Песня моей души (СИ) - Свительская Елена Юрьевна. Страница 30

Эндарс долго молчал. Паузу намеренно выбрал побольше, бьющую по нервам. Потом последовал удар под дых:

- Я разглядел, что муха-утопленница была вдобавок и пришиблена.

Ну, я не хотел её мучить! Правда, не хотел! Но она не желала топиться в супе, когда Алина вышла из кухни, а я до того вымотался, на рассвете бесшумно гоняясь за ними по кухне, что нервы и не выдержали. Ну и хрястнул муху ложкой. А потом спрятал в рукаве и, проявляя чудеса ловкости, в своей тарелке утопил, пока хозяева и маг смотрели не в мою сторону.

Белобрысый лукаво продолжил:

- Хотя, может, я ошибся? Может, не правильно разглядел…

Я было выдохнул спокойно, но…

- Наверное, мухи, которых в этом доме никто не убивает над посудой с едой, уже в дохлом виде или полуживом состоянии прилетают в наши тарелки, - осклабился Эндарс, - Вот как эта, из тарелки Кана. Чудеса в решете, не иначе…

И все они уставились на меня с величайшим интересом. Сероглазый мужчина нанёс последний удар:

- Ты так упорно не ешь мяса, будто тебя от него тошнит!

Наши взгляды столкнулись как два клинка. Кажется, он меня ненавидит. Вот, не смог долго свою ненависть скрывать. Может… он понял, что это я его отправил в запечатанный овраг? Но мог хотя бы пощадить, раз уж столько возился с ним после его снадобья! Или… или он сейчас назовёт имя моего народа? И будет торжествующе смотреть на меня, как на размазанную по стене муху? Алина растеряется. А Роман скептически посмотрит на моё лицо, будто представителей моего народа видит пачками по сто штук ежедневно. Хотя, может, тоже удивится.

Эндарс молчал. Молчал, улыбаясь. Не отводя от меня взгляда. Мол, ну, каков будет твой ответный удар?

Я предпринял последнюю попытку защититься. И, призвав на помощь весь мой талант и накопленное с годами мастерство, рассказал душещипательную историю.

Мол, в детстве мы были очень бедными. И у нас была только одна курица, в которой я и мои сёстры с братьями души не чаяли. А папу нашего забрали на войну. Мы считали его погибшим, а он только попал в плен. И с трудом сбежал, прибив две дюжины врагов – первых подхваченным с земли камнем, других – забранным у убитых мечом. В этом месте глаза Романа зажглись, так что я прибавил подробностей о нелёгком пути отца из вражеской страны на родину: дюжину трудностей, пару угроз для жизни, сбитые в кровь ноги, не взирая на боль в которых, отец упорно шёл домой и ещё несколько десятков приконченных врагов. Ну, а когда папа наконец-то вернулся, наша единственная корова уже сдохла, а свинью и овец уже съели – каждое убийство вызывало целое море детских слёз. И по случаю возвращения отца, которого уже и не чаяли увидеть живым, моя мать свернула шею нашей единственной курице, с которой я и мои братья с сёстрами очень дружили. Но все дети не смели и рта раскрыть. Во-первых, наше мнение мать не интересовало, во-вторых, мы боялись своими слезами огорчить чудом спасшегося отца. Я, любивший несчастную несушку более, чем остальные, был так потрясён её гибелью и последующим поеданием плоти бедняги, которое надлежало сопровождать с торжественным и радостным выражением лица, отца ради, что с того жуткого дня мне опротивела мясная пища. И в каждом кусочке мяса мне мерещится кусок её грудки или лапки – и у меня ком застревает в горле.

К концу моей истории, которую я щедро сдабривал подробностями, грустным голосом и некоторой сбивчивостью повествования, глаза Алины увлажнились – и она с сочувствием посмотрела на меня, а её брат громко расхохотался. Ржач у него перешёл в гогот, а тот – в истерику с завыванием и битьём кулаком по столу – посуда подпрыгивала и дрожала, суп выплеснулся из супницы, пустой на треть, да из моей полной тарелки. Девушка бросилась вытирать стол. Эндарс задумался, но коситься на меня уже перестал.

- Знаешь, Кан, враньё про яд было куда лучше, - сказал наконец хозяин дома, - Ври и дальше про яд. А то трястись так из-за давно сдохшей курицы мужику не солидно.

- Может быть, - притворяясь смущённым, задумчиво поковырял ложкой в овощном супе, - Но я до сих пор не могу забыть тот день…

- Мда, про яд звучит намного лучше, - маг как-то уж очень задумчиво на меня посмотрел. Но озвучивать, откуда я родом, не стал.

С того дня меня наконец-то оставили в покое. Собственно, обоим мужчинам было приятно слопать мою долю. А Алина стала готовить больше растительной пищи – и та выходила у неё великолепно. И я вздохнул с облегчением.

Хотя, может, то, что за несколько десятилетий жизни среди людей я приучился есть сыр, сливочное масло, пить простоквашу и молоко тоже помогло мне – добавив Эндарсу сомнений, сын ли я того самого народа. Тем более, я на его глазах с аппетитом уплетал хлеб с сыром, временами пил молоко.

Хм, Эндарс… Этот парень был осведомлён о разных вещах, касающихся различных народов. Да и красная вышивка с его одежды, как и с моей, была подобрана так, что во многих странах Белого края его сочли бы за своего. Словом, он был не так прост. Наёмник?.. Или скорее разведчик какой-то другой страны? Тем более, что магией он владел. Может, кто-то мечтал прибрать к своим руками земли изнурённых длительной войной стран?

Пока я отчаянно маскировался, пытаясь всеми правдами и неправдами избежать «пищи нормальных мужиков», языкастый маг притаился. Так что и не поймёшь, это он шутил в тот день, нанёс удар-предупреждение, чтоб я не трогал его или объявил мне войну?..

Впрочем, серьёзно приглядеться к Эндарсу и понять его мотивы я не успел: враги Светополья перешли границу, и, оставляя за спиной полыхавший лес и выжженные поля, двинулись прямиком в столицу.

Первым печальную весть принёс светловолосый маг. Полагаю, Эндарс успел побывать у границы. Не удивлюсь, попробуй он пересчитать или хотя бы прикинуть, сколько было воинов в чернореченском войске.

Поскольку Роман отсутствовал, маг сообщил эту весть только мне и Алине. Девушка прикусила губу, села в уголке и начала нервно сминать подол платья. Мы не услышали от неё ни единого слова. Эндарс долго наблюдал за нами, потом резко поднялся из-за стола и позвал меня на улицу. Я приготовился обороняться, вздумай маг припомнить то заклинание, из-за которого он насколько-то застрял в заколдованном овраге. Он мог ударить меня с мухой именно за тот овраг. Сорвавшись. Или он запоздало вычислил, что та смесь заклинаний сделана мной.

Эндарс сел на пороге. Помедлив, последовал его примеру, только занял не ту же ступеньку, а следующую, которая повыше. Помолчав, он едва слышно сказал, так, чтобы прохожие с улицы не расслышали:

- Я выйду к чернореченскому войску и постараюсь прогнать его из Светополья. Ты будешь мне помогать?

Так, сначала он пытался меня прищучить с той злополучной мухой, а теперь просит помогать? Издевается?!

Усмехнувшись, уточнил:

- Неужели, ты думаешь, будто сумеешь в одиночку прогнать всех вражеских воинов?

- Я не настолько самоуверен, чтобы так думать, но приложу все силы для этого, - глаза его горели предвкушением схватки.

Мушиная несчастная судьба померкла перед его жаждой схватки с чернореченцами. Может быть, он просто любит опасные приключения? И, даже если и понял, откуда я родом, намекал, что выдаст меня, просто ради того, чтобы пощекотать нам обоим нервы? Но всё-таки…

- Эндарс, ты рехнулся?! Даже не будь среди них магов, тебе и тогда с ними не справиться.

- Это почему же? – насмешливая улыбка.

- В Черноречье один из лучших центров алхимической науки. Наверняка они притащат с собой какое-нибудь алхимическое оружие.

- Поживём – увидим, - осклабился маг.

То ли он безумец, то ли…

Задумчиво потёр выбритый подбородок, разглядывая его. Маг смотрел на меня насмешливо. Хм, а будь он из другого Основного народа, то мог бы разглядеть, кто я!

Эндарс продолжал улыбаться.

Эндарс… имя, которого не дают ни в Белом, ни в Синем краю. Разве что совсем далеко. Или… или это вымышленное имя? А они, кстати, любят сами выдумывать имена, чтобы у каждого было своё, уникальное, которого ни у кого прежде не было.