Носители. Сосуд (СИ) - Лаженицын Иннокентий. Страница 31

Мужчина прошелся по кругу. Собрал в руку все летящие пули, вытащил из рук бойцов оружие, разрядил его, поставил на предохранители и сложил в кучу около минивэна. Заняло это у него не более пяти минут. Щелкнув пальцами, он вновь запустил время. Тела Люды и шофера рухнули на землю, кто-то из бойцов интуитивно пытался нажать на курок, кто-то от неожиданности потерял равновесие и упал.

– Зачисткой заниматься не будем. Подложите в джип совершенных тела, сфабрикуйте аварию, свидетелей убрать, на все десять минут! Все молодцы, сработано практически идеально, – завершил он свое выступление и обратился ко мне. – Елисей! – мое имя было ему известно, но я точно понимал, что он не связан с комиссарами. – Мне известна ваша прыткость и умение влипать в неприятности. Потому я прям-таки вынужден минимизировать угрозу возникновения нештатных ситуаций между нами. Вы меня извините, но мне придется поступить с вами так же, как с вашими новыми друзьями, – глянул он в сторону бессознательных тел Люды и шофера. – Но обещаю, я буду гораздо нежнее, ведь вы такой ценный груз.

Не успел я возразить, как хлесткая пощечина, сравнимая с ударом маленького локомотива, отправила меня в нокаут.

За последние три дня все потери сознания приводили к видениям, и это было не исключение. Я вновь оказался в родительской квартире, в то время, когда она была только-только куплена. Ремонт, сделанный на скорую руку, все еще пах обойным клеем и шпатлевкой. Комнаты были пусты, любой шорох прокатывался эхом по пустой квартире, что было довольно жутко.

Вспомнить данный момент жизни я не мог, мне должно было быть в районе пяти-шести лет. Квартира была пуста, свет горел только в прихожей, заставленной кухонными шкафчиками, которые, наверно, только сегодня привезли.

– И что? – спросил я вслух.

– Ты не помнишь этого? – знакомый голос сзади заставил меня дернуться от неожиданности. Обернувшись, я увидел Ненависть, она выглядела как молодой я из прошлого наваждения.

– Ты теперь будешь всегда выглядеть именно так? – спросил я у нее. Общаться с самим собой было очень некомфортно.

– А что тут такого? – удивилась она. – Именно так ты выглядел, когда я обрела свое собственное сознание. Да и в принципе это неважно, если хочешь, я могу перевоплотиться в любой образ из твоих воспоминаний, – сказав это, лицо Ненависти, а точнее, лицо молодого меня поплыло и приобрело лицо одной из моих воспитательниц в детском саду, которую боялись все дети и ненавидели ее. Я-то, конечно, уже забыл, как она выглядела, но образ разом освежил в памяти мои детские страхи. – Так лучше? – с усмешкой спросила Ненависть, видя мою реакцию.

– Нет уж, ты права, давай лучше изначальный образ, – тут же согласился я с ней. – Так что это за момент моей жизни? Конечно, ничего не помню, мне было, наверно, лет шесть, – решил я окончательно закрыть тему воплощений Ненависти.

– Открой, – указала мне она на один из шкафчиков, стоящих в прихожей.

Открыв дверцу, я увидел в нем шестилетнего себя, сжавшегося в позе эмбриона и тихонько плачущего.

– Тебя в первый раз оставили одного дома, – услышал я свой собственный голос от Ненависти. – Маме нужно было срочно что-то купить. Она, посчитав тебя достаточно взрослым, оставила дома одного. В принципе, ее не было каких-то двадцать минут, но ты...

– Очень испугался, – продолжил я ее слова.

Именно в тот день меня впервые постиг страх. Убегая в магазин, мама забыла включить свет в комнатах, а до выключателя я не доставал. Раскатистое эхо, барабанящий по карнизу дождь и всевозможные шорохи загнали меня в шкафчик. Свернувшись калачиком, я верил, что в полной безопасности, но страх все равно не покидал меня.

– И вот теперь нас трое, – прервала ход моих воспоминаний Ненависть.

– В смысле трое? – переспросил я. – И каким это образом ты теперь в моем бреду, к которому вообще не имеешь отношения?

– Теперь я – это ты. Как бы тебе ни хотелось, быть нам вместе теперь всегда и везде, – спокойным голосом ответила Ненависть. – Я же тебе говорила, что, кроме меня, в тебе еще множество чувств, а некоторые из них не менее слабые, чем я. Вот, знакомься, Страх.

Пятилетний я уже вылез из тумбочки и с интересом нас рассматривал.

– Здравствуй, Страх. Рада приветствовать тебя в моих казематах, – с наигранной дружелюбностью поздоровалась Ненависть.

– Казематы? – с вызовом переспросил Страх. – Ты его главное чувство. Ты практически всю жизнь питалась и чувствовала себя вполне комфортно. А вот я просидел последние полтора года в полном забвении, – голос Страха соответствовал голосу пятилетнего ребенка, что звучало несколько комично, учитывая, что говорил он громко и четко. – Только благодаря этой аварии я смог набрать сил, чтобы напомнить о себе.

– Так, постойте, – прервал я их дружественное общение. – Вы хотите сказать, что теперь у меня будет два сожителя в голове?

– И это не предел, – успокоил меня Страх.

– Как такое возможно? Я же носитель, я обладаю в полной мере только одним чувством, – меня совершенно не радовала перспектива держать в себе несколько личностей. Все это уже было похоже на диссоциативное расстройство личности.

– Хватит талдычить одно и то же, – в голосе Ненависти звучали нотки раздражения. – Уже не раз сказала тебе, ты не носитель. Чем быстрее ты это примешь, тем адекватнее будешь реагировать на все происходящее вокруг тебя.

– Тогда кто я?

– Экстремальные ситуации негативно на тебе сказываются. Ты тупеешь или теряешь память. – Ненависть продолжала свое общение в раздраженном тоне. – Об этом я тебе тоже уже говорила, что нам, так же как и тебе, неизвестно.

– Но вам точно известно, кто такие Люда и Сивка, – вспомнил я их общение.

– И Сава, – зачем-то упомянул Страх.

– Все они чувства. Такие же, как мы со Страхом, за одним «но». Им удалось взять контроль над телом человека. – Ненависть все-таки соблаговолила ответить.

– То есть куклы? – я все еще не понимал. – Но почему они разумны и ведут себя как люди? Мне приходилось иметь дело с настоящей куклой, это безумное создание.

– Безумная кукла, как ты ее назвал, это последний этап обретения тела чувством. Человеческий организм в последней попытке старается отвергнуть его. Потому это последний шанс убить куклу, которая станет полноценным Чувством. Если же не заметить этот последний этап в человеке, чувство побеждает и становится владельцем тела, уничтожив сознание человека. Как ты уже убедился сам, способности такой куклы превышают не только человеческие, но и носителей, – разжевала мне Ненависть.

– Почему ты мне раньше не рассказала об этом?

– Потому что эта информация неважна для нашего с тобой выживания. А конкретный вопрос о том, кто такие Сивка и Люда, поступил только сейчас.

Я никак не мог привыкнуть к тому, что чувства – это не люди и они оперируют совершенно другими понятиями. Моя претензия была беспочвенна.

– Значит, по большому счету чувства – это просто паразиты, стремящиеся овладеть телом? – вернулся я к теме Кукол.

– Да. По вашим меркам, мы просто паразиты. По нашим меркам, мы заложники обстоятельств, – с легким недовольством подметил Страх.

– Хорошо, получается, мы можем разделить всех людей на четыре типа: человек простой, носитель, кукла и человек-чувство, – проговаривал я вслух свои мысли.

– Совершенные, – уточнила Ненависть. – Они предпочитают называть себя именно так, не куклы и не Чувства, хотя какая разница.

– Осталось понять, кто же тогда я, если не подхожу ни под одну из групп.

Резкий удар холодной струи в лицо в очередной раз вывел меня из сна в самый интересный момент.

Открыв глаза, я понял, что лежу в какой-то большой душевой комнате и меня поливают холодной водой из шланга.

– Подъем, спящая красавица, тебя ждут великие дела! – прокричал владелец шланга.

Поднявшись на ноги, я почувствовал легкое головокружение, пощечина не прошла даром, а запах плесени, сырости и затхлости вокруг добавлял еще и тошноту. Плюсом было то, что я не был закован в наручники или скован каким-либо еще образом. Минус был в том, что вся моя одежда была мокрой и мне становилось холодно.