Оно. Том 1. Тень прошлого - Кинг Стивен. Страница 30
Он смотрел на нее, сощурившись, небрежно улыбаясь, весь напряженный, готовый увидеть, что за этим последует, как она отреагирует. В штанах напрягся член, но на это он внимания не обращал. Это оставалось на потом, а пока шел урок. Он прокрутил в голове только что случившее. Ее лицо. Что еще отразилось на нем, помимо удивления и боли? Отразилось на миг и тут же исчезло. Сначала удивление. За ним – боль. А следом
(ностальгия)
воспоминание… она что-то вспомнила. Отразилось только на миг. Он не думал, что она даже знала, что отразилось, отразилось на ее лице или промелькнуло в голове.
А теперь – в настоящее. Все будет в первой фразе, которую она не произнесет. Он знал это так же хорошо, как собственное имя.
Она не произнесла: «Сукин ты сын».
Она не произнесла: «Еще увидимся, Мачо-Сити».
Она не произнесла: «Между нами все кончено, Том».
Только посмотрела на него обиженными, до краев полными слез карими глазами и спросила: «Зачем ты это сделал?» Хотела сказать что-то еще, но разрыдалась.
«Выброси это».
«Что? Что, Том?» Косметика оставляла темные потеки на ее щеках. Он не возражал. Ему даже нравилось видеть ее такой. Грязно, конечно, но было в этом и что-то сексуальное. Блядское. Возбуждающее.
«Сигарета. Выброси ее».
До нее дошло. С осознанием пришло чувство вины.
«Я просто забыла! – крикнула она. – И все!»
«Выброси сигарету, Бев, или получишь еще».
Она опустила стекло, выбросила сигарету. Потом снова повернулась к нему, лицо бледное, испуганное, но при этом спокойное.
«Ты не можешь… ты не должен меня бить. Это плохая основа для… для длительных отношений». Она пыталась найти тон, взрослый ритм, и потерпела неудачу. Он вернул ее в прошлое. Рядом с ним в этом автомобиле сидел ребенок. С пышными формами, чертовски сексуальный, но ребенок.
«Не могу бить и не бью – две большие разницы, девочка, – ответил он. Голос звучал спокойно, но внутри все вибрировало. – И это мне решать, что подходит для длительных отношений, а что нет. Если тебя это устраивает, отлично. Если нет – можешь прогуляться пешком. Останавливать тебя я не стану. Разве что дам пинка на прощание, но останавливать не стану. Это свободная страна. Что еще я могу сказать?»
«Возможно, ты уже сказал более чем достаточно», – прошептала она, и он ударил ее второй раз, сильнее, потому что ни одной герле не дозволено так говорить с Томом Роганом. Он бы врезал и королеве Англии, если б та позволила себе съязвить на его счет.
Она ударилась щекой о мягкую обивку приборной панели. Рука схватилась за ручку дверцы, а потом соскользнула с нее. Она лишь скрючилась в углу, словно кролик, поднеся одну руку ко рту, глядя на него большими, влажными, перепуганными глазами. Том пару секунд смотрел на нее, а потом вылез из автомобиля. Обошел сзади, открыл ее дверцу. Его дыхание клубилось в холодном, ветреном ноябрьском воздухе, и запах озера заметно усилился.
«Хочешь выйти, Бев? Я видел, как ты потянулась к ручке, и подумал, что ты хочешь выйти. Хорошо. Пожалуйста. Я попросил тебя кое-что сделать, и ты сказала, что сделаешь. А потом нарушила слово. Так ты хочешь выйти? Давай. Выходи. В чем проблема? Выходи. Ты хочешь выйти?»
«Нет», – прошептала она.
«Что? Не слышу тебя».
«Нет, я не хочу выходить», – ответила она чуть громче.
«Что? От этих сигарет у тебя эмфизема? Если ты не можешь говорить громче, я куплю тебе гребаный мегафон. Это твой последний шанс, Беверли. Ты должна ответить так, чтобы я смог тебя услышать: ты хочешь выйти из этого автомобиля или ты хочешь уехать со мной?»
«Хочу уехать с тобой», – ответила она и сцепила руки на юбке, как маленькая девочка. Не посмотрела на него. По щекам катились слезы.
«Хорошо, – кивнул он. – Отлично. Но сначала ты мне кое-что скажешь, Бев. Ты скажешь: «Я забыла, что обещала не курить рядом с тобой, Том».
Теперь она посмотрела на него ранеными, молящими, бессловесными глазами. «Ты можешь заставить меня это сделать, – говорили ее глаза, – но, пожалуйста, не надо. Не надо, я люблю тебя, неужели нельзя без этого обойтись?»
Нет, он не мог ей этого позволить, потому что речь шла не о ее желании или нежелании, и они оба это знали.
«Говори».
«Я забыла, что обещала не курить рядом с тобой, Том».
«Хорошо. А теперь скажи «извини».
«Извини», – механически повторила она.
Сигарета дымилась на асфальте, как короткий фитиль. Люди, выходящие из кинотеатра, поглядывали на них, мужчину, стоявшего у открытой со стороны пассажирского сиденья дверцы «веги» последней модели, и женщину, сидевшую внутри, чопорно сцепив руки на коленях, опустив голову, лампочка под потолком окрашивала ее волосы золотом.
Он раздавил сигарету. Растер по асфальту.
«А теперь скажи: «Я никогда больше не сделаю этого без твоего разрешения».
«Я никогда… – голос дрогнул, – …никогда… б-б-б…»
«Скажи это, Бев».
«…никогда больше не сделаю этого. Без твоего разрешения».
Он захлопнул дверцу, вновь обошел автомобиль. Сел за руль и повез их в свою квартиру в центре города. Ни он, ни она по пути не произнесли ни слова. С половиной их взаимоотношений они определились на автомобильной стоянке. Со второй – сорок минут спустя, в постели Тома.
Она сказала, что не хочет заниматься любовью. Но он прочитал другое и в ее глазах, и в походке, а потому, сорвав с нее блузку, обнаружил, что соски затвердели и торчат. Она застонала, когда он прошелся по ним рукой, вскрикнула, когда он пососал сначала один, а потом второй, покрутил их в пальцах. Она схватила его руку и сунула ее между своих ног.
«Я думал, ты не хочешь», – сказал он, и она отвернулась, но руку его не отпустила, только быстрее задвигала бедрами.
Он толкнул ее, уложив на кровать… и стал нежен, не сдернул с нее трусики, а снял медленно и осторожно, прямо-таки торжественно.
А входя в нее, почувствовал, будто вокруг горячее, нежное масло.
Задвигался вместе с ней, используя ее, но и позволяя ей использовать себя, и первый раз она кончила буквально сразу, вскрикнула и впилась ногтями ему в спину. Потом он перешел на длительные, медленные движения, и в какой-то момент ему показалось, что она кончила вновь. Том тоже вроде бы приближался к оргазму, но подумал о среднем показателе отбивания «Сокс», о том, кто может перехватить у него контракт с Челси, и все наладилось. Потом она начала увеличивать темп, ускоряться и ускоряться. Он посмотрел на ее лицо, на разводы туши, на размазанную помаду и почувствовал, как понесся навстречу блаженству.
Она все сильнее и сильнее вскидывала бедра (в те дни они обходились без буфера – пивного живота), так что их животы все чаще шлепали друг о друга.
На грани оргазма она закричала, а потом укусила его в плечо мелкими, ровными зубами.
«Сколько раз ты кончила?» – спросил он после того, как они приняли душ. Она отвернулась, а когда ответила, он едва расслышал ее: «Об этом не принято спрашивать».
«Правда? И кто тебе это сказал? Мистероджерс [58]?»
Он взялся за ее лицо, большой палец глубоко ушел в одну щеку, остальные сжали вторую, ладонь охватила подбородок.
«Поговори с Томом, – сказал он. – Слышишь меня, Бев? Поговори с папулей».
«Три», – с неохотой ответила она.
«Хорошо, – кивнул он. – Теперь можешь покурить».
Она недоверчиво посмотрела на него, рыжие волосы разметались по подушкам, весь ее наряд состоял из обтягивающих трусиков. От одного только взгляда на нее его мотор начал заводиться. Он кивнул.
«Давай. Сейчас можно».
Три месяца спустя они поженились. С его стороны на регистрации присутствовали два друга, с ее – одна подруга, Кей Макколл, которую Том назвал «та грудастая сука-феминистка».
Все эти воспоминания пронеслись в голове Тома за считаные секунды, как часть фильма, прокрученная в ускоренном режиме, пока он стоял в дверном проеме, наблюдая за ней. Она выдвинула нижний ящик «бюро выходного дня», так она называла свой комод, и кидала в чемодан трусики, не те, что ему очень нравились, из скользящего под пальцами атласа или гладкого шелка, а хлопчатобумажные, как у маленьких девочек, в большинстве своем застиранные, с лопнувшим местами эластиком. За трусиками последовала ночнушка, тоже хлопчатобумажная, такие он не раз видел в сериале «Маленький домик в прериях». Она залезла в самую глубину ящика, чтобы посмотреть, что еще там может прятаться.