Принцесса в опаловой маске (ЛП) - Лундквитс Дженни. Страница 34

— Все идет по плану, — говорит первый.

— Согласен, — говорит второй, закрывая за собой дверь. — Я скажу королю…

Увидев нас оба быстро замолкают. — Я не думаю, что северное крыло разрешено посещать чужеземцам, — говорит первый мужчина Леандре, буравя меня взглядом.

— Конечно, — Леандра, краснея, хватает меня за руку и поторапливает меня. Когда мы заворачиваем за угол, я спрашиваю: — Эти люди, советники вашего отца, не так ли? Что они обсуждали? — Но она лишь качает головой и повторяет, что мы не должны заставлять ее мать ждать.

Она продолжает идти вперед, но я так хочу оглянуться и понять, что же в той комнате не хотят мне показывать советники Эзеро и оруженосец.

Мы проходим еще несколько коридоров. Голоса доносятся из комнаты, которую Леандра назвала покоями королевы Женевьевы.

— Я не знаю, почему Эзеро думает, что ему нужно выбрать жену моему внуку из самого варварского королевства в мире, — доносит неприятный женский голос.

— Эудора, тише. Она прибудет с минуты на минуту, — отвечает другой голос, который как я понимаю принадлежит королеве Женевьеве. Она говорит что-то еще, но я уже не слышу ее. Эудора, мать Эзеро — вдовствующая королева ссылалась на головную боль последние два дня, и я не познакомилась с ней. Но я немного знаю о ней от Арианны как о большой гадюке.

Мы подходим к двери и Леандра колеблется, прежде чем войти, глядя на меня глазами полными страха. Я кладу свою руку на ее плече, чтобы остановить. Я хочу услышать это. И я хочу поймать их врасплох.

— Она не может помочь больше, будучи Эндервин, чем мы сможем помочь будучи Страссбургами, — говорит Женевьева.

— Ты по рождению не Страссбург, — отдергивает ее Эудора.

— Конечно, — говорит Женевьева. — Но если мы по-настоящему хотим принять ее в семью, мы должны отпустить ее родословную.

— Хм, — никогда не доверяй Галандрианам. Они ослепляют тебя своим богатством, а потом наносят удар в спину, когда вы к этому меньше всего готовы. Насколько я знаю они все группа….

— Добрый день, — говорю я, заходя в комнату. Рядом со мной, опустив плечи, заходит Леандра и Руби, пропускает нас, чтобы обнять маму.

Женевьева смотрит на меня извиняющимся взглядом, когда идет к Руби. Но Эудора — вдовствующая королева, смотрит на меня злыми и оценивающими глазами с небольшого морщинистого лица.

Неловкое молчание усиливается, когда мы все смотрим друг на друга. Единственный звук в комнате исходит от горящего камина. Стены в комнате покрыты красными гобеленами. За Женевьевой и Эудорой стоит обеденный стол, сделанный из темного вишневого дерева. Эудора отгоняет прочь Руби, которая пытается ее обнять. — Твое платье испачкано, — отвечает она, и Руби поникает. — Женевьева, сколько раз должна я тебе говорить, чтобы ты жестче воспитывала свою дочь?

Эудора осматривает меня с ног до головы, не заглядывая при этом мне в глаза. — У нее узкие бедра, — она делает замечание Женевьеве, как-будто меня нет в комнате. — Это было бы хорошо, если бы нужно столько спрятать от Галандрийской казны. Но с такими как у нее бедрами, я сомневаюсь, что мой сын добьется от нее сыновей. — Раскосый взгляд Эудоры ощущать противнее, чем взгляды мужчин из «Глотка». И в самом деле, она Великая гадюка. На этот раз оценка Арианны попала точно в цель.

— Неужели варвары в Галандрии не научили Вас ничему? — резко говорит она, а ее глаза с отвращением смотрят на мое платье. — Вы не должны одевать своё лучшее платье на послеобеденный чай.

— Это вряд ли можно назвать моим лучшим платьем. — Слова вылетают быстрее, чем я могу остановить их. И только после этого я замечанию, что Женевьева и Эудора, так же как Леандра и Руби, одеты в платья приглушенных тонов.

Казалось, что щеки Эудоры раздулись: — Да как ты смеешь…

— Эудора, я не думаю, что она имела в виду… — Начинает Женевьева.

— Вздор, Женевьева. Я знаю, когда меня оскорбляют, и я не потерплю это. Не в своем доме. И конечно не варваром.

Я открываю свой рот, но быстро прикусываю едкий ответ, который рвется с моих губ. И несмотря на то, что я сжимаю руки так крепко, что ногти впиваются в ладони, я заставляю себя говорить: — Мне очень жаль, — сдержанным, мягким голосом. — Я была не уверена каковы ожидания Киренийцев по поводу послеобеденного чая.

— Извинения приняты, — опережает Женевьева. Прежде чем Эудора успевает что-то сказать. — Может присядем? — говорит она с неестественно милым голосом, и все идут к столу.

Я думала, что «чай» означает, что мы присядем за столом, чтобы выпить чашку чая с несколькими ломтиками хлеба. Так было принято у Огденов. Но видимо члены королевской семьи имеют другие стандарты. Блюда с фруктами, сырами, оливками и хлеб, все это лежало перед нами. Несколько вилок и ножей лежали по обе стороны от тарелки. И почему богатым требуется столько приборов, чтобы съесть одно блюдо?

Наверное, потому что им не приходилось мыть за собой посуду.

Женевьева и все остальные смотрели на меня выжидающе. Я была не уверена. Что я должна делать, и поэтому я говорю: — Что же так приятно пахнет?

— Ах, — говорит Женевьева одобрительно, — это алый чай. Это Киренейская особенность. Мне кажется я влюбилсь в него перед тем, как влюбиться в короля. — Она улыбается мне игнорируя пронзительный взгляд Эудоры, и подзывает горничную, которая стоит в углу. — Пожалуйста, налей принцессе чашечку алого чая.

Горничная подчиняется. Когда я подношу к своим губам, то чувствую корицу и перечные специи. Когда я делаю глоток, то чувствую, как тепло разливается по всему телу. — Это самый лучший чай, который я пробовала в своей жизни, — говорю я честно.

Пока мы ведем светскую беседу и обедаем. Я понимаю, что есть с одетой маской очень проблематично, как и прошлой ночью. Когда Женевьева и Эудора задают мне вопрос, я пытаюсь придумать, чтобы могла ответить Вилха и даю скромные ответы. Казалось, что все шло хорошо, пока Женевьева не спрашивает меня о предмете, который мне нравилось изучать со своими наставниками.

— История была самым любимым, — отвечаю я правдиво, потому что не знаю, чтобы ответила Вилха.

— Правда? — говорит Эудора. — А знаешь ли ты, что мой покойный муж был внуком короля Бронсона освободителя? Ох, но я забыла, — добавляет она со злой усмешкой, после того как я киваю, — галандриане дали ему другое имя, не так ли? Скажи мне какое?

Ее брови поднимаются, будто дразня меня. Может быть я должна принять совет Арианны, который внезапно вспоминается мне. Всегда будь мила. Улыбайся, даже в лицо злобе. Потому что ты должна быть выше этого. Просто игнорируй, если ты должна.

Но я так не могу, неважно, как сильно слова Арианны в меня вбили. Я не буду признавать, что я не знаю свою собственную историю, не тогда, когда я в течение многих дней умоляла миссис Огден позволить мне ходить в школу.

— Бронсон Мясник, — говорю я. — Его так назвали из-за убитых им галандрийцев.

— Придержи свой язык девочка, — отвечает Эудора, будто потрясенная тем, что я осмелилась сказать ей правду. — В этой стране, Бронсон Страссбург — герой войны, не говоря уже что он король-основатель.

— Интересно, — говорю я холодно. — Потому что в моей стране его считают убийцей.

Вскоре после этого чаепитите закончилось, и меня проводила обратно в мою комнату неулыбающаяся Леандра.

Она была осторожна, и я заметила это, она избегала северного крыла.

Глава 37

Вилха

С тех пор как я получила работу в магазине одежды, я утешала себя звуком шелеста шелка и ритмичным, методичным проколом иглы через ткань. Это первое, что казалось мне знакомых с тех пор, как наша процессия достигла Коринфа, и медленно, некоторые узлы в моем животе начали развязываться.

Пока еще не все. Я сидела и шила в магазине одежды, не собираясь вернуться в замок, но, все же гадая, что же там происходит. Пока я прячусь, что же стало с Эларой?