Геном дьявола. Часть 1: Клуб "Нимостор" (СИ) - Романов Юрий. Страница 10

Конечно, работа в ГУВД заметно отличалась от службы в районном отделении. Зарплата была больше, но и дела при этом стали более сложными и резонансными. Новое многочисленное и серьезное начальство не церемонилось с сотрудниками и спрашивало по полной за каждую мелочь. Но Васильев, со своей страстью и интересом к сложным делам, быстро приспособился к ненормированной и сравнительно тяжелой работе в МУРе.

Через некоторое время, уже окончательно освоившись на новом месте, Васильев подтянул в главк и своего старого друга и коллегу из Чертаново – Колю Ершова.

– Благодаря вам я сейчас и работаю тут, на Петровке, – Васильев сосредоточенно смотрел на полковника. – Так что обещаю оправдать все ваши надежды, Павел Петрович.

– Ну-ну, кончай стелиться, майор. Я и так верю в твои таланты, - Хорошилов подошел к Васильеву и дружески хлопнул по плечу. – Ладно, не смею больше задерживать, езжай в морг, к Громову. Посмотришь, что он там наковырял.

– Всего доброго, – вежливо попрощался Васильев и открыл дверь из кабинета.

– И тебе не хворать. Если будет что интересное – сразу сообщай мне.

***

Спустя несколько минут Алексей вышел из здания ГУВД на Петровке и сел в свой серебристый Опель Вектра 2008 года выпуска.

Пункт назначения – центр судебно-медицинской экспертизы на улице Поликарпова – был довольно близко к Петровке, на машине Васильев ехал минут 20, не больше.

По дороге Алексей думал над тем, что ему говорил Хорошилов в кабинете. Васильеву, безусловно, было приятно осознавать, что полковник до сих пор проявляет в его отношении искреннюю заботу и поддержку. Это было важно для Алексея, это его мотивировало и раньше и особенно это мотивировало сейчас – в таком серьезном деле.

Майор Васильев при этом особо не понимал, чем он так приглянулся тогда – почти 10 лет назад – Хорошилову. Алексей хоть и пытался помочь найти Битцевского маньяка, но каких-то особых результатов он не достиг: так… мелкие и незначительные зацепки. Но Хорошилов что-то тогда увидел в Алексее, скорее всего, его инициативность, настоящий азарт сыщика и, возможно, его честность.

Сам Васильев считал себя достаточно добросовестным опером. Взяток старался не брать, хотя возможности были, и неоднократно. Но на должностные преступления он старался не идти скорее от большого риска быть пойманным с поличным, а не от беспредельной честности: сколько за последнее время уволили полицейских из ГУВД за взятки – было не счесть… Здесь на Петровке контроль за сотрудниками был намного строже, чем в районных отделениях.

Васильев хоть и был честным ментом, но не святым. Любой сотрудник угро не может быть безгрешным по умолчанию, ведь порой оперативная работа вынуждала быть чересчур жестким по отношению к людям, в том числе и абсолютно невинным. Но того требовали ситуации. Невозможно бороться со злом, самому оставаясь при этом абсолютно белым и пушистым.

Если, к примеру, требуется как следует пресануть абсолютно ни в чем не повинного школьного преподавателя чтобы посадить его брата – уголовника и рецидивиста – Васильев, как и любой сотрудник угрозыска, сделает это без раздумий. Пускай уж лучше этот интеллигент получит пару раз по ребрам дубинкой у них в отделе, а потом забудет это как страшный сон, чем его брат-бандит ограбит, а то и убьет еще десяток таких же, как он сам, добропорядочных людей.

Мы, оперативники – лишь крошечный винтик в огромной государственной машине, мы ведь не для себя стараемся, а для граждан. Пытаемся любым путем, даже самым бесчеловечным, оградить нормальных людей от зверья.

Как бы контрастно это ни звучало, но вне работы Алексей был достаточно миролюбив и даже являлся в какой-то степени неисправимым идеалистом с почти подростковым налетом романтики в голове. По идее с подобной работой майор к своим годам наоборот должен был стать беспросветным циником и эгоистом. В какой-то мере это действительно было так – уголовный розыск заметно изменил взгляды Васильева на окружающие вещи и раскрыл ему глаза на истинную изнанку окружающего общества. Но душа Алексея всё равно необъяснимо стремилась к чему-то светлому и возвышенному. Вслух о таких несерьёзных для взрослого и матерого опера мыслях майор, конечно, никому не признавался. Цитируя Бориса Пастернака, Васильев следовал примерно такому принципу: «Все люди, посланные нам – это наше отражение. И посланы они для того, чтобы мы, смотря на этих людей, исправляли свои ошибки, и когда мы их исправляем, эти люди либо тоже меняются, либо уходят из нашей жизни».

А майор в связи со своей профессией как раз и сталкивался по жизни в основном со злобными, корыстными, эгоистичными личностями и воспринимал их для себя именно как пример того, как ему самому жить не следует. Но, несмотря на такой расклад, Алексей верил и знал, что существуют люди, в характере которых сильно преобладают искренне добрые и нравственные черты, с которых нужно брать пример каждому. Например, таким человеком являлся его отец – добрейшей души человек, который всегда честно занимался своим делом, никого никогда не предавал и благодаря своему радушию заимел множество друзей, готовых ему безвозмездно помочь в любом деле. Ведь именно такие люди и делают окружающий мир лучше. Васильев старался равняться на таких личностей. Жаль только, что их было до безобразия мало и не всегда удавалось их сразу распознать.

Большинство людей привыкли винить в своих проблемах кого угодно: власть, олигархов, местных чиновников, полицию. Да что там, обвиняют даже своих родственников и соседей по подъезду. Вот только как правило виновником собственных проблем в основном является сам человек. Хочешь что-то поменять в жизни – начни с себя. Будь честнее и добрее к окружающим и относись к своему делу с полной ответственностью. Нет, никто не призывает быть матерью Терезой или следовать утопическим библейским заповедям, если уж тебя ударили в правую щеку – не надо подставлять левую, надо как следует ответить, слабых ведь никто не любит и не уважает, их попросту жалеют. А для настоящей любви и уважения окружающих достаточно всего лишь сохранять человеческое достоинство в любой ситуации и отвечать за свои поступки.

Именно за подобные качества Алексея и полюбила Лена – любимая и верная жена Васильева, с которой он был в браке уже 5 лет. Она всегда с пониманием относилась к его работе и никогда не требовала ненужных обещаний по поводу совместного времяпровождения: она прекрасно понимала, что его рабочее время не нормировано, и его могут вызвать на службу даже ночью. У самой Лены был похожий рабочий график – она была фельдшером скорой помощи, и ее также могли срочно вызвать в любое время. Возможно, по этим причинам супруги Васильевы до сих порне обзавелись собственными детьми.

Алексей припарковался у входа в морг центра судмедэкспертизы и зашел внутрь помещения. Предварительно он позвонил Гегро – судмедэксперту Гене Громову. Гегро – очередное прозвище авторства Коли Ершова. Алексей выяснил по телефону у Громова, в каком помещении тот работает и направился туда.

– Туки, туки, – шутливо изобразил стук вошедший Васильев. – Разрешите войти, товарищ судмед!

– О, какие люди в Болливуде! – отозвался Гегро, стоящий рядом с мертвым телом сегодняшней жертвы. – Привет, Лешка!

– Здорово, Гена! – Васильев твердо пожал руку судмедэксперта.

Гена Громов был старше Васильева на 15 лет, но выглядел он намного моложе своего возраста, поэтому многие, даже совсем молодые сотрудники были с ним на «ты». Сам Гегро был человеком простым и прямолинейным, не терпел любезности и официальности, возможно, поэтому он так легко сходился с окружающими людьми.

– Как сам? Слышал, тебя недавно повысили, майора дали, – Громов снял марлевую повязку с лица.

– Да, есть такое. Еще толком не успел войти в новый ритм, а тут сразу такое дельце рухнуло на мою голову, – Васильев указал взглядом на лежащий на кушетке труп неизвестной пока девушки.

– Да уж, давненько мне подобная жуть не попадалась. – Громов тоже перевел взгляд на мертвое тело.