Стертая - Терри Тери. Страница 16
Открываю глаза и ничего не вижу. Открываю еще шире, поднимаюсь и иду на ощупь к окну. Отвожу штору, выглядываю — сегодня луны нет.
Получилось. В самой середине кошмара я сбежала в «безопасное место». Никого не разбудила своими криками, не отключилась. И уровень на моем «Лево» вполне приемлемый — 4.8.
А вот сон изменился. Деревья, трава, облака — остались. Но на этот раз я была не одна и играла в прятки с детьми. Там, в этом счастливом месте, я была ребенком.
Ужас первого сна блекнет, детали рассеиваются, как поднимающийся в небо дым. Но ощущение реальности произошедшего не проходит, как будто я сама была там в тот день и своими глазами видела, как погибали ученики. Безумие.
ГЛАВА 17
В автобус на следующее утро захожу с неприятным ощущением. Но спину мне прикрывает Эми.
Она на своем обычном месте, та, что вчера сделала мне подножку. Сидит, выпрямившись, смотрит в окно. Проходя мимо, я не спускаю с нее глаз. Больше она меня врасплох не застанет. Эми следит за моим взглядом.
— Та самая? — спрашивает она шепотом, но я не отвечаю.
Я сажусь сзади рядом с Беном.
— Бедняжка... — Он осторожно трогает мое лицо, касается нижней губы подушечками пальцев. За ночь губа распухла и потемнела и выглядит хуже, чем вчера. — Больно?
— Только если улыбаюсь.
Бен берет мою холодную руку в свою, теплую.
— Значит, сегодня никаких улыбок, — строго говорит он и делает серьезное лицо.
И сразу меняется. Общее для всех Зачищенных довольное выражение исчезает, хотя глаза еще улыбаются. А у меня снова возникает чувство, что я знаю его и знала всегда и что рядом с ним мне ничто не угрожает. В груди теплеет. Приятно.
Миссис Али ждет меня в Отделении. Увидев, хмурится.
— Что у тебя с лицом?
— Упала в автобусе.
— Конечно.
— Да.
— Послушай, Кайла, если тебя кто-то донимает, скажи мне. Мы с этим разберемся. Так что на самом деле случилось?
Смотрю в ее глаза и вижу только озабоченность. Я уже почти готова рассказать, что произошло, но тут внутренний голос шепчет: «Не самая лучшая мысль».
— Споткнулась и упала.
Миссис Али качает головой.
— Ладно. Если вспомнишь что-нибудь еще, расскажи мне. Итак, мы получили результаты твоих тестов. Умная девочка. С сегодняшнего дня отправляешься прямиком в основной курс. Одиннадцатый год обучения. Получается, ты немного старше других учеников. Хотя этого никто знать не будет, если ты сама не скажешь, ведь большинство повыше тебя.
Она вручает мне расписание.
— У тебя общая группа. В английский корпус.
Я открываю расписание и пробегаю взглядом.
Сначала быстро, потом внимательнее. Общая группа, английский, математика, история, биология, самостоятельные занятия, основы естествознания, агрономия и Отделение три раза в неделю, что бы это ни значило. Основ искусства нет.
— А как же с основами искусства?
— В чем дело, Кайла?
— Основы искусства. В расписании их нет.
— Нет. У тебя пока нет права выбирать, как у других учащихся. Нам приходится учитывать наполняемость. Сейчас просто нет места.
Я смотрю на нее молча. Как же так? Единственный предмет, который я действительно хочу изучать. Предмет, ради которого я и хотела пойти поскорее в школу. Даже в больнице были уроки основ искусства.
— Но...
— Никаких «но». На все времени нет. Ты опоздаешь на урок. Если что-то будет не так, поговори с доктором Уинстон. — Миссис Али торопливо выходит. Я, как оглушенная, тащусь за ней. Так нельзя. Это неправильно. Даже сестра Пенни сказала, что мне можно заниматься искусством, если я подхожу, ведь так же? А доктору Уинстон просто нет до меня никакого дела, это же очевидно. И разговаривать с ней бессмысленно.
Миссис Али тащит меня по дорожкам и через корпуса зданий, едва успевая избежать столкновения со спешащими туда и сюда учащимися. У входа в класс она еще раз напоминает мне про карточку, потом представляет мистеру Гудману — моему тьютору и преподавателю английского. В классе уже появляются и занимают свои места другие ребята. Миссис Али уходит, пообещав вернуться и отвести на следующий урок.
Я стою растерянно у доски и не знаю, что делать.
— Подожди минутку, Кайла, — с улыбкой говорит мистер Гудман.
Ученики входят, проводят своими карточками по ридеру и рассаживаются. Звенит звонок. Последняя девочка идет от двери через класс.
— Снова опаздываешь, Феб?
— Извините, сэр, — отзывается она тоном, в котором нет и намека на сожаление, и садится за последнюю парту. Теперь единственное свободное место в классе рядом с ней. С той, которая сделала мне подножку в автобусе.
Она смотрит на мою распухшую губу и улыбается. Я смотрю на нее и не улыбаюсь. По классу проносится шепоток. Неужели все уже знают?
— Успокойтесь, 11-С. Это Кайла. Она будет заниматься в нашей группе. Я хочу, чтобы вы приняли ее радушно.
Стою рядом с ним, оглядываю комнату, полную глаз: любопытных, враждебных, неуверенных. Так или иначе все смотрят — на меня и на «Лево» у меня на запястье.
— Садись рядом с Феб, — говорит мистер Гудман.
Иду к последнему столу, и все эти взгляды как будто виснут у меня на ногах, отчего каждый шаг дается тяжелее. Отодвигаю стул как можно дальше от Феб — но при этом все равно остаюсь за столом — и сажусь. Мистер Гудман поворачивается к доске. Теперь все наблюдают за Феб.
Мой «Лево» вибрирует. Бросаю взгляд — 4.4. Феб ухмыляется, и вибрация усиливается. 4.2.
Моя соседка поднимает руку.
— Сэр! По-моему, новенькая вот-вот отключится.
И снова смешки и переглядывания. Глаза... глаза повсюду...
3.9...
Я закрываю глаза. «Зеленые деревья голубое небо белые облака зеленые деревья голубое небо белые облака...»
Слышу тяжелые шаги... прикосновение руки к плечу.
— Все в порядке, Кайла? — спрашивает мистер Гудман.
Я открываю глаза.
Да.
— Молодец. А теперь, пожалуйста, спиши с доски клятву гражданина.
Я открываю тетрадку.
На последнем утреннем уроке меня ожидает приятный сюрприз — Бен в моем классе по биологии.
Провожу карточкой по ридеру у двери и вижу, как он машет мне и говорит что-то сидящим рядом парням. Те ворчат, но пересаживаются, освобождая место рядом с ним.
— Как дела?
Я молча пожимаю плечами, но он все понимает по моему лицу.
— Ничего, дальше будет лучше, — совершенно серьезно говорит Бен. — Нет, правда. У меня первый день тоже получился поганый.
Смотрю на него и не знаю, что думать. Иногда он кажется мне таким же, как все Зачищенные, — туповатым, с глупой ухмылкой. С другой стороны, я вижу, что у него есть и свои мысли. Может быть, я не так уж и отличаюсь от других, как представляется порой. Или дело в Бене, рядом с которым я не чувствую себя одинокой.
Он гримасничает.
— Не забывай — никаких улыбок. Это больно.
— Ах да. Верно. — Я сдерживаю только-только пробивающуюся ухмылку и улыбаюсь ему одними глазами.
Наша учительница биологии, мисс Ферн, чудаковатая и забавная. Дает задание: выбрать птиц, которыми нам хотелось бы быть, посмотреть про них в книгах и на веб-сайтах, а потом сделать постер.
Какую птицу выбрать? Не представляю. Начинаю с того, что пролистываю книгу и натыкаюсь на черные глазки, белые перышки, серьезную, в форме сердечка, мордочку, такую плоскую, что напоминает маску с темными прорезями. Сипуха. Что-то в сове говорит: «Это я».
Составляю таксономическое описание, отмечаю пищевые привычки и для начала делаю наброски совы в разных положениях, а уже потом рисую ее в полете, с распростертыми крыльями. Увлеченная делом, вовремя напоминаю себе не пользоваться левой рукой.
Над плечом склоняется мисс Ферн.
— Потрясающе! Кайла, у тебя талант.
Меня окружают другие ребята, и все хвалят, говорят приятные слова. В этом классе меня принимают намного лучше, доброжелательнее, хотя, может быть, лишь потому, что на моей стороне Бен. Девчонки не сводят с него глаз, и отношения с мальчишками у него ровные, дружелюбные. Он — один из них, они приняли его и теперь принимают меня. Как у него это получается?