КК. Книга 8 (СИ) - Котова Ирина Владимировна. Страница 84

- Я без зла пришел, - повторил инляндец, не двигаясь с места.

- Со злом бы н’ стучал, - меланхолично ответил рыбак, засовывая нож за пояс. Присмотрелся, подошел ближе. - Вот диво-то, крылатый, что ль? - он провел чадящей плошкой прямо у плеч позднего гостя. - Я таких как ты н’ видел, слышал только, что н’ дальнем берегу встречали.

Максу приходилось прислушиваться, чтобы понимать речь хозяина дома - язык на Лортахе был общий, но имел множество диалектов, и в той же Лакшии говорили совсем иначе, чем в этой деревеньке.

- Меня зовут Охтор, - представился Тротт, как положено было. Местные верили, что назвавший имя не принесет зла, иначе его покарают боги. - Рыбных тебе лет, хозяин.

- Виенши, - неохотно произнес рыбак. - Староста я местный. И тебе н’ хворать. Чего нужно тебе, Охтор?

- У меня есть деньги и золото, - Макс достал из-за пояса тряпицу, - много золота, почтенный Виенши. Я все тебе отдам, если ты продашь мне чистую одежду и обувь, и немного той мази, что вы раны лечите. И еще кое-что…

Рыбак, вопреки ожидаемому, хоть на золото и покосился с жадностью, но рук сразу тянуть не стал.

- Дорого платишь, - рассудительно произнес он. - Н’ за одежду с обувью, да? Н’ тебя ль, странник, ищут н’оры на раньярах?

- А много ли тех, кто ищет? - отозвался Макс, протягивая старосте кусочек золота.

- Откуда ж мне знать? Сюда только двое прилетали, - невозмутимо ответил рыбак, перехватывая самородок и пробуя его на зуб. Тротт протянул ему еще. - А вот сын мой в море видел, как н’встречу, к гиблому лесу, с пяток раньяров со всадниками летят. И с другой стороны еще два прибыли, странник. Каждый день деревни н’ши облетают, рыбу отбирают, спрашивают, н’ видали ль девки крылатой с волосами, белыми, как козья шерсть… Вот и думаю я… н’ тебя ль?

- Так я же не девка, - развел руками Охтор.

- Ты-то н’т, - Виенши глубокомысленно осмотрел гостя, - да вот говорят, что девка та н’ одна идет, что помощник у нее есть, который с одного маха раньяра н’пополам разрубает.

- Брешут, - отозвался Макс. - И о девке я никакой не знаю. Я в море рыбу ловил, лодка перевернулась, все вещи на дно ушли. Остался с тем, в чем был. Еле на берег выбрался, полночи шел, пока на твою деревню наткнулся.

- Н’да, н’да, - покивал староста. - Так скрывать я н’чего не стану, даже за твое золото, крылатый. А то откроется - и меня убьют, и деревню сожгут.

- Я тебя и не прошу скрывать, - ответил Макс, - спросят - расскажешь. Можешь даже сказать, что я тебя с ножом у горла заставил. Сын твой болтать не будет?

- Мы н’ болтливы, - буркнул староста.

- А жена твоя тоже не болтлива? - поинтересовался Тротт.

Рыбак напрягся, потянулся к ножу.

- Зачем тебе, странник, о моей жене знать?

- Да так, - морщась, проговорил инляндец, - спросить надо кое-что, о чем только бабы знают. Так что, почтенный Виенши, возьмешь мое золото? И с женой дозволишь поговорить?

Рыбак ещё поколебался. Фителек в плошке пару раз прыснул горящими искрами и погас.

- Добро, - сказал хозяин и плюнул на руку, чтобы скрепить договор. - Повтори-ко, что тебе н’жно, странник.

Макс добрался до стоянки ещё быстрее, чем до деревни. Отнял от норы листья, спустил туда добычу - и тут понял, что не видит принцессу. По спине ударило холодом, и он присел - и выдохнул со злым облегчением.

Богуславская не спала - она сидела, обхватив колени, забившись к самому краю убежища, и зеленые глаза ее укоризненно мерцали.

- Вы меня обманули, - прошептала она сипло и прерывисто.

- Да, - согласился он, забираясь в нору.

- Я очень испугалась, когда проснулась, а вас нет, профессор.

- Надо было не просыпаться, - грубо ответил он, вытягиваясь на мху. - Ложитесь, Богуславская. Хорошо, что вы не плачете, у меня ей-богу нет сил вас утешать сейчас. Завтра посмотрите, что я вам принес.

Она долго возилась в узкой норе, пытаясь подползти и вытянуться рядом, и, наконец, затихла.

- Главное, - прошептала она, - что вы сами вернулись, профессор.

Макс уже почти не слышал этого - он от усталости ушел в тупое полусонное состояние. В голове крутились остаточные размышления - он, точнее, Охтор, много ходил по этому миру и встречал разных людей. И далеко не все из них были по-звериному жестоки, как норы и наемники. Были здесь и простые люди, которые так же, как во всех мирах, просто хотели жить. Как сегодняшний рыбак - он хитро щурился на прутик и на ноги гостя, что-то бормотал себе под нос про девок, которых никто не видел, однако нашел у жены обувку и с женой поговорить разрешил. На обратном пути Макс, привыкший к нравам Лортаха, ждал погони - если бы его прирезали да сдали норам, рыбаки бы еще вознаграждение получили, и ничто не мешало старосте поднять мужиков и погнаться за крылатым, - но никто его не стал преследовать.

Значит, даже самые жестокие боги не делают человека зверем. Зверем себя делает сам человек.

На Тротта от усталости и груза завтрашнего дня напала бессоница - вымотанное тело болело и требовало подкрепиться, но вставать не было сил. Макс все ворочался, пока не пришлось замереть - Богуславская, заснувшая было, вскинулась, тараща глаза, сонно потерла их и пробормотала облегченно, укладываясь обратно:

- Вы здесь… здесь…

Повернулась к нему спиной и, поерзав, прижалась так, что короткие волосы на затылке полезли ему в рот.

Макс чертыхнулся и чуть отстранился. Но от принцессы, согревшейся под его курткой, шло тепло, и он как-то очень быстро расслабился и заснул. И все оставшиеся часы сна ощущал, как периодически щекотно становится его щеке и губам.

Глава 19

12 февраля по времени Туры, Нижний мир, Макс Тротт

Утром Богуславская первым делом распотрошила узелок с принесенными им вещами, прижала их к груди и недоверчиво уставилась на Макса. Были в ее взгляде и обида, и страх, но все перебивало такое восхищение, что она живо напомнила ему напарницу Стрелковского, Люджину, которая тоже взирала на него с благоговением.

Ему не хотелось признаваться себе, что взгляды эти были ему приятны.

- Это всего лишь одежда, Алина, - сказал он сухо. - Переодевайтесь. У нас мало времени.

Принцесса поспешно закивала и побежала к ручью. И вернулась уже умытой и одетой.

- Обувь не жмет? - поинтересовался Тротт, разглядывая ее.

- Нет, даже большая, - Богуславская вытянула ступню из ботинка - тот был широковат, сделан из грубой кожи местных ящеров, - я тут обмотала, профессор.

Он посмотрел на эти рыхлые «обмотки», скривился и приказал сесть. И, осмотрев ступни - нет ли повреждений, - начал заново плотно перематывать их по щиколотки.

Макс опасался паразитов, но одежда была так продублена солью, что у вшей не было никаких шансов. Штаны спутнице, конечно, были велики, как и сорочка, но даже в этой мешковатой одежде ее никто бы не принял за юношу, несмотря на короткие волосы - слишком выразительными и нежными были черты лица, тонкими запястья, шея и лодыжки, и слишком женской линия губ.

- Профессор, - застенчиво позвала принцесса ему в макушку. Макс не стал поднимать голову.

- Спасибо вам за все, - продолжила она, - я на самом деле понимаю, почему вы меня обманули. Я была в истерике и вне себя от паники.

- Это радует, - буркнул он.

- Я хотя бы чувствую себя человеком сейчас. Одетым человеком, - грустно поделилась она. - Как мало нам нужно, да? Убери от нас блага цивилизации - одежду, пищу, кров - и мы ужасающе быстро возвращаемся в животное состояние.

Он снова промолчал, затягивая ткань на щиколотке.

- Только я не совсем разобралась, - с некоторым отчаянием проговорила принцесса, - что это такое, лорд Тротт?

Макс поднял голову - Богуславская протягивала ему длинную кожаную полосу шириной с ладонь и две толстые костяные иглы. Закрыл глаза, перевел дыхание и очень ровно рассказал неудержимо краснеющей спутнице, как эта полоска крепится к поясу штанов вместо белья и что в нее подкладывается.