Проклятие Пифоса - Аннандейл Дэвид. Страница 77

— Поставь на стеллаж, — приказал он и снова повернулся к Джедде. — Приоритет — единственная причина, почему эта чушь сразу же не отправилась в печь. А вы возвращайтесь к работе.

Джедда кивнул. Вдвоем с Вогт они двинулись обратно.

Выходя из зала, Мехья на мгновение остановилась и обернулась, сама не до конца понимая, почему все это ее заботит и почему сердце сжалось в ее груди так, словно она лишилась чего-то важного. Сообщение же содержало одно-единственное слово. Какой от него может быть толк?

— Ты его еще видишь? — прошептал Джедда.

— Нет.

Но, прежде чем уйти, Мехья в последний раз бросила взгляд через плечо. Попыталась найти глазами сервитора, хотя бы проследить за тем, как послание ляжет на стеллаж. Ей не удалось. Оно стало снежинкой, просто очередной снежинкой — падающей, упавшей, погребенной. Оно явилось из тьмы ночи и теперь в нее же вернулось, затерявшись в бесконечном шорохе других сообщений, сливавшемся в белый шум забвения.

Послесловие

Монстры. Я всегда их обожал. Во многом поэтому мне так нравится писать по мотивам Warhammer 40,000 и «Ереси Хоруса» — эта фантастическая вселенная буквально кишит всевозможными чудовищами, человеческими и нечеловеческими. И когда я узнал от Ника Кайма и Лори Голдинга, что мне представится возможность рассказать историю Пифоса, я был, мягко говоря, на седьмом небе от счастья. Здесь водятся любые монстры, каких только можно пожелать, и уже готова арена для того, чтобы столкнуть их в бою не на жизнь, а на смерть.

Итак, каких же монстров мы здесь видим? Очевидно, флору и фауну самого Пифоса, а также демонов Тайника Проклятия. Но и Железные Руки по-своему тоже монстры, и стали они ими сознательно. Я хотел раскрыть эту идею, изучить ее, особенно в отношении одного персонажа — капитана Дуруна Аттика.

Железные Руки совсем не похожи на моих любимых Черных Драконов. Они — монстры не из плоти. Вообще-то, как раз наоборот: их отторжение плоти и ее кажущихся слабостей неумолимо лишает их последних крупиц человечности. Одна из (многих) вещей, за которые я люблю «Фулгрима» Грэма Макнилла — это намек на то, что Ферруса Мануса одолевали серьезные сомнения относительно того пути, которым идет его легион, но он встретил свою судьбу на Исстване V раньше, чем сумел что-либо предпринять. Трагедия, постигшая Железных Рук в Резне на посадочной площадке, все только усугубила. Она не просто разбила X легион — сами убеждения, за которые теперь цепляются его выжившие воины, противоположны тому, чего хотел их примарх.

В Аттике я изобразил воина, который на этом пути зашел уже очень далеко. Его отрицание плоти граничит с одержимостью, превращая его как в живое воплощение убеждений легиона, так и в символ его трагедии. Этой трагедии я коснулся также и в небольшом рассказе «Веритас феррум», который появился на свет во время работы над этим романом, когда я продумывал, как выжившие Железные Руки с Исствана V попали в систему Пандоракс.

Вселенная «Ереси Хоруса» прекрасна еще и тем, что здешняя борьба носит глубокий и сложный характер. Так, Дети Императора отринули человечность так же, как и Железные Руки, но в отличие от них сыны Фулгрима превозносят плоть. Немудрено, что, видя это, Аттик еще сильнее укрепляется в своих убеждениях. Чудовищные деяния Детей Императора, безусловно, несут лишь зло, но разве то, что избрал для себя Аттик, можно назвать абсолютно верным?

Я надеялся привнести хотя бы долю этой глубины в ситуацию на Пифосе. Аттик олицетворяет одну крайность. Его отвращение к плоти убивает в нем милосердие и другие фундаментальные человеческие качества. Гальба, изменившийся далеко не так сильно, куда более человечен, не говоря уже о Саламандрах. «Кто прав? И прав ли кто-либо вообще?» — вот вопросы, которые я хотел задать. Сострадание, которое проявили Железные Руки, имело катастрофические последствия, но разве альтернатива, которую выдвигает Аттик, лучше? Неужели для того, чтобы сражаться с чудовищами, он сам должен стать чудовищем из железа, движимым лишь холодным расчетом? Монстром, в котором едва угадывается человек? И если да, то к чему это приведет?

Мне кажется, это и есть один из главных вопросов, которые поднимает «Ересь Хоруса», — учитывая, что стоит на кону, учитывая, какую ужасную угрозу несет в себе Хаос, где пролегает граница допустимого? Я думаю, здесь нет простого ответа. Но сложные вопросы сами по себе столь же интересны, сколь и важны. По крайней мере, именно эту мысль я надеялся заложить в эти страницы.

При этом герои сами ищут ответы, и ответы эти подчас принимают форму той или иной веры. Это — еще одна тема, которую я хотел исследовать в книге. «Ересь Хоруса» дает для этого чрезвычайно благодатную почву, поскольку мы становимся свидетелями одновременно мифического столкновения титанов, в котором звучит множество отголосков, начиная от Войны на Небесах вплоть до Рагнарека, и рождения новой, очень специфической веры — той, которая впоследствии станет Имперским Кредо.

Аттик верит, по-своему, но его вера не религиозна. Мадаил тоже верит — в абсолютный триумф Губительных сил. И есть еще смертные, которым не повезло оказаться посреди войны богов. У слуг с «Веритас феррум» нет выбора, как им поступать со своей плотью. Они те, кто есть. Пережив деморализующую военную катастрофу, они оказались в мире, который только и жаждет сожрать их. Столкнувшись с силами за гранью их понимания, где им еще искать надежду, если не в вере, которая обещает спасение от кошмаров?

И говоря об этих силах, мы плавно подходим к самому Тайнику Проклятия, честь открыть который выпала мне. Нужно было соответствовать масштабу демонической силы, сорвавшейся с цепи, и это стало для меня настоящим вызовом. Желая показать демонов во всей их жуткой красе, я старался писать книгу не столько о войне, сколько о страхе. И если, перевернув последнюю страницу, вы захотите оставить свет включенным хоть чуточку подольше, я буду счастлив.

Хотя, говоря по правде, я уже невероятно счастлив, что мне удалось поиграть с этим миром чудовищ.

Дэвид АННАНДЕЙЛ

Февраль 2014

Благодарности

Писательство в сути своей — труд уединенный, но вот его результат — это детище целого полка. Поэтому я хочу поблагодарить моих редакторов из Black Library: Кристиана Данна, Лори Голдинга, Ника Кайма, Грэма Лайона и Линдси Пристли. Своим существованием эта книга во многом обязана «Фулгриму», поэтому спасибо Грэму Макниллу за то, что написал такой чудесный роман. И, конечно же, Марго — мне не хватит слов, чтобы выразить признательность за ее любовь, веру и поддержку.

Об авторе

Дэвид Аннандейл — автор серии о комиссаре Себастьяне Яррике, состоящей из повести «Оковы Голгофы» (Chains of Golgotha) и романа «Имперское кредо» (Imperial Creed), а также романа «Проклятие Пифоса» из серии «Ересь Хоруса». Для серии «Битвы Космодесанта» он написал книги «Гибель Антагониса» (The Death of Antagonis) и «Отродье» (Overfiend). Кроме того, у него много работ в малом формате, включая повесть «Мефистон. Властелин смерти» (Mephiston: Lord of Death) и многочисленные рассказы из серий «Ересь Хоруса» и Warhammer 40,000. Дэвид читает лекции в Канадском университете на различные темы, от английской литературы до фильмов ужасов и видеоигр.

notes

Примечания

Lectitio Divinitatus (лат.) — Божественное Откровение. (Здесь и далее примечания переводчика.)

Астролябия — один из древнейших астрономических приборов для определения высоты небесных тел.

Терминатор (астроном.) — линия светораздела, отделяющая освещенную часть небесного тела от неосвещенной.