефной теплой груди. — А я думал, что сброшенная рубашка заставит тебя произнести хотя бы звук.

— Близко, — я вдохнула его аромат, смешанный с электричеством. — Очень близко.

— Не все сразу, — он вздохнул, приближая свои губы к моим в медленном, дразнящем поцелуе, который был на вкус, как красное вино. Его язык был мягким, скользя по моему, пробуя и лаская его так, как я никогда не ощущала раньше. Мы как будто часами целовались. Может быть, это были минуты. Кто знает? Время будто замедлялось, а потом ускорялось, только чтобы замедлиться вновь.