Княгинины ловы (СИ) - Луковская Татьяна. Страница 39

- Так и братец на ловы в Бежск ездил, - усмехнулся Ярослав, сидевший до этого молча.

- Не надобно про то при нем! - разъярился Давыд.

- Надобно! - опять ударил по столу Мстислав, - надобно, чтобы вы оба с зятем поняли, какая беда вас, дурней, стороной обошла. Он ведь тоже по осени у заозерских побывал, - пояснил Залесский князь Димитрию, - приехал и в ноги ко мне бухнулся: жениться хочу на вдовице бежской!

Димитрий даже рот от удивления открыл.

- На меня волком смотришь, а сам-то? - укорил он шурина.

- Вдовый я был, греха на мне нет! От жены не бегал, - вскочил с лавки Давыд, - и вдовицу я не залеживал, я ее даже пальцем не тронул!

- Сядь! - гаркнул отец.

Давыд со вздохом послушно сел.

- Да мы ему быстро голову на место поставили, невесту засватали, красавицу, да оженили скорехонько. Уж и непраздна, - Мстислав потрепал сына по кудрявым волосам.

- А мне вот некому было голову на место поставить, - с завистью, но дружелюбно признался Димитрий.

- И зятя не вини, сама она к нему больному пришла да погреть прилегла, - добавил Мстислав, оборотясь к Давыду.

«Откуда он знает все? - подивился Чернореченский князь. - Видать, не только Забава для тестя при Елене наушничала, у него и в Бежске при дворе свои людишки есть. А может, и у меня в Чернореченске?...»

- Так вот, как оженили мы Давыдку, - продолжил Залесский князь, - заозерские на Утицу татей навели, гостей моих грабить стали. Разъярился я: к ним жито возим, а они нам же и пакостят! Ну, я торговлю быстро прикрыл, не хотят по-хорошему, пусть голодают.

- Да с чего ты взял, что татей бежские привели, что они сами не могли объявиться? - не унимался Давыд.

- Знаю! - уверенно заявил Мстислав, но объяснять ничего не стал.

- То правда, - закивал Вышата. - Мы двух татей в лесу споймали, так по их байке следы в Бежск ведут, больше некуда.

Давыд молчал, насупившись, по-прежнему бросая злые взгляды на Димитрия, видно было, что внутри у него клокочет буря, не находя выхода наружу. Опрокинув чарку, он перегнулся через стол и громко, чтобы все слышали, обратился к Чернореченскому князю:

- А что, зятек, не хочешь ли побороться, силушкой померяться?!

Все разом замолчали, с любопытством глядя на Димитрия.

- Отчего ж не побороться? - принял тот вызов. - В охапки али за руки [2]?

- В обхват [3], - за сына ответил Мстислав, глаза его уже блестели веселым азартом, - и под ноги не подбивать. Да осторожней там, чтоб водимые не рыдали!

Димитрий с Давыдом, скинув свиты и рубахи, неспешно вышли в середину круга, образованного зрителями. «Вот интересно: мы сейчас из-за Елены схватимся или из-за Улиты?» - усмехнулся про себя Чернореченский князь.

- Может, за руки лучше? - с озабоченным видом подбежал к Димитрию Превак, - ведь грудь-то разодранная, еще не зажила.

- Сдюжу, - отмахнулся князь.

Мстислав, как хозяин, дал знак, чтобы сходились. Соперники сцепили руки за спинами друг друга в крепкое объятье. Схватка началась. Оба с силой давили на шею и ребра противника, пытаясь опрокинуть. Лица покраснели от натуги. Сначала Димитрий был уверен, что легко поборет Давыда, и ему не терпелось проучить задиру. Но шурин оказался крепче, чем казался на первый взгляд, он буквально врос в землю, не желая уступать. Чувствовался большой опыт: Давыд борьбу любил и знал в ней толк. Не в силах сдвинуть соперника с места, оба молодца стали постепенно выдыхаться. И теперь дело было уже не в умении, а в выносливости. Чернореченский князь почувствовал, что хватка шурина слабеет, еще немного, и Димитрий сможет повалить его на спину. Тогда бой будет закончен. Он собрал последние силы и навалился, что есть мочи. Давыд зарычал от досады, понимая, что проигрывает. Вдруг Димитрий ослабил хватку и тут же оказался на земле, прижатый коленом противника. Сияющий от счастья Давыд слез с зятя и подал Димитрию руку, чтобы тот тоже поднялся.

- Силен ты, как тур, уж думал и не осилю, - уважительно похлопал шурин Чернореченского князя по плечу.

Краем глаза Димитрий увидел раздосадованное лицо Вышаты.

- Ну, теперь по чарочке, - подлетел Жирослав, усаживая бывших соперников рядом. - Хороши, ох, хороши!

- Моего еще никто на лопатки не уложил, - горделиво выпрямил спину Мстислав. - С детства уперт был.

- То наш еще после болезни не оправился, медведица его весной подрала, да сеча какая давеча была, а то бы... - под нос себе ворчал Вышата. Он так раздосадовался, что на него больно было смотреть. К нему, бесцеремонно отодвигая Первака, подсел Жирослав.

- Дочек-то всех замуж выдал? - поинтересовался он у чернореченского воеводы.

- Всех, - выдохнул Вышата.

- Так довольный должен ходить. А ты кислый сидишь. А у меня вот беда. Единственная дщерь, Светланушка моя, в монастырь собралась. Отговорить не смогли. Одна надежда на игуменью. Она обещала помочь. Говорит: «С постригом повременим, пусть послушницей походит, откормим, похорошеет. А там жениха засылай, Богородице поклониться. Ежели понравятся друг другу, так невестой уедет, а ежели нет - так смирись. Стало быть, ей Богом грехи мира отмаливать предназначено. На путь подвижницы, как Ефросинья Полоцкая [4], станет». Вот как.

Жирослав отер потные ладони о колени.

- Ну, так радоваться надо. Праведница в семье будет, - похлопал его по спине Вышата.

- Да как радоваться? Это у тебя полон дом девок был, а у меня она одна - кровиночка. И внучат хочется. Эх, - залесский боярин махнул рукой. - Давайте еще выпьем!

Меж тем вслед за князьями начали меряться силами дружинники. Все опять повскакивали с мест, с азартом наблюдая за поединками. За столом остались сидеть только Димитрий с Давыдом. Шурин по-дружески склоняясь к зятю, подливал хмельного.

- Знаешь, как я в Улитку-то влип? - зашептал он Димитрию на ухо, оглядываясь.

- Ну? - пьяно хлопая веками, подбодрил зять рассказчика.

- Водимая как моя померла, так я загрустил, крепко загрустил. А тут Ростислав малой на ловы зовет. Поехал развеяться. Приняли меня там хорошо. Найден этот уж такой обходительный был.

«А на меня-то сразу волком глядел», - вспомнилось Димитрию.

- А вдова такая ласковая да все понимающая. Говорит, как мужа схоронила, так тоже в печали была, места себе не находила. Поплакали мы вместе. И такая она мне теплая да домашняя показалась. Вот, думаю, и мамка для сироток моих, а сам и говорю: « Пойдешь за меня?» А она: «Пойду, да только отец тебе не дозволит в жены меня взять». «Почему?» - спрашиваю. «Слава обо мне дурная идет». Да про братца мужа покойного, Олега, начала рассказывать, как он ей вредит.

- И мне про то в уши дула.

- Ну, отец с братом и вправду стеной встали. Мать и та сказала: «Прокляну». Куда ж деваться, пришлось отступиться. Страдал, что лгуном оказался, пока о тебе, зятек, да об Улите весточка не пришла. Думал, ты,

злодей, вдовицу соблазнил, а выходит, она тебя... Еще надо выпить.

И они с Димитрием накатили по чарке.

- На Бежск, Димитрий, ратью пойдешь? - раздался голос Мстислава. Он тихо стоял за спинами молодых князей.

- Нет, - твердо ответил Чернореченский князь.

- Что ж так? - повел бровью Мстислав.

- Ростислава жаль, не виноват он ни в чем. Его за что наказывать?

- Что ж, справедливо. Только еще хлебнем мы от такого соседства, не успокоится она, так и будет пакостить.

- Бабы я не боюсь.

- Это верно. А полюбовничка ее завтра в Михайловом скиту схороним.

- В каком скиту? - вдруг вспомнилось Димитрию.

- В Михайловом, здесь недалече.

- А там старичок такой смешной живет, в Иерусалим еще, говорит, ходил? - Димитрий понял, что не знает имени старика.

- Не старичок, а старец Савватий, - с укоризной исправил его тесть. - И в Град Божий он ходил.

- А дозволь мне завтра к нему с Еленой съездить. Обещался я.

- Дозволяю, конечно, только болен он очень. Лежит на смертном одре, не двигается да никого не узнает. Ждем, что преставится.