TRP (СИ) - Андреев Олег Андреевич. Страница 26

— Линда Раевски, ОЗОН, — она дала Рэндэлу свою визитку. Тот покрутил её в руках, потом передал Чипу.

— В натуре ОЗОН, а ты был прав! — обрадовался тот и подошёл к одному из мужиков почти вплотную, и, как так и надо, улыбаясь похлопал его по плечу. Теперь Чип удостоверился, что это действительно представители ОЗОН. — Ну ладно, давай, базарь. Что вашей организации от нас нужно?

— Подождите, — сказала женщина, — перед тем как начать разговор, давайте представимся. Кто из вас кто?

— Точно, а я и забыл! Ведь люди перед тем, как начать базарить, всегда должны представиться. Хорошо! — оживился Чип. — Вот этот здоровый Олух — это Рэндэл Тадески — бывший контрабандист и подполковник в отставке. А вот злой терран, — он показал на Дэвида, — его зовут Дэвид Тюрам. Погонялово — Некрещеный. Жестокий убийца жуков и муравьёв. Он полный отморозок! Дэвид, разве я говорю неправду? А вот это, — Чип с гордостью показал на себя, — это великий писатель, лауреат Лордаеронской и Большой Синей премий, а также автор восьми супербестселлеров, известный философ и эксперт по огнестрельному оружию, обладатель пятого места в мире по бегу на пятьсот метров и победитель многих любительских турниров по боксу и бывший спецназовец, степной протосс — Чип Куропатин.

— Заткнись, лох! — Не выдержал Дэвид, который всё-таки знал, что в общем Чип говорит правду.

— Это действительно Чип Куропатин? — спросили люди у Рэндэла.

— Он только кажется дурнем, — ответил Рэндэл.

— Если нас нашли, и к нам пришли вы, а не солдаты, — сказал вместо них Дэвид, — ведь при желании небольшая группа могла бы и перейти границу, значит дела в NUR идут не так плохо.

— Не знаю насколько правильно вы говорите, — официальным тоном начала женщина, — но многая информация, предоставленная вами, после проверок оказалась правдой. Благодаря вашим утверждениям, что так называемый Клан контролирует всё государство, временным президентом Пола Лэйтона решили не избирать из-за подозрений к его причастности…

— Знаем, знаем! — оборвал её Чип, — живучий гад, в его дом самолёт врезался через двадцать минут после того, как он вылетел в Вашингтон. Там его тоже хороший облом ждал.

— Все, кто находился на борту, погибли, — заметил один мужик и печально наклонил голову.

— Ой, жалко ведь людей. Летели себе спокойно на Родину, тут вдруг бух! И вдребезги! У всех у них были семьи, дети… потом похороны, горе… Падали, и ни единого шанса, никто не выжил! — причитал Чип и разжалобил бедных людей до того, что баба разревелась, а у обоих мужиков почти что выступили слёзы, один из них заметил:

— Женщина с ребёнком на борту были, этот факт должен заставить вас задуматься.

«Знаем, знаем! — подумал про себя Чип, который слышал всё это от Аметы, — никогда не видел более… чем Амета… и даже не знаю как назвать этого жука. Нет, Амета врал Дэвиду, когда рассказывал в тюрьме про свои судимости. Хотя судили его именно за это, но сделал он столько, что хватило бы сослать небольшой посёлок. Этот прот из любого дерьма выберется».

Потом Дэвид спросил:

— Значит вам известно, что самолёт был выведен из строя умышленно?

— Есть некоторые основания, чтобы так полагать…

— И на дом Лэйтона он тоже не случайно упал, — заметил Рэндэл, — но сейчас не об этом. Вам, наверное, нужна наша помощь, показания на суде?

— Да. Нам нужно точно и ясно знать, каким путём к вам в руки попали все эти документы.

— Давать показания слишком опасно.

— Но без них мы мало что сможем сделать.

— Тогда вы должны гарантировать, что никого из нас не привлекут к ответственности, какие бы обстоятельства не раскрылись.

— Это невозможно.

— Тогда и мы ничем не сможем помочь, — твёрдо сказал Рэндэл. — Своё дело мы сделали и нам спокойно можно давать Нобелевскую премию, потому что угроза войны исчезла на несколько лет. А с коррупцией сами боритесь.

Рэндэл замолк, потом люди стали о чём-то шептаться. Обсуждали долго, и когда проты собрались уходить, один из них остановил их:

— Подождите.

Они остановились, но головы не повернули.

— С угрозой войны не всё решено.

— То есть?

— Я начну немного не прямо, — начал говорить первый мужик. Рэндэл с остальными вернулся и приготовился слушать. — Вы знаете как мало связей у нас с протоссами. Наши расы почти не дружат и мы можем рассчитывать на помощь очень немногих из вас, а протоссов со связями вообще не найти, да и согласятся ли они нам помогать?

— Между людьми и протами непреодолимая граница, — отозвался Дэвид, а Чип добавил:

— Да ты говори, что там за угроза? Только покороче можно? Что от нас хотите, только кроме показаний в суде.

— Вы знаете протосса по имени Кент Северин?

— Он мой дальний родственник, — ответил Рэндэл, — я его в молодости хорошо знал. Когда я вернулся из армии, мы долгое время были хорошими друзьями, да и сейчас дружим.

— Кент хорошо знает о готовящейся войне в Анголе, а может и сам примет в ней участие. У протоссов, вы наверное сами знаете, есть несколько организаций, подобных РипП, которые за объединение против людей. Так вот некоторые из них объединились, и даже известно, что они готовят какую-то операцию, которая приведёт к немедленной войне, такой, что люди первыми объявят её протоссам.

— У вас такие достоверные факты, — улыбаясь сказал Рэндэл, — может быть, вы из своих источников и без нас узнаете все подробности и всё решите. Для чего нужны мы? Мы с вами никогда не дружили.

— Вы всем этим очень долго занимались и о вас кое-что знаем, только не спрашивайте откуда.

— Я хочу точно знать, — перебил Рэндэл. — Вы абсолютно уверены в том, что сейчас сказали пор войну?

— Да, в общем, мы уверены.

— Хорошо, я тоже попробую что-то пробить, — после этих слов все трое людей сунули Рэндэлу свою визитку, — а с показаниями в суде пока подождите.

— Да, и не замёрзните по дороге, скоро начнётся пурга! — вслед скрывающимся людям крикнул Чип, совсем задубевший на морозе, и побежал греться в нору.

За ним скоро попрятались остальные. Это была нора одного прота, с которым Чип раньше учился в университете. Сейчас этот прот работал где-то на далёкой планете и должен был вернуться только через два года.

— Надоело уже рисковать и что-то делать, — сказал Чип, — получается типа мы герои какие-то. Я больше участвовать в этом не буду.

— А по большому счёту всё это из-за меня, все ваши проблемы, — сказал Дэвид, совсем не обвиняя себя, а наоборот, смеясь над протами, — без меня ничего бы и не было. Это Рэндэл типа такой добрый. Он как только узнал о том, какой браконьеры беспредел устраивают…

— Он далеко не добрый — так бы каждый второй прот поступил.

— Или каждый третий, — сказал Дэвид. — Так я не понял, мы будем Кента искать?

— Почему мы? — спросил Чип, — это дело Рэндэла, и не хрен нам оно сдалось! А я и не хочу даже. И пусть будет война. Надо оно мне, в который раз рисковать из-за этого дерьма? И тебе, Дэйв, это тоже не нужно. Про тебя забыли и искать тебя перестали — у Клана своих проблем хватает. Пройдёт несколько лет и ты сможешь вернуться к прежней жизни, у тебя ведь семья есть, ты не рассказывал никогда.

— Да, семья есть, — ответил Дэвид.

Он только теперь, через восемь месяцев после того, как покинул дом, заметил что про этот самый дом почти не думал. Конечно, Дэвид иногда вспоминал друзей, родственников, но без тоски, без желания вернуться. Это даже раньше были полностью чужие ему люди и он только теперь понял насколько чужие. Родители давно наплевали на него, посчитав ненормальным, ведь Дэвид был старший в семье и ему всегда уделяли мало внимания. Окончив школу, он поступил в университет, где сначала за него заплатили контракт, дорогую и престижную специальность. Но оттуда его скоро выгнали. Родственников буквально взбесило то, что он был и не против, типа отчислили — хорошо, не отчислили — ещё лучше. Он не считал себя пропавшим человеком, не считал из-за этого неудавшейся свою жизнь. Потом отец настоял, чтобы Дэйв пошёл в армию, чтобы там жизнь его научила. А Дэйв взял, и пошёл в морскую пехоту, даже с энтузиазмом, отслужил два года, а вернувшись поступил в средненький институт на свою не очень-то престижную специальность. Тогда про него и забыли, и Дэйв сам подрабатывал, жил в общежитии и имел всех в виду. Младших брата и сестру он не любил. Те тоже считали его придурком, поэтому и сейчас он вспоминал о них очень редко.