Я, ты и шизофрения (СИ) - Твин Клэр. Страница 9

— Жив... — послышался севший голос парня, и я облегченно вздохнула. Думаю, с ним все будет в порядке.

Стук в дверь. Родители пытаются открыть её, но у них не получается. Я закрыла окно и мигом подбежала к двери. Руки открыли деревянную «изгородь», и в комнату входят недоуменные мама с папой. Шоу начинается.

— В чем дело? Почему ты заперлась? — спрашивает папа, осматривая комнату, словно разыскивая что-то или кого-то. Но он опоздал лишь на шестьдесят секунд.

— Уже ничего, что не так? Зачем вы пришли? Что-то случилось?

Мама грустно смотрит на меня, а папа как-то озлобленно. Мое шестое чувство подсказывает, что меня ждут проблемы. Может, папа узнал о моем отстранении от уроков?

— Нам нужно поговорить с тобой, Аманда, — отец сел на край кровати.

— Мы хотим отправить тебя к тёте Эмме, — проговорила мама.

— Зачем? Мне и здесь хорошо!

— Так будет лучше для тебя, дорогая...

— Лучше для меня или для вас?! Если я вам надоела, то просто скажите мне это в лицо, а не высылайте к тете, как ненужную мебель!!!

— Что ты такое говоришь? Мы тебя любим и всегда будем любить! – обиделась мама.

Она закрывает лицо руками и скрывает слезы. Папа напрягся ещё больше. Мне просто так обидно, что они хотят отправить меня в другой город. Просто зачем? Эти родственники не смогут терпеть меня, они спятят. Я всем только мешаю!

— Вы сможете меня отправить, только через мой труп!

Я выбежала из комнаты, стирая слезы с глаз. Моя голова горит адским пламенем. Мысли все смешались в одну кучу. Все перевернулось с ног на голову. Резкая, глухая боль в затылке. Я чувствую, как ноги подкашиваются, а в глазах потемнело.

— Аманда! — эхом донеслось до моих ушей. Последнее, что я вижу это подбегающих ко мне родителей. А затем удар. Падение. Темнота.

====== Глава 4. ======

Чувствовать боль и причинять её другим — совершенно разные вещи, но очень схожие в эмоциях. Это как эффект домино или бабочки — тебе причиняют боль, а ты причиняешь боль другим, потом другой причиняет боль остальным, потому что ты причинил боль ему, и так по цепочке. Все начинают задумываться об этом после главной своей ошибки. Но лучше поздно, чем никогда, правда?

Одно дело сделать это на эмоциях, а другое в целях простого издевательства. Не смогу забыть тот ужасный день, когда стало ясно, что со мной творится какая-то чертовщина. Вроде обычный день в школе, но за пять секунд все перевернулось с ног на голову. Я помню, как мы с Алисой и Ларой сидели в кафетерии. Все было хорошо, даже лучше, чем просто хорошо. Лара, которую мы называли Эл, рассказывала о последних сплетнях в школе, а Алиса и я внимательно слушали её истории, время от времени смеясь, давая прозвища провинившимся. Но потом я задумалась: «Ведь те с кем мы сплетничаем о других, могут сплетничать и о нас». Мои ослепшие от подхалимства глаза распахнулись, и я поняла, как глубоко ошибалась в людях. Обозвав лучших подруг сплетницами, стервами и тупыми куклами, я выбежала из столовой и канула прочь. С одной стороны я даже рада, что мы больше не общаемся. Я научилась различать людей, словно над их головами светятся значки: «Годен», «Гнилой». Но также мне порой без них тяжко, я скучаю по ним, по нашим разговорам, по шуткам, по весёлым похождениям. Я осталась одна, и меня это убивает, ведь шизофрения питается моим настроением, одиночеством и страхом. Она питается этим, подобно монстру.

Одна секунда, за которую я оказалась на полу коридора, перед глазами прошло всего одно видение. И это было не воспоминание с детства, и не родительские лица и уж тем более не разговор с мистером Мартином. То, что я увидела было странно и прекрасно одновременно. Перед глазами явился Сэм Гилмор, который нежно держал меня за руку. Не успела сказать, но ладонь этого парня была холодней льда, снега и Северного Ледовитого океана. Именно поэтому по мне прошлась дрожь, но речь сейчас не о терморегуляции его организма. Ровно пять секунд назад я упала в обморок. И прямо сейчас нахожусь в темноте своего рассудка, которого почти лишилась. Это немного необычно, вроде бы я в сознании, но не могу ничего предпринимать. Очень похоже на реалистичный сон, только наяву. Хотя кто его знает: сон это или реальность? То, что ученые не могут объяснить, они оправдывают фразой: «Временные аномалии, коллеги». Ха, кого они хотят оболванить? Люди не могут прожить без каких-либо чудовищ, призраков, вампиров и другой нечисти. И я с ними согласна, ведь жизнь и так скучна до потери сознания. Кстати о потери сознания… Я чувствую, как сильные папины руки помогают мне подняться, они хватают мое «безжизненное» тело и несут в гостиную. При этом слышен мамин вопль и отцовское: «Все будет хорошо». Уже через пару секунд я была на мягком диване, который пахнет домашним запахом. Это может быть печенье, или парфюм, или папироса. Думаю, вы поняли меня. В каждом доме есть свой запах уюта и тепла.

— Аманда, открой глаза, дорогая! — мама судорожно гладит мою голову. Чувствуется, как её тёплые руки дрожат, а по голосу слышно, что она плачет. Если бы я могла, мамочка… Но не получается, веки словно под замком.

Я нахожусь в сознании и одновременно вне границ разума. Будто придавило куполом, который невозможно разбить. Это не в моих силах…

— Боже, Брюс, она не просыпается! Звони в скорую! — продолжает паниковать мама.

Через мгновение я уже видела люстру и мамину улыбку безмерного счастья, облегчения и ликования. Ко мне подбежал папа, он начал смеяться подобно пятилетнему ребёнку, которому сообщили о поездке в Диснейленд. Наверное, они думали, что больше никогда не увидят мои карие глаза, да и у меня была такая мысль.

— Как же ты нас напугала! — плача смеётся женщина, которая любит меня больше всех на этом свете. Они набросились на меня и крепко-крепко обняли. В этот момент понимаешь, что ты не одинок. Пусть это длится вечно.

*

Я сижу на своей кровати и собираю небольшой чемодан вещей. После долгого раздумья я решила, что будет лучше оставить этот дом и город на два дня. Мне нечего было терять, кроме встреч с Сэмом, по которому я уже успела хорошенько соскучиться. Родители поддержали меня, хоть и передумали отпускать, боясь, что у меня опять возникнут проблемы со здоровьем. Но всё-таки моя взяла. Папа подвез меня до города, на вокзал и посадил на нужный автобус. По пути, я точно знала одно — мне надо сесть возле окна любым способом, иначе никуда не поеду. И опять же, мне крупно повезло.

Городок недалеко от нашего, время езды составит около трёх часов. Так что, к обеду я буду там. Тётин дом прекрасен: он трехэтажный, расположен на окраине города, где растянуты кукурузные поля. Это место можно назвать фермой. У женщины двое детей — девятнадцатилетний Кайл и моя ровесница Джини. Мы не виделись три года, и я не знаю о чем с ними говорить, какие у них интересы. Словно еду к малознакомым родственникам, с которыми мне доводилось видеться раз в жизни. Но ведь это не так…

Спустя двадцать песен и один альбом любимой группы, я уже была у ворот большого, немного потрепанного дома, чьи стены окрашены в бежевый цвет, однако, невооружённым глазком была заметна ссыпающая штукатурка со стен. Дом постарел… Меня встретила собака по кличке Робинзон и служанка Наталия — полноватая женщина с дулькой на голове. Она дружелюбно улыбнулась мне, помогая с чемоданом и открыла скрипучую калитку. Двор был большим. На желто-зеленой траве стояли ржавые качели и полностью заросшая мхом беседка. Боже, по груди ударила ностальгия.

— Фу, проклятье божье, пошел прочь! — ругает женщина пса, который прыгает мне на ноги, высунув язык наружу. Робинзон просто хочет поиграть, возможно, ему одиноко?

Наконец я вошла в тёмную прихожую, которая состояла из вешалки, комода и старенького зеркала. На испачканном паркете были разбросаны туфли и домашние тапочки: некоторые были очень старыми, другие почти новые. Наталия провела меня в гостиную и попросила подождать хозяев. Я кивнула и, не дожидаясь её ухода, принялась разглядывать большую комнату. Как все изменилось за это время. Раньше в гостиной стояло старое фортепиано и висели чучела, а теперь здесь расположились два кожаных дивана, большой старинный ковёр с непонятными рисунками, телевизор и деревянный стол в углу, на котором стояла хрустальная ваза с цветами, подсолнухами. На секунду мне померещилось, что цветы начали двигаться, но это лишь очередная галлюцинация, к которой я успела уже привыкнуть.