Девушка у обочины (ЛП) - Уайлдер Джасинда. Страница 18

Я улыбаюсь ей, не совсем уверенная, что Роуз шутит.

— Слишком большая грудь?

Она делает недоверчивое лицо.

— Дез, дорогая, если бы у меня были твои сиськи, я бы их тоже выставляла. Но нет, они не слишком большие. — Она проводит пальцем по моим волосам. — Кто тебе делал прическу и макияж? Просто и элегантно. Тебе ужасно идет.

Щеки горят, и хочется отвести от нее взгляд в смущении.

— Я сама.

— Ну, ты сделала потрясающую работу. Не уверена, что решилась бы сама сделать себе прическу и макияж для такого события, — кивает Роуз.

— Все решилось в последнюю минуту, — говорю я, что отчасти верно, но не учитывает тот факт, что не было никого, кто бы сделал это для меня, к чему она, очевидно, привыкла.

— Адам объяснил, почему он привел тебя сюда, так ведь?

— Что именно?

Глаза Роуз расширяются, в них мелькает озабоченность.

— Послушай, милая, ты на самом деле очень красивая, и я понимаю, почему Адама тянет к тебе. Но, только между нами, это же очевидно, что ты не... из индустрии, так сказать. И теперь ты говоришь мне, что он привел тебя на это мероприятие, даже не предупредив, с чем тебе придется столкнуться?

— Как я уже говорила, все случилось в последнюю минуту. — Я делаю глубокий вдох. – Мне стоит вернуться.

— Не могу поверить, — вздыхает Роуз. – Нельзя просто навесить такие вещи на девушку. Надеюсь, ты готова, детка.

— Готова? – Я с трудом глотаю. – К чему?

— К вниманию. Ты просто окажешься в центре международного внимания, Дез. Здесь, скорее всего, не будет телевидения, к счастью для вас, но это по-прежнему одно из наиболее широко освещаемых событий года. Фотографии с этого действа будут в каждом журнале развитого мира. Особенно после того, как Адам пришел с тобой вместо Эм. — Она качает головой. — Я, честно говоря, не знаю, о чем он думал. Ничего не имею против тебя, но это просто….

Сердце сжимается, а желудок переворачивается.

— Что?

— Ну, просто слухи вокруг Адама немного безумны. — Она разглаживает платье над бедрами и поглядывает на меня. — Каждый раз, когда он где-нибудь появляется, все газетенки сочиняют всякие спекулятивные истории о том, что он делает, куда идет и с кем. Когда он и Эм расстались, разговоров было по всему сообществу. Это было ужасно. Правда, очень омерзительно. И каждое его появление с тех пор стало предметом миллионов слухов. Привести тебя, сюда? В последнюю минуту, без объяснений? Он собирается запустить фабрику слухов снова, и каждый, кто связан с медиа, будет искать тебя.

— Искать меня?

Роуз кивнула.

— И найдут тебя. Они беспощадны.

Возникает слабость.

— Зашибись.

Я поддерживаю себя, опираясь обеими руками о столешницу. Дыхание переходит в короткие вздохи. Паническая атака, которую я старалась избежать всю ночь, барабанит в горле, в висках и в моих легких.

— Хорошо, что я не супер частное лицо или всякое такое. Господи.

Маленькая, холодная рука прикасается к моей спине.

— Дыши, милая. Все будет хорошо. Они напечатают все, что захотят, и, в конце концов, потеряют интерес. Просто не давай никаких интервью, хорошо?

— Зачем мне давать интервью? О чем?

Роуз смеется, что звучит снисходительно, но не так безжалостно.

— Ах, милая. Ты действительно не понимаешь, да? Они захотят знать все подробности о тебе и Адаме. И предложат тебе деньги или написать книгу, или что-нибудь подобное. Если ты хочешь остаться непубличным человеком, не отвечай. Просто говори всем «без комментариев» и живи своей жизнью. В конце концов, придет кто-нибудь, кто на тот момент привлечет их внимание.

— Извините, мистер Трентон. Не могу вас впустить, — громко грохочет за дверью глубокий голос.

Я слышу голос Адама.

— Ты собираешься попытаться остановить меня, Зак? — Тишина, а потом дверь открывается, обнаруживая Адама с телохранителем за спиной. — Не думаю.

Он шагает ко мне, и я чувствую его руку на пояснице.

— Привет, Адам. — Голос Роуз нейтральный, осторожный. – Думаю, что комната для маленьких мальчиков по соседству.

— Что ты ей сказала, Роуз?

— Только правду. — Она проходит мимо меня и останавливается напротив Адама. — Не уверена, что ты оказал себе или ей услугу, когда привел сюда, Адам.

— Черт возьми, Роуз.

— Она действительно потрясающая. Даже в этом платье.

— Не будь стервой, Роуз, — рычит Адам, голос его низкий и угрожающий.

— И не собиралась!

Я встаю, проталкиваюсь между ними, ненавидя то, что они говорят обо мне, будто меня здесь нет.

— Адам, прекрати. Все нормально. Она не была стервой. — Произношу с прерывистым дыханием. — Спасибо за советы, Роуз. Адам, давай просто пойдем, ладно?

Я проношусь мимо Адама и Роуз, выходя за дверь, мимо Зака, здоровенного охранника, прямо в толпу фотографов, ожидающих меня по другую сторону от веревочного ограждения.

Они менее чем в полутора метрах от меня, их десять, камеры заработали и начали сверкать вспышками.

— Как тебя зовут, дорогуша? Ты можешь назвать имя?

Вопросы посыпались внезапным шквалом с различными вариациями. Все они хотят знать мое имя, и я застываю в панике, уставившись на них широко раскрытыми глазами.

И тогда Адам становится за мной, кладет руку мне на талию, продвигая меня вверх по лестнице подальше от камер и вопросов, не говоря никому ни слова. Мероприятие еще продолжается, но теперь Гарет на трибуне говорит про «благородное дело» или что-то такое. Адам ведет меня прочь из зала в помещение, похожее на небольшую библиотеку с несколькими столиками, плюшевыми диванами и элегантными стульями, книжными полками, вытянутыми вдоль всех четырех стен и небольшим баром, за которым находится симпатичная, средних лет чернокожая женщина с тонкими дредами, одетая в ливрею отеля.

— Два Лабатта²⁷, — рычит Адам, бросая двадцатидолларовую купюру на стойку.

Он тащит меня в угол комнаты, направляет к дивану, потом садится рядом со мной и прижимает к своему боку. Он огромный, твердый и реальный, рука обернута вокруг меня, а сейчас все рушится вокруг, во мне, на мне. Все, что рассказала мне Роуз, лишний раз заставляет чувствовать себя не на своем месте - лишней.

Холодная бутылка вдавлена в мою руку, и я делаю большой глоток, дышу, а затем делаю еще один глоток. Наконец, я смотрю на Адама.

— Почему я здесь, Адам? О чем ты думал? Мне здесь нечего делать. Каждый видит, что я как рыба, вытащенная из воды.

— Гребаная Роуз. Она не хотела тебя обидеть, у нее просто нет фильтра. Говорит, что думает, независимо от того, является ли это хорошей идеей или нет.

— Она во всем права. Я выгляжу так же странно, как и чувствую себя: дешевкой. Дешевое платье, дешевые туфли, макияж. Я... — С трудом сглатываю и начинаю все сначала. — И она сказала, что журналисты будут искать меня. Что мне делать, Адам? Боже. И еще все то, что происходит между тобой и Эммой Хейс?

— Мы не будем говорить о ней, — он произносит это с холодным ощущением завершенности, а затем устало вздыхает. — СМИ будут строить догадки в любом случае. Они всегда есть и всегда будут. Меня не волнует, что они говорят. Просто не отвечай им. Не смотри на них. Притворись, что они не существуют.

— Легко тебе говорить. Ты привык к этому.

— Ты никогда не привыкнешь к такому, — говорит он. — Похоже, я не подумал, что это может означать для тебя, что ж, мне жаль.

— Могу я пойти домой? – говорю это, только наполовину шутя.

— Я отвезу тебя обратно, если хочешь, но... я надеялся, что ты останешься по крайней мере на один танец.

— Танец? — Я взглянула на него сквозь горлышко бутылки пива, которого почему-то почти уже нет.

— Да. После десерта, который, думаю, они подадут, когда Гарет прекратит трепаться.

— Может быть, только один танец. Не могут же все так нарядиться и не потанцевать, правда?

— Точно, — он ухмыляется мне и выпивает пиво в два длинных глотка.

Как только я заканчиваю со своей, он ведет меня обратно в обеденный зал. Я чувствую, что все разглядывают меня, и поэтому стараюсь держать спину прямо, а голову высоко. На столе меня ожидает тарелка с нежным на вид шоколадным муссом, и благодарю Бога за это. Заставляю себя есть, как и подобает леди, небольшими, скромными порциями, хотя хочется глотать его с жадностью.