Игра: Дочки-матери (СИ) - Никитина Валентина. Страница 28

- Не «чистые», а «пустые»! - поправили они меня, смеясь. Но украшения принесли другие, по моим ощущениям, действительно «чистые» - без особого душка, которым несло от прежних.

Поэт переходил от костра к костру и слушал песни и легенды.

Меня удивило то, что нам потребовались переводчики. Оказалось, что в этом веке далеко не все цыгане знают русский язык. Многие даже не покидали табора, воспринимая его как собственную передвижную деревню.

Тот лукавый мужичонка, который представился главным и решал вопросы с матушкой и князем, оказалось, был чем-то вроде дипломата или торгового представителя от табора.

Кто на самом деле был цыганским бароном мы так и не поняли. Но было заметно, что этот местный «менеджер» не пользуется таким авторитетом, как старики и старухи с лицами, напоминавшими кору деревьев.

Часть наших коней и поклажу распределили между кибитками, которые приготовили для путешествия с нами в столицу. На остальных сели наши спутники, князь с матушкой и охрана.

- А как вы кибитки будете назад вести, без наших коней? - поинтересовалась я.

- А что, возле столицы все кони передохли? - засмеялась одна из девушек, - Украсть нечего стало? ...Или купить негде? - поправилась она после того, как её тайком одёрнули.

Меня засунули в кибитку с цыганятами, а мою Златовласку привязали к повозке в хвосте каравана.

Мы душевно попрощались с Александром Сергеевичем и тронулись в путь.

***

До Луги ехали почти без остановок. Цыганские дети, привычные к дороге, быстро освоились со мной.

Я, чтобы не раскрывать песен моего времени, несмотря на предупреждение старой ведьмы, пела им свои песни: «Дорога к дому», «Меня пальчиком ткнула ведьма» «Моя мама молится не умела» и другие. Дети быстро заучивали и уже пели:

Моя мама молиться не умела

И меня молиться не учила,

А душа то плакала, то пела,

Онемелая, о чем-то молила!

Я молю тебя, Пречистый, прости,

Немоту моей души отпусти!

Пусть летит она в иные края!

Пусть и плачет и поёт душа моя...

Но пели таким заунывным, жалобным тоном, что я невольно начинала хохотать - с такой песней теперь можно только подаяние просить.

Одетая в цветные цыганские одежды, с лихо завязанным на макушке платком, я с удовольствием позвякивала монистами.

Кожа за время путешествия у меня загорела. До цыганят явно не дотягивала, но это никого не удивит. Цыгане часто покупали белокожих детей у бедных родителей, а то и воровали.

Вначале путешествие в кибитке с цыганами походило на праздник, но уже к концу второго дня этот галдёж стал утомлять, и я попросилась проехаться верхом.

Наталья освоилась с легкомысленными кудряшками и легким летним платьем. Наиболее легким из всех, что мы с портнихами заготовили на лето. Смущение её прошло, повышенное внимание мужчин льстило, и она внезапно расцвела, как цветок после затяжной холодной весны.

Попутчики ухаживали за ней трепетно и деликатно. Соперничали в остроумии и комплиментах.

Князь, сначала смотревший из кибитки на их усилия снисходительно, постепенно мрачнел. Лёгкое летнее платье, более лёгкое и свободное, чем мужчины привыкли видеть, порхало вокруг её ног, приоткрывая (о, боже!) щиколотки!

Сергей всё более уходил в себя. Долго лежать в одной из кибиток он не выдержал, потому и сел на коня. Когда я подъехала к нему, он едва глянул на меня.

- Простите её невольное легкомыслие, князь. Она семь лет вела вдовье, почти монашеское существование, разрываясь между двумя большими поместьями и больной дочерью. А ведь она ещё молода. Ей это было нужно, чтобы снова почувствовать себя живой привлекательной женщиной.

- Так вы нарочно придумали эту легенду и оставили её наедине с такими ловеласами? - вредным голосом спросил он.

- Конечно. Вы умны, больны и слишком серьёзны, чтобы её расшевелить. А как на неё смотрят эти два господина, я заметила ещё в Михайловском.

- И как они смотрят? - заинтересовался Сергей Петрович.

- Как два кота на мышку.

Он расхохотался.

- И вы рискнули её оставить между этих двух «котов»?

- Я уверена, что ваше предупреждение они учтут. Да и матушка легкомысленна только с виду. И еще потому, что весна, дорога, весёлые попутчики и... ваш ревнивый взгляд сбоку.

- Мой взгляд тут причём?.. - возмутился было он, но осекся и задумался, - Это так заметно?

- Конечно, заметно! Она иногда поворачивает голову в вашу сторону и глядит на ваш угрюмый вид. Она уже давно спросила бы: «Как вы себя чувствуете? Вам плохо?» Но она понимает причину вашей угрюмости и ей это ещё больше поднимает настроение.

- Вы думаете, ей важно моё отношение, когда рядом два таких остроумных красавца?

- Красавцы приходят и уходят... Сколько их было на московских балах, и ни один не привлёк её внимание. А вы - особая история.

- Почему - особая? Потому, что я князь? А если я беден?

- Вы ещё не поняли мою матушку? Она богата, но считает это особой ответственностью Божией, возложенной на неё. Она не жадна и не тщеславна.

- Тогда почему я «особая история»?

- Вы, конечно, не читали дамских романов, князь...

Вот представьте: буря, раненый таинственный незнакомец, которого она спасает от преследователей. Умный, сильный, ответственный за государственную тайну...

Что после таких романтических событий могут значить два обыкновенных остроумных попутчика? Так - мальчишки!

- Вы думаете, мадемуазель? - развеселился Сергей Петрович.

- Князь, меня всё время мучает вопрос: кто она, эта дура?

- Какая дура? - опешил он.

- Та, что отвергла вас ради пустого красавчика.

- С чего вы взяли?

- Для такого сильного и смелого мужчины вы слишком неуверенны с женщинами. Такое может быть только в одном случае - отвергнутая юношеская влюблённость, что осталась раной на душе.

Он задумчиво помолчал, а потом хмыкнул.

- Аннушка, а ведь вы правы. Она и правда - дура. Я пару лет назад видел её в свете и поразился тому, какая она стала - тупая клуша. А она не стала! Она была! Просто я за юношеской влюблённостью не разглядел её сути.

Господь отвел меня от этой пустышки, а я воспринимал это как Его наказание за мои недостатки.

Но вы? Как вы это поняли?

- Есть такое слово - интуиция.

- Слово такое, точно есть! - рассмеялся он, - вы умница. Вы сняли с моей души большой груз.

- Который? С той дурой или с мамой?

- Благодарю за оба! - смеясь, он склонился с седла и поцеловал мне руку.

- Чему вы радуетесь? - ревнивым голосом спросила Наталья, подъезжая.

- Да, вот прошу князя пока не жениться, подождать меня несколько лет... - пошутила я. Князь поперхнулся смехом и искоса посмотрел на неё.

Наталья помрачнела. Он ещё больше развеселился и чмокнул меня в щёку.

- Вы настоящий психолог, мадемуазель. Ваша матушка явно не спешит делать выгодную партию... дочери! - он лукаво подмигнул мне.

- Так вы шутите? - с облегчением спросила она.

- В любой шутке, всегда есть доля истины, - назидательно провещала я и отъехала от них в сторону.

Развеселившийся князь стал неисчерпаемо остроумным и обаятельным, судя по тому, как смеялась моя матушка, и мрачнели её прежние собеседники.

На привалах в лесу не раз звучали выстрелы - меня учили стрелять из пистолетов, ворча при этом про ненормальную девчонку, которая не умеет быть нежной и беззащитной, как и положено будущей светской даме.

Не смогли князь Сергей и друзья Пушкина устоять перед моей настырностью и детским обаянием. А я чувствовала, что это умение мне в этом веке точно пригодится.

Наши вечерние посиделки у костра стали ещё интереснее. Народные русские и цыганские песни и романсы перемежались игрой на гитаре и плясками цыганок.

Девчонки снова учили меня своим танцам, и вскоре я отплясывала с ними, как заправская цыганочка.

Перед Лугой у дороги стояли осёдланные лошади, а рядом на траве, как на пикнике, расположилась подвыпившая мужская кампания. Шалаш был с увядшими ветками, кострище забросано мусором. Они явно давно обитали тут.