Атланты. Книга первая (СИ) - Каменев Виктор. Страница 33
- Кто ?! Кто изменник ?!
- Ваши побратимы !
- Да ну, быть такого не может.
- Я сам видел, ваше величество ! Они дерутся с охраной !
- Дай копьё.
- Ваше величество, я отведу вас в безопасное место.
- Дай копьё, я тебе сказал !
Гвардеец разоружаться не спешил. Тогда Дан вырвал у него копьё силой и помчался на второй этаж. В коридоре кипела нешуточная битва.
- Дан, мы здесь !- заорал Вальдес, увидев бегущего по лестнице монарха.
А рядом с ним две рослые фигуры раскидывали стражников направо и налево голыми руками.
- Ратибор !- истошно завопил Дан.
Вслед за тем он бросил копьё и рванул по коридору. Стражники расступались перед ним, прижимаясь к стенам. И Дан с разбегу прыгнул на Ратибора с Медвежей, на нём тут же повис Кент, рядом на плечах славян, примостился Вальдес, а сверху на эту конструкцию вскочил Крег.
- Слезьте, черти !- вопил Медвежа.- Вон пуза какие понаедали, вас же не удержишь !
И славяне стряхнули с себя младших побратимов.
- Ратибор, Медвежа, как же я рад вас видеть,- приговаривал Дан, сияя от радости.- Вы молодцы, что приехали.
- Мы по делу, государь,- ответил Ратибор.
И столь холоден был его взгляд, что Дан аж попятился.
- По какому ?- спросил он.
- Для славян повысили торговые пошлины, чуть ли не втрое,- объяснил Ратибор.
- Торговлишка хиреет,- поддакнул Медвежа.- Люди разоряются. А у твоего начальника стражи приказ - никаких славян во дворец не пускать.
- Ну и всыплю же я ему !- не сдержался Кент.
- Подожди,- сказал Дан.- Крег, в чём дело ?
- Пошлины были всегда. Должна же казна наполняться. А то, что для славян их повысили, я сам первый раз слышу,- пролепетал в ответ Крег.
И неожиданно даже для самого себя добавил:
- Государь.
- Так,- сказал Дан.- Министров ко мне.
И пока побратимы дошли до трона, гвардейцы Кента приволокли в зал министров. Кого-то вытащили из постели, кого-то оторвали от сытного ужина. И Дан держал перед ними речь.
До наших дней она не дошла - среди историков, интересующихся Атлантидой, могли попасться интеллигентные люди, которые страшно удивились бы тому, что царь атлантов кроет своих министров матом. А затем Дан освободил славян от пошлин на десять лет и сам контролировал выполнение этого своего указа.
Когда министры были отпущены, монарх повёл гостей в приёмный зал, где уже накрыли на стол, и куда явились Синеока с Альбиной.
Ратибор заметно полысел, а Медвежа был таким же лохматым, лишь стал совсем седым. Но оба оставались всё теми же могучими богатырями, как и двадцать лет тому.
- Ну, что вы, как вы ? Рассказывайте,- теребил славян Дан, когда вся прислуга и шут были выставлены Кентом за дверь.
- Потихоньку,- отвечал Ратибор.- Я вот дважды сходился с бабами, только всё никак не выходит. Не получается ! И бабы хорошие, и я, вроде бы, не хуже всех, а вот никак. То ли я не могу с ними жить, то ли они со мной. Хожу в бобылях.
- А ты, Медвежа ?
- А что Медвежа ?- продолжал Ратибор.- У него ещё в войну была жена и двое сыновей.
- Да ?- изумился Дан.- А что ж ты не говорил ?
- А мне надо было орать об этом на каждом углу ?- отмахнулся Медвежа.- Золотишко упырское я ведь для семьи собирал.
- Сейчас он влиятельный человек в общине. Без него ничего не решается. Трое сыновей, пятеро внуков. Так вот,- закончил Ратибор.- Ну а ты что же ?
Вместо ответа Дан вынул из-за пазухи платок с вышитой полинявшими нитками незнакомой девушкой и расстелил его на столе.
- Ты до сих пор его носишь ?- изумилась Синеока.
- Как видишь.
- Но ведь ты говорил, что она совсем не похожа на ту, твою.
- Ни единой чёрточкой. Но, глядя на этот платок, я Монику, будто живую вижу.
- Так не годится, братец,- вмешался Медвежа.- А если тебя, неровен час, боги заберут, что тогда ? Наследника-то нет ?
- Как вы мне говорили лет двадцать назад: а побратимы на что ? У Крега сын подрастает. Смышлёный парень. Даном зовут.
- А лет-то ему сколько ?- наседал Медвежа.
- Восемнадцать.
- Не маловато для царя ?
- Да что ты меня хоронишь ?! Я пока не собираюсь помирать.
- А что остальные ?- спросил Ратибор.
- У Альбины с Вальдесом три дочки,- ответил Дан.- Все красавицы, и те, что в маму пошли, и та, что в папу.
- А у меня не выходит,- признался Кент.
Над столом повисло неловкое молчание, нарушенное Медвежей:
- Мне здесь выпить дадут ?
После того, как выпили, Синеока пересела поближе к Ратибору и принялась выспрашивать о судьбах земляков. Тот сначала отвечал, но затем не сдержался и сказал:
- Приезжай, сама и увидишь.
- А и приеду.
- А и приезжай.
- Данчик, ты отпустишь Крегулю дней на десять ?- обратилась Синеока к монарху.- А то найди ему дело какое-нибудь в тех краях.
- Завтра поговорим,- пообещал Дан.- На свежую голову.
- Вот именно,- поддакнула Альбина.- Не хватало ещё здесь о делах разговаривать. Давайте лучше споём.
И они пели. Песни были разные: славянские и местные, новые и старые. Спели даже две про Дана. Сам герой, правда, петь отказался, зато вставлял по ходу дела разные замечания.
- Кривень-то нашёл себе бабу,- сообщил ему Медвежа.- Представляешь ? Жила у нас одна, кто-то там пустил слух, будто она ведьма. Случилось однажды, что община хотела её выгнать, да Кривень вступился. А он когда лютый, с ним лучше не шутить.
- Ну да,- отозвался Ратибор.- А если ещё друг Медвежа прибегает на помощь, то там уже никто никого не выгоняет, а наоборот, приглашают побыть подольше.
- Живут, одним словом, душа в душу. Кривень велел вам всем кланяться.
- И ему от нас,- попросил Дан.
- А Мечислав помер,- говорил Ратибор дальше.- Лет восемь уже. И всё его раны от упырей донимали.
- Помянем,- сказал Дан.
И они поминали, пили, пели, говорили обо всём, вспоминали, смеялись и грустили.
Ближе к утру Альбина заявила, что хочет спать, а Синеока отправилась с ней. И когда мужчины остались одни, Крег вдруг сказал:
- А всё-таки вы, славяне, странный народ.
- Ты действительно так думаешь ?- поинтересовался Медвежа, придвигаясь поближе.
- Ладно тебе рожи корчить, всё равно ведь не ударишь,- заявил Крег.- Нет, ну в самом деле. Вот имена ваши взять хотя бы. Допустим, Ратибор. Тут все видели - и ратник, и борется. Не придерёшься. Потом, Медвежа. Тут тоже не поспоришь. А почему Синеока ? Глаза-то у неё зелёные !
И те, кто был в ту ночь во дворце, утверждали потом, что хохот из приёмного зала слышался аж на площади.