Нить на запястье (СИ) - Горовая Ольга Вадимовна. Страница 62

— Ясно, — Маша все-таки ухватила его за пояс, надавила руками, будто так уговаривала Олега на нее вес перенести. А голос напряжен…

Все равно ждет, что там с братом будет. Хоть и говорит, что все понимает. И у самой к нему счет за полжизни скопился… Да и на самом деле в курсе всего, он это хорошо знал. Только вот этот дрожащий полутон в голосе и напряжение в глазах, которое от него прятала, — ему кишки наружу вытаскивали. Фиг разберешь, что больнее: реальная боль во всех травмах и ранах, или это понимание, что ее цепляет своими действиями. И по хр*ну, что выбора у Олега нет. Да и допек Петя сильно. И Маша говорила, что прав он…

А все равно, все равно, блин!

— Машенька…

— Поехали домой, хороший мой, — не дала ему ничего сказать. Тоже на ходу секла, что у Олега на уме. Стрельнула глазами из-под бровей и тут же спрятала взгляд, продолжая его обнимать. — Я же чувствую, что уже вымотался. Пожалуйста… — тихо.

Ладно. Потом.

Да и то верно, не в коридоре больницы такие темы обговаривать, не тогда, когда и ей, и ему каждое слово — как гвозди под ногти. Все по живому и без наркоза.

Семья — это всегда важно и остро, даже если она свой выбор в пользу «их» семьи сделала. Кровь просто так из вен не спустишь и новой не накачаешь. А ведь на него ещё куча всего и всех со всех сторон давят и действий требуют. Олег и так пару дней тормозил, списывая на самочувствие, а сам втайне надеясь, что Петр, поняв свой промах и провал плана, оценив масштабы случившегося — тихо свалит за границу и заляжет…

Но нет. Остался, и даже продолжал что-то мутить. С одной стороны — даже уважал такую позицию. С другой — лишил Олега выбора. И это было ясно всем.

Глава 24

Журналисты развернулись в полную силу. А может, им и дали такое указание, но информнаступление было полномасштабным. Как только первый сюжет о возможных схемах прикрытия и «крышевания» преступников судьями, разработанными Коваленко-старшим, появился в эфире — зашевелились все. Даже стимулировать никого было не нужно.

Другие каналы, чувствуя возможность и увидев способ поднять рейтинги, подхватили эту тему. Начались новые сюжеты, расследования, обсуждения в прайм-тайм на центральных каналах.

Разумеется, все не просто так. Да и Маша понимала, что Олег заручился серьезной поддержкой всех вышестоящих, и средства к этому прилагал. Потому что просто так подобное в эфиры не пропускали, никто не хотел бы лишиться лицензии на вещание. Не такие титаны медиа-формата, которым есть, что терять. Это вам не крохотные, наполовину незаконные интернет-издания. Здесь все продвигали «по — взрослому».

А Маша даже с каким-то ужасом наблюдала за происходящим со стороны, просматривая эти сюжеты и читая новости, хоть Олег и просил ее как можно меньше погружаться… Но как она могла игнорировать? Это же ее брат… А Маша и трети не знала обо всем этом. Ничего практически… Каналы сбыта наркотиков, покрывание торговли контрабандными товарами, да и просто «расценки» на принятие «нужного» приговора, независимо от того, справедливым тот оказывался или нет.

Сколько же реальных преступников было оправдано и просто защищено от суда еще на этапе предварительного расследования, благодаря связям и влиянию Петра, через этот… она не могла придумать даже название. Целая структура — синдикат, где каждый имел огромные доходы… Собственная «мафия»?

Мысли, мысли, догадки, которые не давали нормально спать ночами и бередили душу, заставляя мучиться терзаниями совести.

Сама раньше глаза закрывала и «отворачивалась»? Догадывалась же, но не позволяла таким подозрениям и мыслям до конца оформиться. Говорила себе, что не может все быть настолько серьезно. Чересчур верила в них, считая лучше, чем свидетельствовали все прямые и косвенные «улики»? Или же сама малодушничала… Возможно, просто не желала погружаться в дела братьев и оказываться перед выбором своих дальнейших решений и поступков. Сейчас же некуда было отступать.

Мария поговорила с Колей. Против этого был и Олег, да и сам брат не особо жаждал посвящать сестру в нюансы. Оба давили на ее состояние и необходимость как можно меньше нервничать, оба пытались убедить, что лучше бы Маше не вникать. Но она теперь просто не могла оставаться в стороне… Правда, когда слушала скупые и неполные ответы брата на прямые вопросы, казалось, что лучше бы и не спрашивала. Жила бы и дальше так, как до этого…

— Коля, зачем? — просто понять пыталась их логику, мотивы, что ли. Сама мысль о том, скольким виновным они помогли уйти от наказания и суда, — повергала ее в ужас. И ведь не только мошенникам каким-то или ворам… — Чего вам мало было?

— Это ещё дед с отцом начали, Машунь, — вздохнул брат. Он не оправдывался и не пытался себя выгородить. Говорил как есть. — Да и не мы одни, сама знаешь. По закону работая, того, что у нас было с детства, — не заработать. И среди круга нашего особо нуждающихся не найдешь, — хмыкнул с сарказмом. То ли над самим собой, то ли над всей системой.

— Они начали, но вас же никто не заставлял… — от бессилия руки сжала, заламывая пальцы.

Точно что зря разговор завела! Одно дело предполагать, пусть и с объективными данными, и совсем иное — от родного человека это слышать «глаза в глаза».

— Не все так просто. Да и с деньгами всяко лучше жить, как ни крути, — Коля отвернулся, рассматривая что-то, известное ему одному за окном. — Сама об этом не думала разве? Ведь выросла, имея все. И это не официальная отцовская зарплата нам так жить позволяла… — вновь на нее глянул.

Маша промолчала. Потому что правда. И думала об этом уже не раз. Да и братьям никогда не мешала… Коля не давил, поняв ее эмоции, на другое переключился.

— И для нас это нормой было, Маш, — Коля глянул исподлобья. — Отец начал в курс дела вводить, еще пока мы в университете учились. Да и Петр быстро разобрался, мне рассказывал… Мы росли в этом, Маша. Норма жизни в семье. А вот ты как такой вышла — загадка, — попытался в юмор уйти.

Только ей вообще смешно не было.

— Я же младше вас всех, да и девочка, — хмыкнула, чтоб просто тон поддержать. — Как ни крути, а отец уже не так меня привлекал к подобному.

— Ну да, больше рассчитывал тебя удачно замуж выдать, видно. Не предполагал, что ты так упорно и настойчиво станешь доказывать, что не хуже остальных Коваленко в юридическом деле. А ведь доказала же, — Коля потрепал ее по щеке. — Как чувствуешь себя, кстати, мама моего будущего племянника\племяшки? — тут же спросил, взглядом дав понять, что прошлую тему закрыл навсегда и ей в это глубже лезть не стоит.

Да она же и не влазила никуда: честно и послушно сидела дома по большей части, под бдительным присмотром толпы охранников. Даже на работу не ездила сейчас. Отменила все назначенные сделки, отложив пока мысли и о карьере, и о том «как оно дальше все будет». Целиком и полностью сосредоточилась на настоящем.

А если и выбиралась куда-то, то только с Олегом, как в ту же больницу, на прием к гинекологу — чтобы уже точно быть уверенными, что все протекает и развивается нормально. Оба тогда на пару часов расслабились, как-то перевели дыхание, что ли.

Редкие сейчас минуты умиротворенной радости, когда пальцы переплетены и внутри все от осторожного, но такого острого счастья сжимается! У Марии против всякой воли слезы на глаза наворачиваются, и Олег смотрит с таким обожанием, что горло сжимает от силы эмоций, которые просто ни с кем делить не хочется! На какой-то миг, казалось, его даже отпустила боль и усталость. Рано начал активность проявлять, как ни крути, нормально бы в больнице отлежаться.

Но кто ее слушал? Не Горбатенко, уже вовсю погрузившийся в работу. А тут словно бы разом скинул с плеч все то напряжение, что и во время сна не отпускало, добавляя Маше тревоги за любимого.

А в тот момент… Все хорошо у них было: беременность шла своим чередом, несмотря на волнения и тревоги реальности. С определением пола ребенка не торопились, чтобы не ошибиться из-за раннего срока.