Пробуждение: Приснись мне снова - Бурыгина Арина. Страница 4

— Наливай!

— A-а… как же Интернет? — вякнул я.

— Успеем! — отмахнулась Маша. — Он же не убежит никуда.

Делать нечего, я потянулся за бутылкой, мимоходом бросив взгляд на запястье. Часы оттикали уже тридцать пять минут с момента нашего с Михой разговора. Неужели забыл, поросенок?

Я нарочито медленно откупорил бутылку, отметив и впрямь качественный коньячный запах, мягко ударивший в ноздри. Еще я посетовал мысленно, что для хорошего коньяка лучше бы подошли специальные бокалы — низкие и широкие, чтобы, подставив под донышко ладонь, ее теплом можно было согревать божественный напиток, вдыхая его отдающий дубовой бочкой аромат. Но говорить я, понятно, ничего не стал и разлил коньяк во что есть.

— За нас? — масляно блеснула глазами Мария и потянулась рюмкой к моему бокалу. Я кивнул, мы чокнулись и выпили. Впрочем, Маша лишь чуть пригубила и поставила рюмку на столик. Я, сжевав кружок лимона, сделал попытку подняться:

— Ну, посмотрим, что там с компьютером?

И тут Мария сделала, что называется, ход конем: она схватила меня за полы расстегнутого пиджака и, повалившись на спину, потянула за собой. Я не удержал равновесия и рухнул прямо на нее, в последний момент успев выставить руку, чтобы не придавить девушку всей массой. Но рука при этом, как будто специально, прихватила ткань Машиного халата, и тот распахнулся, обнажив груди Зориной, в которые я чуть было не ткнулся лицом.

Я не успел ничего сделать. Мария принялась судорожно срывать с меня одной рукой пиджак, а другую просунула под него и не по-девичьи крепко прижала меня к себе. А губы ее часто-часто зашептали, обдавая меня мятным ароматом:

— Иди ко мне!.. Иди, иди!..

И я бы пошел… Наверное, пошел бы. Потому что в тот момент забыл обо всем: и об истинной подоплеке Машиной страсти, и о собственной «нераспечатанной» супружеской верности…

Но тут запиликал телефон. Пиджак висел уже на одном лишь плече, и мне пришлось неуклюже вывернуться, чтобы попасть в его внутренний карман. Я поднес аппарат к уху, все еще продолжая лежать на Зориной, впившись взглядом в матовую белизну соблазнительных полушарий с розовыми вишенками наверший.

— Да!.. — прохрипел я.

— А… это кто?.. — удивленно спросил Мишка.

— Да я, кто же еще-то? — пробормотал я, пытаясь принять сидячее положение. Но Машина рука лежала у меня на спине по-прежнему твердо.

— Нажрался уже, что ли? — продолжал удивляться Миха.

— Да с чего ты взял? — собрался было обидеться я, но вовремя вспомнил про обговоренный нами сценарий. Мишка тоже. Он выдохнул облегченно и почти заорал, как мы и договаривались. Мне даже пришлось чуть отставить трубку, что было очень даже кстати — Мария могла теперь слышать каждое Мишкино слово, не напрягая слуха. А заорал Миха следующее:

— Венька, выручай!!!

Тут я сделаю небольшое отступление. К своему полному имени я отношусь более-менее нормально, хотя с огромным удовольствием, будь моя воля, звался бы как-нибудь более традиционно — скажем, Сергеем или Вадимом. А вот уменьшительно-ласкательные производные моего имени меня просто бесят! Матя, Мотя — это же просто-напросто натуральное издевательство! Поэтому при неофициальных знакомствах я представляюсь Веней. И всех друзей и близких приучил называть меня только так. Ну, или полным именем на крайний случай. Поэтому и Мишка назвал меня именно Венькой.

— Что?.. — придал я голосу побольше обреченности.

— Женька через полтора часа прилетает, а у меня тачка не заводится!

— Какой Женька?.. — Загипнотизированный вишенками Зориной, мерно, в такт дыханию, двигающимися перед самыми глазами, я сморозил откровенную глупость. Хорошо, что друг у меня далеко не дурак:

— Не какой, а какая! Не помнишь, что ли, я рассказывал тебе — познакомились на море? Вот она теперь ко мне летит. Жениться я собрался, дружище!.. — шумно выдохнул Мишка. — А тачка, зараза, не заводится! Сорок минут уже с ней е… это самое, бьюсь… Ни хрена!.. Выручай, Вень, будь другом! Сочтемся потом…

— Ну-у… — неуверенно пробормотал я, — у меня же не «мерин», сам знаешь… Успеем ли? Сотня кэмэ все же…

— Успеем, если сейчас сразу выедем!.. Дорога сухая еще, нормально, я вчера в ту сторону ездил…

— Ну, ладно, — притворно-тоскливо пробубнил я. — Ты где сейчас?

— Так дома, где еще… — начал Мишка, но вовремя опомнился: — В смысле у дома, возле подъезда. Знаешь, где я тачку ставлю?

— Ну… — сказал я. — Хорошо, жди…

Я нажал «отбой» и разочарованно пожал плечами, по-прежнему нависая над Машей. Та фыркнула, быстро выскользнула из-под меня, вскочила, плотно запахнула халат и отвернулась к окну.

— Ну, чего ты? — положил я руку на плечо девушке, но Маша дернула им, не оборачиваясь. — Ты же слышала… Друг просит.

— Дружба превыше всего! — резко повернулась Мария и блеснула улыбкой.

— Да, — кивнул я. — И вообще…

— Молчи, — зажала мне рот Зорина холодной ладошкой. — Я все понимаю. Прости меня. Это был внезапный порыв. Прости. — Казалось, она говорила совершенно правильные слова, но тон, каким они были сказаны, был таким же холодным, как и ее рука. Фразы падали отрывисто, сухо, звонко, словно осколки льда.

Я молча направился в прихожую, надел куртку, бросил «Пока» и сам открыл дверной замок.

Майя

Я долго не могла отойти после разговора с Верой. До конца работы еще как-то держалась — срочные дела не позволяли отвлекаться на посторонние размышления. Зато когда я пошла домой, мысли эти, словно стая голодных волков, подстерегающих одинокого путника, набросились на меня все разом…

Что только выдумала эта Вера?! Меня — в начальники отдела! Да кто я такая?.. Впрочем, действительно — кто? Ведущий специалист с высшим образованием, девятый год работаю в конторе. Пусть в небольшом допофисе, но суть работы та же. Неужели не справлюсь? Ведь я все время мечтала быть в самой гуще событий, не тупо исполнять указания начальства, но и самой что-то придумывать, разрабатывать, внедрять… И вот он — случай!..

Да какой такой случай?! Дура ты, дура, Майка! Кто тебя туда звал? Мало ли что Вера напридумывала… Говоров никогда мне не предложит это место! Кто я ему? Посторонняя баба. Почти незнакомая, некрасивая, старая уже — через полтора года тридцать… Хотя он сам-то!.. Сколько ему? Сорок есть? Если и нет, то около. Вон, седина уже на висках, морщинки возле глаз… Правда, не портит его ни то, ни другое. А возле него вон какие фифы крутятся, как эта, Зорина, в столовой сегодня… Да конечно, он лучше ее возьмет!

Хотя, тьфу, о чем я думаю?.. Сам-то он все равно уходит, какая ему разница, кто на его месте будет работать — красавица или каракатица? Кстати, о Каракатице… Она тоже меня не утвердит. Или утвердит? Вроде бы она неплохо ко мне относится. По крайней мере, Вера говорит, что тут больше от Матвея Михайловича все будет зависеть. Кого он предложит Клариссе, того та и утвердит. Мол, она ему доверяет очень. И Вера — вот ведь тоже что посоветует! — начала долбить, чтобы я перед Матвеем «хвостом покрутила»! Ну, не совсем уж, мол, до крайностей, но все же… А как я перед ним этим самым хвостом крутить стану? Я и не умею этого, да и не хочу. Нет, сам Говоров мне не противен, конечно. Хоть и в возрасте мужчина, но и не старый, и ничего себе так выглядит… А все равно не по мне — угрюмый какой-то, насупленный. К такому и по делу-то подступиться боязно, не то что «хвостом крутить»! Но… Машка-то Зорина крутит! А ведь она и моложе меня, и куда красивей!.. Вот именно, что моложе и красивей. Дура ты, Майка, дура! Куда со своим деревенским веснушчатым рылом против нее полезешь?

Тьфу! Опять о какой-то ерунде думаю!.. Да при чем тут рыло и красота? Это же не киностудия и не подиум, а серьезная контора. Здесь главное — профессиональные качества. Но их никто не оценит, если будешь все время держаться в тени, не станешь предлагать себя сама… Дура, не в том смысле «предлагать», в каком ты сейчас подумала!.. Кстати… А если бы в том самом? Ты бы хотела?.. Ну, вот с Матвеем этим?..