Волк в капкане (СИ) - Lehmann Sandrine. Страница 54

Он шикарно потянулся и улыбнулся ей откровенно похотливой, нахальной улыбкой:

— Твоя очередь что-нибудь с себя снять.

Вообще-то на ней была только старая очень короткая джинсовая юбчонка и пара домашних туфелек на каблуках, но без задников, с умилительными цветочками на ремешках. Волосы она заплела в косу, чтобы не мешали.

— Хорошо, — Рене скинула с ног туфельки и осталась босиком.

— Я имел в виду этот кусок вытертой тряпки, — сообщил Отто, указав глазами на ее юбку.

— Кто бы говорил! По сравнению с твоими обносками моя юбка — просто образец высокой моды.

— Высокой — это точно, — согласился Ромингер. — Подол действительно высокий — даже попу не полностью прикрывает.

Рене вздернула носик:

— Если ты не сильно занят пусканием слюней, порежь, пожалуйста, цуккини, нерадивый поваренок.

Филе миньон — более капризная штука, чем жаркое Ури, его можно испортить, даже если передержать его на огне несколько лишних секунд. Поэтому Рене начала жарить стейк уже после того, как закончили заниматься любовью. И тоже получилось очень вкусно.

На следующее утро Отто сам сварил кофе, разбудил Рене. Кофе (по-ромингеровски вкусный, черный и такой крепкий, что в нем можно было топить чертей в аду) они пили в постели вместе, между парой быстрых заходов. На этот раз Отто вспомнил про резинки и гордился собой невероятно. Только, к сожалению, вчера с вечера забыл, и вроде бы не один раз. Было всего шесть часов утра, а в восемь он уже должен был быть на старте тренировочной трассы, причем до этого нужно успеть заехать домой и переодеться в комбез и взять всю нужную амунягу, которая у него в Цюрихе.

Сонная Рене пробормотала:

— Тогда я тоже пойду в универ. А то меня еще отчислят за прогулы. Что тебе приготовить на вечер?

Он понятия не имел, что будет вечером. Хотя… почему бы и нет. Конечно, он приедет к ней. Черт, шесть утра, он уже пару раз ее оприходовал, и все равно охота еще.

— Приготовь что хочешь, — сказал он. — Я всеядный.

Так прошла вся неделя.

Она каждое утро провожала его невыспавшаяся, румяная, растрепанная, и спрашивала сонным голосом, что он хочет вечером на ужин. Отто таял — раньше никто не задавал ему таких вопросов. Он всегда говорил «без разницы, мясо какое-нибудь», но она каждый раз готовила что-то разное. И встречала его вечером в прозрачном голубом халатике, красивая, свежая и бесконечно желанная. Он возвращался к ней прямиком с трассы, а утром заезжал домой, чтобы переодеться, и отправлялся обратно на тренировку. Она предложила ему перевезти к ней что-нибудь из одежды, чтобы не заезжать каждый день домой, и его просто передернуло. Черт, этак они скоро вместе жить начнут! Как-то пора восстанавливать дистанцию…

Он как раз собирался уезжать, стоял в дверях в своем тренировочном черном комбинезоне. Сказал:

— Я не приеду сегодня вечером, малыш.

Она расстроилась почти до слез — у нее стало такое лицо, будто он ее ударил.

— Почему, Отто?

Он ответил совершенно честно:

— Мне нужно завтра хотя бы первую главу диплома отвезти в универ. Я совсем забросил это дело, все дедлайны уже прошли.

— Ты можешь работать и здесь, — она обняла его, прижалась к нему почти обнаженным телом. Сладкая, теплая, милая. — Ты будешь работать, а я тебя кормить и ублажать.

— Заманчиво, — пробормотал он, чувствуя себя какой-то тряпкой без малейшей силы воли.

— Пожалуйста, соглашайся, Отто…

— Ты веревки из меня вьешь, — буркнул он. Хотя веревки вила не она, а его собственное влечение к ней, вот и все. — Хорошо. Я приеду.

Он сдержал свое обещание. Он приехал и привез кучу книг и бизнес-периодики и оккупировал письменный стол в комнате Рене, которая в эти дни вроде и ходила в универ, но дома учиться не успевала. В тот день она приготовила на ужин индейку, фаршированную черным хлебом и грибами. После ужина он помог ей прибрать кухню, потом утащил на кровать, а потом припахал в качестве своей ассистентки — она сидела весь вечер и рисовала для него какие-то таблицы, а потом пришлось строить график.

Поздно вечером они лежали в постели, обнявшись, после пары заходов. Рене уже почти задремала, когда он сказал:

— Я заказал для нас двухместный номер в Кран-Монтане. Завтра нам выезжать.

Господи, какой мрачный голос — будто он сообщал о какой-то вселенской трагедии. Рене встрепенулась:

— Правда? Здорово! А когда соревнования?

— Послезавтра.

— Слалом, верно? Две попытки^[1]?

— Да.

Он прижал ее к себе так крепко, уткнулся губами в ее теплую макушку, чувствуя ее руки на своем теле. Конечно, он сегодня утром сделал все необходимые распоряжения, чтобы переменить бронь с сингла на дубль. Он сам себе объяснял необходимость присутствия Рене в Кран-Монтане кучей разных причин. Он не может сейчас допустить какие-то перемены, которые могут сказаться на его показателях. Она дает ему мотивацию. Он должен свозить ее в лучший в мире ресторан, который находится неподалеку от Кран-Монтаны. Она поцеловала его плечо и мечтательно сказала:

— А у меня день рождения послезавтра.

— Да? И сколько — девятнадцать? Или двадцать?

— Девятнадцать.

— Здорово. Что хочешь в подарок?

Больше всего на свете она хотела его любовь. Но если бы он подарил это ей, то не на день рождения, а просто так. Рене прижалась к нему, потерлась виском о его подбородок:

— Выиграй для меня и подари медаль.

— Ого! — развеселился Отто. — Вот так, да? А если медали не будет?

— Будет, — уверенно сказала Рене и поцеловала его в губы.

— Хорошо, — сказал он. На самом деле, он знал, что вполне может побороться за медаль. Другое дело, что стартовать придется опять в самом конце, и еще повезет, если под тем же 54 номером — в слаломе обычно участвует больше спортсменов, чем в скоростных дисциплинах, и номер может быть и 70, и 80. Правда, в Кран-Монтане не так тепло, как было в Зельдене, прогноз на послезавтра -5. В слаломе у него будет ничуть не меньше соперников, чем в скоростных дисциплинах. Великолепный Айсхофер — универсальный спортсмен, одинаково хорош в супер-джи и в слаломе. Шустрый швед Арне Бурс, номер два в дисциплине в прошлом году. Номер один — француз Жан-Марк Финель, паинька и скромник, но обладает точно такой же хваткой, как Ромингер, так же честолюбив и ничуть не хуже подготовлен. И еще пара десятков таких же сильных ребят. Но Отто не собирался даже думать о причинах, почему он может не победить послезавтра — надо думать о том, что он обязательно должен победить. И правда, как не победить, если он обещал ей медаль?

Рано утром он помчался домой за вещами, быстро покидал в сумку бритвенные принадлежности и что-то из шмоток и набрал телефон Макс. Он надеялся, что застанет ее дома. Где же еще? Ей тоже сегодня собираться в дорогу и выезжать — на свои соревнования, гигантский слалом в Бад-Гаштайн. И его расчет оказался правильный. Она взяла трубку.

— Привет, — сказал Отто. — Что можно подарить девушке на девятнадцатилетие?

— Ага, — сказала Макс. — Поняла. Рене? Можешь указать примерный бюджет?

— Могу. — Отто подумал немного. — Скажем, пара тысяч франков.

— Сколько? — переспросила пораженная Макс.

— Ну две, может две с половиной…

— Дааа, — констатировала приятельница. — Ты крепко увяз, дружище. Я бы даже рекомендовала тебе снизить планку, потому что она может неправильно тебя понять. Просто подружке не дарят такие дорогие подарки. Или она уже не просто подружка?

— Ты права, — тяжело вздохнул он.

— Даже так? А кто? Любимая? Или невеста?

— Да нет, — буркнул он. — Ты права, что надо снизить планку. Ну так что подарить?

Он понятия не имел, что дарят девушкам. Обычно отъезжал или на каких-нибудь простецких подарочных картах, или скидывался вместе с другими на какой-нибудь большой подарок (который всегда выбирал и покупал кто-то другой). Но сейчас этот номер не пройдет — он должен придумать что-то сам. Макс права — бюджет действительно велик, но он только что получил огромные на его взгляд призовые, 40 тысяч — он никогда в жизни таких деньжищ в руках не держал.