Прокурор расследует убийство - Гарднер Эрл Стенли. Страница 35

Ее губы задрожали. В поисках подмоги девушка взглянула на Рекса Брэндона, но шериф покачал головой, затянулся своей сигаретой, выпустил длинную струю голубоватого дыма из угла рта и сказал:

— Бесполезно, сестренка, он все равно пойдет.

Селби двинулся к выходу. Оглянувшись, он поймал умоляющий взгляд Сильвии. Прокурор вышел и тихо прикрыл за собой дверь.

Глава 18

Дуг Селби постучал в дверь пятьсот пятнадцатого номера и, не ожидая ответа, распахнул ее. Ширли Арден шла ему навстречу. Она была одна. Селби закрыл за собой дверь и остановился, глядя на актрису.

— Итак? — сказал он.

— Я чувствую себя виноватой.

— Не без оснований.

— Мне не следовало верить Бену. Он крайне подозрителен и легко выходит из себя. Но поймите, как со стороны выглядела вся ситуация.

— Итак, я вас слушаю.

Она подошла ближе и положила ладони на плечи прокурора. Глаза, потрясающие миллионы любителей кино, смотрели на него и неодолимо притягивали к себе. Ширли Арден спросила:

— Я прощена?

— Прежде посмотрим, что и как вы скажете.

— Что вы хотите услышать? Ну, пожалуйста… Я не осуждаю вас за то, что вы рассердились на меня, но все происшедшее было так ужасно, а объяснения Бена выглядели настолько логично!

— И вы поверили, что это был рекламный трюк с моей стороны?

— Да. И что вы использовали меня. Он уверял, будто вы устроили утечку информации в газеты. Бен говорил, что вы хотите втянуть меня в расследование, чтобы привлечь внимание крупных газет, получить рекламу и нажить политический капитал.

— Да, — ядовито сказал Селби, — вы видите, какой капитал я себе нажил. Попытки играть с вами честно сделали из меня всеобщее посмешище.

Она кивнула и произнесла покаянным тоном:

— Да, мне все стало ясно, как только я узнала о «Блейд». Я здесь, чтобы помочь вам. Вы вели себя честно и поступали правильно.

— Полагаю, вас прислал Бен Траск, предварительно хорошенько отрепетировав всю сцену.

— Бен Траск считает, что я сейчас в самолете на пути в Мексику.

— Траск был здесь в день убийства? — спросил Селби. Она кивнула утвердительно.

— А днем раньше?

Актриса вновь кивнула.

— В чем секрет вашего влияния на Кашинга?

— Он мой отец, — ответила она просто. Селби не смог скрыть изумления и переспросил:

— Ваш кто?!

— Мой отец. Он выкинул меня из своей жизни, когда мне было всего одиннадцать лет. Лишь после того, как я стала знаменита и богата, он возник вновь.

— А как насчет пастора?

Ширли Арден указала Селби на стул, приглашая сесть.

— Я расскажу все. Мне плевать на последствия и безразлично, что считают папочка и Бен Траск.

— Продолжайте, — подбодрил ее Селби.

— Никто не знает в подробностях моего прошлого. Время от времени журналы публикуют жалостную повесть о том, как я росла в женском монастыре. Это ложь. Я выросла в подворотне.

Прокурор посмотрел на актрису внимательным, изучающим взглядом.

— Когда мне было семнадцать, меня приговорили к тюремному заключению, как не поддающуюся исправлению. Если бы я попала в исправительное учреждение для малолетних преступников, уже ничто не смогло бы спасти меня. Но мне повстречался человек, который поверил в меня, понял причину моего поведения.

— Это был Ларраби? — спросил прокурор.

— Да. Пастор всего себя отдавал людям. Он побеседовал с судьей и добился, чтобы исполнение приговора было отложено на год. Он заставил меня поверить в себя, заставил что-то делать во имя большой цели. Он пробудил во мне честолюбие. Вначале я думала, что все его слова — чушь, но он мне нравился, мне не хотелось обижать старика, и я старалась вести себя хорошо. Четыре года спустя я начала сниматься в третьестепенных ролях в Голливуде. Это были годы непрерывной борьбы, я бы давно сдалась, если бы не его письма, его святая вера в изначальное добро, заложенное в человеке.

— Я слушаю очень внимательно, — сказал Селби.

— Что случилось потом, вам хорошо известно. В течение года я оставалась на эпизодических ролях. Затем мне досталась роль с текстом. Режиссер решил, что у меня есть данные, и я получила наконец главную роль.

На прошлой неделе Ларраби позвонил и сказал, что должен увидеть меня немедленно, но не может сразу приехать в Голливуд, так как у него есть дела в Мэдисон-Сити. Он сообщил, что ему нужны пять тысяч долларов. Я отправилась в банк, сняла со счета пять тысяч в тысячедолларовых банкнотах и приехала в Мэдисон-Сити. Ларраби привез на продажу сценарий под названием «Да не судимы будете». В его основе лежал мой жизненный путь. Вы сами знаете, насколько этот сценарий безнадежен. Я объяснила пастору, что не имею отношения к приобретению сценариев.

— Что произошло потом?

— Ларраби еще раз сказал, что ему необходимы пять тысяч долларов. Его близкий друг по имени Брауер испытывает финансовые затруднения. Ларраби обещал ему достать деньги. Он затратил несколько месяцев на этот сценарий и верил, что создал шедевр. Пастор считал, что с моей поддержкой легко получит за него пять тысяч долларов. Я дала ему деньги и посоветовала этому доброму человеку забыть о своем сценарии. Пусть он рассматривает эти деньги как заем, сказала я.

— Это все?

— Все.

— Объяснил ли он, почему зарегистрировался в отеле под именем Брауера?

— Мистер Ларраби сказал, что у него в Мэдисон-Сити еще одно дело и что человек, с которым пастор связан, просил сохранить его прибытие в секрете. Он сказал, что написал этому человеку из Ривербенда, тот позвонил в ответ и предупредил, что мистеру Ларраби опасно регистрироваться под своим настоящим именем. Он посоветовал пастору, когда тот приедет в Мэдисон-Сити, взять вымышленную фамилию.

— Ларраби рассказал вам еще что-нибудь об этом деле?

— Да. Тот человек интересовался, знает ли кто-то еще, что мистер Ларраби писал ему. Мистер Ларраби ответил отрицательно. Человек заметил, что это прекрасно и пусть мистер Ларраби приедет тайно, не ставя в известность даже жену. Бедный пастор считал, что грех будет не таким большим, если он зарегистрируется под фамилией реального человека, а не под какой-нибудь выдуманной. Поэтому он назвался Брауером, позаимствовал у него водительские права и бумажник. Брауер же скрывался, опасаясь ареста за растрату церковных денег или чего-то в этом роде. Он ждал в Лос-Анджелесе вестей от Ларраби.

— Значит, Ларраби сообщил, что он писал письмо человеку, с которым встречался здесь?

— Да.

— И он не назвал этого человека?

— Нет.

— Даже не намекал?

— Нет.

— Послушайте, каждый раз, когда мы беседуем, вы утверждаете, что говорите только правду. И каждый раз это оказывается не совсем правда или нечто, совершенно противоположное истине.

Она молча кивнула в ответ.

— Как я могу верить в то, что сейчас вы говорите правду?

Ширли Арден подошла к нему и сказала:

— Разве вы не видите? Разве вы не понимаете, почему я так поступаю? Вы были великолепны, абсолютно искренни, вы заставили меня уважать вас. Я говорю правду только ради вас.

Селби задумчиво взглянул на нее:

— Вы можете остаться здесь до тех пор, пока я не разрешу вам уехать?

— Да. Я сделаю все. Все, что бы вы ни сказали.

— Кому известно, что вы здесь?

— Никому.

— Где сейчас Кашинг?

— Не знаю. Где-то скрывается. Боится, что все всплывет.

— Но чего же бояться ему?

Она ответила, не отводя глаз:

— Если история моей жизни станет известна, на всей карьере можно ставить крест.

— Все было настолько скверно? — спросил он.

— Да. Мало кто сможет это понять. Оглядываясь назад, я сама многого не понимаю. Ларраби утверждал, что я обладала слишком большой жизненной энергией, чтобы поступать, как все.

— Это вы снабдили Кашинга средствами для покупки гостиницы?

— Да. Я держу этот номер. Он мой. Его никогда не сдают. Я приезжаю сюда, когда пожелаю, и использую как убежище, когда хочу отдохнуть.