Королева демонов - Бретт Питер. Страница 36

Возможно, время еще есть.

– Хасик, – произнесла Инэвера.

Не нуждаясь в дальнейших указаниях, Ашия быстро перешла в холодное помещение, где Инэвера хранила кровь почти всех знатных мужчин, женщин и детей Красии.

Обычно Инэвера чистила кости между гаданиями, но судьбы Аббана и Хасика сплелись, и она сохранила эссенцию хаффита для усиления чар. Ашия вернулась с кровью Хасика, и Инэвера задышала, расслабляясь по мере того, как заново смачивала липкие кости.

– Эверам, дарующий свет и жизнь, – проговорила она, – Твоим детям нужны ответы. Молю тебя сообщить о Хасике асу Реклан ам’Кез ам’Каджи, бывшем зяте шар’дама ка. Где он находится?

«Растекается по северу, как отрава».

«В нем возрастает сила Най».

«Он отрекся от Шарак Ка».

– Шар’дама ка!

Стражи ударили копьями, и в тронный зал вошел Асом.

Инэвера лежала на возвышении в подушках возле одетого в электрум Трона черепов. Поза была отработана и искусно изображала расслабленность, незаинтересованность и покорность, хотя Инэвера ощущала что угодно, но только не это.

Она не могла отрицать, что второй ее сын выглядел достойным своего места. По примеру отца теперь он носил под белой рясой черные воинские одежды. При нем были мастерские подделки копья и короны Каджи. Издалека их не отличишь от оригиналов, которые сгинули, когда Пар’чин увлек Ахмана во тьму.

Эведжах запрещал мужским представителям духовенства носить холодное оружие, а корону веками не надевал никто, кроме Избавителя. Они показывали, что Асом преступил границы.

За ним шел третий сын Инэверы – шарум ка Хошкамин, за которым следовали их десять братьев-дамаджи, каждый пятнадцати лет от роду и возглавлявший целое племя. Все они благоговейно взирали на старшего брата.

Когда он подошел ближе, Инэвера увидела, что на копье и короне нет и следа тех меток, что были выгравированы на оригиналах, но она рассмотрела копии в свете Эверама – они горели мощью, которую не следовало недооценивать. Изготовленные из электрума и бесценных алмазов с сердечниками из алагай хора, они были покрыты знакомыми летучими начертаниями работы Мелан и Асави. Многомесячное предательство налицо.

В черных тюрбанах дамаджи сверкало только по одному драгоценному алмазу. Камни успешно проводили и фокусировали магию, и для придания чуть большего могущества каждый пометила дамаджи’тинг-мать.

Но у короны Асома, опять же по примеру Ахмана, было девять рогов, и каждый – оснащен отличным от других алмазом. Даже Инэвера не ведала, в каком объеме владел магией Асом, когда ее надевал, и она ни разу не видела, чтобы он выходил без нее за пределы своего крыла дворца.

Случись им схватиться в магическом поединке, она его, скорее всего, одолеет, но Инэвера знала сердцем, что им руководит не страх, а мудрость.

«В тебе, сын мой, слишком многое от меня», – подумала она с грустью.

– Матушка. – Асом поднялся на последнюю ступеньку и отвесил неглубокий поклон.

– Сын мой, – простерла руку Инэвера.

Учтивость не позволила Асому отказаться, но он был осторожен, как змеелов, когда взял ее кисть, склонился и поцеловал над нею воздух, не давая матери преимущества ни в хватке, ни в равновесии.

– Если бы я хотела сбросить тебя с пьедестала, то сделала бы это неделями раньше. – Голос Инэверы был слишком тих, чтобы услышали остальные.

Асом клюнул ее в щеку и плавно отстранился:

– Если только кости не посоветовали выждать. – Он повернулся и направился к трону. – Для тебя они всегда были важнее кровных уз.

Внизу, подобно им, скрещивали взгляды новоиспеченные дамаджи и их матери-дамаджи’тинг. Веками в этих группах было по двенадцать человек, но после Ночи Хора осталось по десять.

Из-за конторки, за которой так долго вел записи Аббан, выступил дама Джамере. После исчезновения дяди юный дама стал полноправным владельцем несметных богатств Аббана и унаследовал дядину должность при дворе Избавителя.

Джамере опустился перед ступенями на колени, уперся ладонями в пол и лбом уткнулся между ними:

– Своим присутствием ты почитаешь двор, Избавитель.

Как и Аббан, Джамере был насквозь продажен. Но если дядина продажность шла на пользу Ахману и Инэвере, то кому хранил верность Джамере – не удавалось прочесть даже в свете Эверама по его ауре.

Асом же знал Джамере со времен обучения в Шарик Хора. Они – ровесники, и Инэвере было незачем читать его ауру, чтобы признать в них былых любовников. Асом и Асукаджи покрыли себя дурной славой среди най’дама, и мало кто из мальчиков не желал возлечь с ними в надежде войти в фавор у их могущественных родственников. Теперь Асукаджи мертв, и много ли времени понадобится Асому, чтобы вернуться к своим пристрастиям?

Ее взгляд переметнулся на сына, который взирал на богатейшего человека Красии, павшего перед ним ниц. Губы Асома чуть дрогнули. Вероятно, он уже к ним вернулся.

«Я должна разыскать Аббана, и поскорее».

– Встань, друг мой, – молвил Асом, помавая копьем. – Твое присутствие украшает двор хаффита.

– Немногие могут преуспеть, как мой незабвенный дорогой дядя, – ответил Джамере. – Если будет на то инэвера, он вернется к нам в добром здравии.

Асом кивнул:

– А если он погиб при неудачном нападении моего брата на лесную крепость и ты отныне постоянный член моего двора, то это тоже инэвера. Можешь взойти на шестую ступень.

Джамере плавно выпрямился и начал с улыбкой подниматься по ступеням. Он остановился на шестой, до пьедестала осталась одна. Его голова оказалась намного ниже головы Асома, но достаточно близко, чтобы общаться шепотом, и даже Инэвера напряглась, пытаясь расслышать его без помощи магии.

– Какое дело мы рассмотрим в первую очередь? – осведомился Асом.

Джамере сверился с бумагами на конторке, но только для вида. Как дядя, он запоминал каждое слово.

– Каджи, шар’дама ка.

Каджи, крупнейшее и самое влиятельное племя Красии, лишилось в схватке обоих вождей. На переходный период его возглавили Асом и Инэвера, сами тоже каджи, но это вредило их непредвзятости, особенно по отношению к мятежным маджахам.

Асом повернулся к Инэвере, но заговорил достаточно громко, чтобы услышал весь двор:

– Матушка, когда моя сестра вернется из зеленых земель и наденет черный тюрбан дамаджи’тинг?

– Призыв направлен, – ответила Инэвера. – Твоя сестра не отступится от своих обязанностей.

– Тогда где же она?! – вспылил Асом. – Ответ нужен нам сейчас.

– Терпение, сын мой. Ты пока не произвел на свет нового дамаджи для Каджи.

– Дамаджи будет мой сын, – сказал Асом.

– Твой сын – младенец, – напомнила Инэвера. – Имей терпение.

– Действительно, – улыбнулся Асом. – И потому я решил назначить временного дамаджи, чтобы хранил тюрбан и говорил перед советом, пока одеяния не заслужит мой сын.

Джамере подал знак, и стражи впустили небольшую группу мужчин. Во главе шел дама Баден. Ему было за семьдесят, и брюхо его выпирало под платьем, словно он вынашивал дитя. Дама опирался на посох, но взгляд оставался острым, и перед ступенями он замер с победным видом.

За ним шли двое. Шар’дама Раджи, внук и наследник Бадена – еще один из поколения Асома, и его телохранитель-кай’шарум.

Кашив.

При виде его у Инэверы застыла в жилах кровь. Инэвера годами хранила инкогнито, прикрывая свою семью на базаре. В конце концов, дама’тинг скрывали лица под покрывалами, а имя Инэвера носили многие женщины.

Но Кашив и брат Инэверы, Соли, были любовниками, подобно Асому и Джамере. Он – один из немногих, кто помнил ее девочкой, знал ее родных и при этом остался в живых.

Ее отец Касаад зарезал Соли, узнав, что тот пуш’тинг, и Кашив этого не простил, хотя и не посмел ослушаться дама’тинг и отомстить.

Кашив встретился с ней взглядом, и она поняла, с чем он пришел.

– Баден всегда был для совета занозой, – негромко произнесла Инэвера сугубо для сыновних ушей. – Он жаден и хочет власти. Ему нельзя доверять.