Билет в 1812 (СИ) - Корьев Сергей Юрьевич. Страница 47

Жену с детьми подальше к родственникам отправил, уж не взыщите, без женской руки тут один хозяйствую.

Услышав про Александру, мы с Женевьевой переглянулись. Неужели сбылось, и все наши поиски подошли к долгожданному финалу. Осталось только дождаться прибытия Семёна и выяснить всю его подноготную. Между тем хозяин имения продолжил:

— Так вот, вчера мы действительно слегка повздорили из-за пустяка. Семён сказал, что устал от тихой и размерной жизни, заявив, что собирается бить француза, и будет гнать этого француза аж до самого Парижу. Я стал его отговаривать, сказав, что лучше бы за дочерью смотрел, а то та совсем от рук отбилась. Целыми днями скачет на лошади, стрельбище устроила на заднем дворе. С мужиками в меткости соревнуется. Разве девичье это дело? На днях вот, ускакала куда-то, не было её целый день, вернулась ближе к ночи.

Говорит, французов гоняла. Видано ли дело, девка как мужик себя ведёт. Вот и разошлись мы с Семёном в вопросах воспитания. Тот в сердцах дверью хлопнул. Боюсь, не отошёл ещё.

Впрочем, опасения нашего хозяина оказались напрасными. Через полчаса к усадьбе подъехал возок, из которого вылез мужчина, одетый в простой крестьянский тулуп.

— Ага, вот и наш лекарь пожаловал.

Дверь в гостиную открылась, и на пороге показался Семён Петрович.

— Что, чёрт, старый, Аркадий Анкудимович — с издёвкой в голосе начал он, — спохватился, а не ты ли вчера меня поучал?

— Постой, постой, Семён, извини, бес попутал.

— Ладно, чего уж, будем считать, всё забыто. Зачем звал?

— Дело у меня к тебе неотложное. Вон, видишь, гости тут у меня образовались, а с ними и хлопот прибавилось.

— Аркаш, говори без заморочек. Делать-то что надо?

— Помощь твоя нужна. У меня в соседней избе двое французов раненых. Один того и гляди богу душу отдаст, у второго руки обморожены. Посмотрел бы их?

— Нехристей этих? Ну уж, уволь, и смотреть не буду. Они, супостаты, нашу родину своими сапогами истоптали, а ты помочь им просишь. Как не совестно!

— Погоди, не бранись, там ещё и наш человек, муж вот этой дамы, — Аркадий Анкудимович указал на Женевьеву, — мои люди лошадь его спугнули, та понесла, Сергей свалился, да головой ударился. Вот и сомлел.

— Коли так, помогу. Сначала мазуриков проверим, а потом уж и вашего родственника. Думается, там дело посложнее и времени займёт поболе.

Ладно уж, пойдём, посмотрим, в чём там дело? А ты, — кивок в мою сторону, — пошли с нами.

Я поднялась, и мы вышли из гостиной. Вслед донеслось:

— Спасибо, Семён, уважил.

Мы прошли к избе, где находились солдат с обмороженными руками и парнишка.

Увидев раненого солдата, Семён кивнул головой.

— С этим всё ясно. Вылечу, дел немного. Только ваша помощь потребуется.

Заговор читать буду. Француз, етить его, может выкинуть чего. Кто знает, что ему на ум придёт. Заговор этот только на русского мужика действует.

Попробуем на басурманине.

Посмотрев на второго больного, поцокал языком, но заверил, что и этого попробует вытянуть.

— Теперь взгляну на вашего сродственника.

Мы вновь вернулись в дом, прошли в комнату, куда поместили мужа Женевьевы. Семён подошёл к кровати, где под одеялами лежал Сергей.

Осмотрев мужчину, покачал головой.

— Что, что с ним? — встрепенулась подруга.

— Худо дело, девоньки, худо. Не знаю, смогу ли чем помочь. Неплохо вашего друга пристукнуло.

— Неужели ничего сделать нельзя?

— Есть у меня одно средство, но не знаю, сработает ли? Всего один раз я использовал его. Тогда всё хорошо закончилось, но я едва вытянул своего больного. Правда, тот лечебный сбор остался у меня дома. Придётся ехать.

К тому же следует обратиться к Пантелеймоновне. Есть такая знахарка. Её помощь может потребоваться. Один я могу и не справиться. Правда, к ней лучше женщине зайти. Со мной не захочет разговаривать. Придётся кому-нибудь из вас со мной съездить.

— Женевьева, ты останешься с Сергеем, а я отправлюсь с Семёном Петровичем.

Женевьева возражать не стала. Знахарь отдал распоряжение приготовить сани. Начало смеркаться, подул холодный ветер. Честно говоря, делать чего-либо в такую погоду не хотелось, но нужда заставила. Семён Петрович гарцевал рядом на гнедом коне. На облучке сидел старый слуга и понукал лошадей, которым, как и мне, не хотелось никуда ехать в столь неурочный час. Дорога уводила нас всё дальше от усадьбы. Появились тёмные ели, стоявшие на страже леса. Вскоре мы оказались под пушистыми зелёными ветвями, покрытыми снегом. Где-то вдалеке сверкнул огонёк.

— Нам туда, — подстегнув лошадь, предупредил Семён Петрович, и умчался вперёд.

Глухо ухнул филин, лошади, испугавшись шума, понесли. Кучер попытался остановить их, но не тут-то было. Всхрапнув, они решили, что безопасней будет как можно быстрее покинуть столь страшное, по их мнению, место. Я схватилась руками за перекладину и от страха зажмурилась. Сани, налетев на какую-то кочку, накренились и я, не удержавшись, свалилась в сугроб.

Открыв глаза, заметила, как повозка исчезла из вида. Приехали, как говорится. Встала, отряхнулась, огляделась. Кажется, совсем недавно я видела где-то огонёк. Теперь бы узнать, в какой стороне. Скорее всего, когда лошади понесли, мы проехали место, где было жильё. Следовательно, нужно вернуться обратно и там разыскать таинственную избушку. Сказано, сделано.

Напряжённо вглядываясь в темноту, пошла по следам, оставленным санями.

Мои предположения оправдались, минут через десять заметила тот самый огонёк и направилась к избушке, спрятавшейся под чёрными деревьями.

Вскоре я стучала в дверь, надеясь, что хозяева дома, и мне не суждено замерзнуть в зимнем лесу.

— Кого там черти, на ночь глядя, принесли? — услышала я старушечий голос.

— Впустите ради бога. Лошади понесли, сани опрокинулись, а я вот заблудилась в лесу.

— Ну, что с тобой делать? Заходи коли так.

Дверь распахнулась и на пороге показалась опрятно одетая старушка.

— Чего встала, как истукан, заходи. Тепло не выпускай.

Я шагнула за порог и очутилась в сенях.

— Шубу можно здесь оставить, валенки также. У меня в избе тепло. Только натопила. Давай, пошли, почаёвничаем.

Мы прошли в уютную горницу, обставленную стильной мебелью. Не так я представляла себе жилище одинокой старушки. Рядом с печкой примостился стол карельской берёзы с позолоченными грифонами, рядом расположились кресла на гнутых ножках. У окна разместился широкий диван с множеством мягких подушек. На одной из стен виднелся женский портрет, на котором была запечатлена девушка дивной красоты с розой в руках.

— Проходи, что застыла, чай стынет. А может, кофею, желаешь?

Я кивнула.

— Наконец-то кофейку есть с кем попить, а то народ тут к подобному напитку не привычный.

Старушка подошла к буфету и достала жестянку с кофе. Как я знала, этот напиток в то время в России был не слишком популярным и пили его лишь на светских приёмах. Увидеть подобный продукт в сельской глуши было несколько удивительно. По всей видимости, моё изумление было таким явным, что старушка спросила:

— Знакомый напиток?

Я кивнула.

— Внучок мне привозит, откуда берёт, не знаю, но дюже мне нравится. Да ты садись, мигом заварю. Тебе покрепче, али как?

— Покрепче и сахара немного.

Вскоре напиток был готов. Появились пироги, печенье.

— А теперь, давай, рассказывай, как ты здесь очутилась.

Я в недоумении уставилась на хозяйку. Не знаю почему, но я всё рассказала, утаив только то, что прибыли мы в 1812 год из года две тысячи пятнадцатого.

Старушка встрепенулась:

— Что же ты про больного сразу не сказала? Спасать надо. Подожди, возьму кое-что, а ты пока одевайся.

Старушка ушла, а я прошла в сени. Вскоре показалась и хозяйка с саквояжем в руках.

— Сейчас каурого в сани запряжём и в путь. Подержи пока, — мне протянули поклажу.

Старушка вышла, а меня так и подмывало заглянуть в сумку. Открыв её, увидела сцепку одноразовых шприцев и какие-то лекарства. Услышав, что хозяйка возвращается, поспешно захлопнула саквояж.