Аквариум (СИ) - Фомин Олег. Страница 43

  Он никогда не был суеверным. Никогда не верил в НЛО, призраков, телекинез, телепатию и все прочее, чем зрителя пичкали с экранов телевизоров и со страниц желтой прессы. Егор был реалистом. Но в свете происходящих с ним в последние месяцы событий он оказался перед трудным выбором: признать себя шизофреником или принять, как факт, появление в его жизни чего-то необъяснимого, далеко выходящего за рамки привычной реальности. Шизофреником себя Егор считать не хотел, а выбор второго варианта автоматически предполагал кардинальную смену точки зрения на основы бытия в целом. Поэтому он продолжал внимательно изучать теории и предположения, стараясь засунуть куда подальше весь свой былой скептицизм.

  Получается, размышлял Егор, что, если отбросить здравый смысл и настроить мозг на нечто вроде передачи "битва экстрасенсов", то летом на даче Максима он встретился с древним шумерским демоном рек, который вежливо представился ему, назвав свое имя, и заявил, что он, Егор, является душой, не нашедшей покоя. Причем душой умершего. Егор умершим себя пока не ощущал. Значит умер он где-то в другом времени или пространстве, а здесь ездит на работу и корчится от депрессии его бессмертная душа, подтверждая теорию переселения душ. Кем он был в той, прошлой жизни, - кошкой, принцем Уэльским, или, вообще, обыкновенным пожарным, Егор понятия не имел, как и от чего умер - тоже не знал. Но, то, что вся эта загадочная ерунда происходит именно с ним, а не с кем-то другим, косвенно указывала на отличие его от остальных людей. Причем, последнее время к привычному чувству тревоги примешалось ощущение постоянного взгляда в спину. Особенно, просыпаясь в холодном поту по ночам, Егор чувствовал в квартире присутствие кого-то чужого. Ощущение было сильным и очень реальным. На манию преследования это похоже не было, в сети симптомы данного психического заболевания описывались по-другому, поэтому Егор, опять же сжав зубы и наступив на горло трезвому рассудку, мог предположить, что за ним наблюдают какие-то нездешние ребята. Ануннаки, древние боги, инопланетяне, список можно было продолжать бесконечно...

   Что касается остальных видений, то с шумерами и их легендами связи вроде бы не наблюдалось. Это было похоже на прорывы неких спрятанных воспоминаний или ложной памяти. Образы событий из странной и страшной жизни, прожитой когда-то или им самим, или его альтер эго, или, вообще, другим человеком. Егор долго искал на форумах хоть что-то похожее на описание своих псевдоглюк, но толком ничего не нашел. Да, странное видели многие люди. В НЛО верило еще больше. Но описанное ими сильно отличалось от Егоровых вспышек необъяснимого. Большинство историй было просто бредом сумасшедших, которым самое место в дурдоме. Каждый раз, думая так, Егор невесело усмехался: "А тебе ли там не место, дорогой?" Но это был неконструктивный подход. Если считать себя сумасшедшим, то смысл всех этих научных изысканий тут же пропадет, а единственной жизненной перспективой останется дорога в желтый дом. А туда Егор совсем не хотел. Ему еще за семью бороться...

  Так прошел август и первые две недели сентября. Егор держался. Работал с собой, изучал, размышлял, строил теории и догадки. Постепенно привыкал к вечернему одиночеству и трезвости. Старался почаще общаться с дочкой, ходил на работу, в бассейн... Вобщем, шел к намеченной цели твердо и с умеренной долей оптимизма.

  А потом грянул гром...

  Неожиданно позвонила жена. Сама. Первая. Сказала, что нужно встретиться, поговорить, и если он не против, то она может даже приехать прямо сейчас.

  Ну, наконец-то! Егор, как на крыльях, буквально за час, привел квартиру в порядок, сгонял в магазин, купил торт, всяких конфет. Долго стоял перед цветочным прилавком, потом решил, что не стоит перебарщивать, помчался обратно.

  Жена уже была в квартире, открыв дверь своими ключами, которые она вместо приветствия тут же молча протянула зашедшему Егору.

  Он все понял сразу. Этот жест и взгляд, словно тяжелое, остро наточенное лезвие гильотины, одним ударом отрубило все надежды, желания и мечты.

  Он молчал, смотрел на нее. Она смотрела на него. Во взгляде - твердая решимость и ленивое равнодушие. Потом присела на край дивана. Долго сидела, смотря куда-то сквозь Егора. Начала говорить. Каждая фраза, каждое новое слово, были острыми длинными гвоздями, которые она намертво вбивала в крышку его гроба...

  Они с дочкой переезжают жить к некоему Саше. С этим Сашей она встречается уже больше года, любит его, он ее тоже, все у них замечательно. Он бизнесмен, у него две квартиры, свой трехэтажный загородный дом в Царевщице. Бизнес его как-то завязан с Испанией, поэтому там, в Марбелье, у него тоже дом, в который в ближайшее время он намерен переехать, прихватив их с собой. Дочку она с ним познакомила, он ей очень нравится.

  Егор стоял на ватных ногах, тяжело прислонившись к дверному косяку. Вокруг него беззвучно рушился мир. Шли широкими трещинами и ломались сразу на несколько частей какие-то толстые высокие колонны, массивные бетонные фризы, опирающиеся на них, кренились на бок и, так же трескаясь, падали вниз вслед за обломками колонн. Летели куски стен и стекла, капители и пилястры, столы и стулья, гардины и занавески, посуда и книги. Летели в полной тишине, нарушаемой лишь таким родным и знакомым голосом жены. Летели и исчезали где-то далеко внизу, в туманной темной бездне, откуда вместо них поднимались облака густой серой пыли или пепла. Облака эти обволакивали Егора, и вот уже не осталось ничего вокруг, кроме клубящегося марева и чужой женщины, сидевшей перед ним.

   Главная фаза разговора, то есть - постановка перед фактом была закончена, и она без паузы перешла ко второй - оправдательно-обвинительной. Оправдывала она саму себя, видимо, исключительно, для самоуспокоения, а обвиняла, естественно, Егора. Суть сводилась все к тому же. С ним стало невозможно жить. Он - эгоист, алкоголик и ужасно депрессивный человек. Она устала находиться в вечном унынии и бедности. "Когда это она успела в бедности-то?" - лениво отозвалось в голове Егора. Она хочет жить и радоваться жизни, а не видеть каждое утро перед собой это вечно унылое лицо. Она хочет чувствовать себя женщиной, а не домохозяйкой, хочет, чтобы ее ценили и уважали, дарили цветы и носили на руках. С последним она явно перегнула, чуть смутилась, сделала великолепную театральную паузу и выложила свой главный козырь. Она хочет, чтобы у ее ребенка было нормальное будущее и нормальный отец, который сможет это будущее обеспечить. И, вообще, Саша - настоящий мужик, во всех смыслах этого слова.

  Последний намек почему-то оказался самым длинным и острым гвоздем. Задетое мужское самолюбие - страшная вещь. Егор наконец очнулся от ступора, почти физически ощутив пронзительную боль от воткнутого в спину ножа и обжигающую ярость от тяжести раскинувшихся над головой ветвистых рогов. Видимо, что-то кардинально переменилось в выражении его лица, так как жена неожиданно побледнела, поднялась и, очень скомкано выложив суть третьей фазы, что-то про то, что дочку он, конечно же, будет периодически видеть и все такое, направилась к выходу из квартиры. Мимо Егора она проходила, заметно дрожа, было видно, что испугалась жена сильно. Ни разу в жизни он ее не бил, даже мыслей таких не было, но и ситуация такая у них впервые. Поэтому, кто его знает, тем более рожа вон какая, как у быка перед тряпкой.

  Быстро обулась, изредка поглядывая на него, с явным облегчением выпрямилась и, немного картинно замерев в дверном проеме, сказала:

  - Прости, Егор!

  Хлопнула дверь, послышался торопливый перестук каблуков, загрохотали двери лифта, а потом все кончилось.

  "Как будто, изнасиловали. - подумал он. - Быстро, жестоко и равнодушно..."

  ***

  События следующих дней происходили стремительно и сумбурно.

  Агрессия и отчаяние, годами копившиеся внутри Егора, обрушились на ни в чем не повинную квартиру. Он бросался на стены, крушил мебель и бил тарелки. Только, когда боль в разбитых костяшках и обломанных ногтях ненадолго пересилила боль душевную, Егор смог дойти до магазина и купить средство, на тот момент казавшееся единственным, способным потушить бушевавший внутри пожар.