Виктория Света (СИ) - Зосимкина Марина. Страница 54

И тогда он испугался. Но испугался не силы овладевшего им чувства, которое ворвалось в душу, вытеснив из ее пределов стандартный набор амбициозных планов, незамысловатых, в сущности, желаний, мусорный хлам увлечений и влечений. Фиг с ними, с увлечениями. Туда им и дорога. Валентин испугался потерять, не обретя.

Едкой колкостью, по обычаю сорвавшейся с языка, или насмешливым тоном, который может Вику задеть, или раскованностью манер, если она сочтет их развязными, он отвратит от себя эту девочку, а ему вдруг так захотелось, чтобы она его полюбила! Боясь напортачить, обидеть, спугнуть, он решился и отбросил доспехи цинизма, и очень скоро за это поплатился. Вальку Попова, успешного молодого ученого, бизнесмена и ловеласа со стажем вновь накрыла подростковая неуверенность. Хоть вой.

Он решил: мне надо обвыкнуть. Очухаться от потрясения. Перестать психовать. Он опять станет веселым и остроумным, но только остроумным с другим знаком: без желчи и яда, без двусмысленных шуток, без тонких издевок… Без щита высокомерия. Он забудет всех своих баб, которых и так слабо помнил – теперь они ему не нужны. Теперь ему никто больше не нужен и никогда не понадобится, только Вика.

Порой ему казалось, что он тоже ей нравится, и тогда Валька чувствовал ликование, как будто за спиной вырастали крылья. Видно, ошибался. Да и обвыкнуться не успел.

Что-то пошло не так, что-то вдруг поменялось, как будто некая третья сила, ему враждебная, вмешалась и все переиначила, разломала, закрыла дорогу. Наглухо закрыла. Или не третья сила это была, а твоя собственная грязь? Или так судьба бережет девочку от тебя, подонка?

Он коснулся пальцами крохотного перстенечка, плотнее прижав его к груди. Сердце тронула ставшая привычной грустная нежность. До вульгарной кражи опустился, старый. Хорошо, что никто не заметил и не поймал его за руку. Вот было бы позорище…

Он будет сидеть здесь, напротив ворот особняка скоропостижно умершего Галактионова, и терпеливо ждать. Ему очень нужно Вику дождаться, он дождется. Просто, чтобы попросить прощения, хоть и не знает, за что. Просто сказать, что родители ее любят, и им больно. И что он тоже ее любит. Хотя последнее озвучивать не обязательно.

Вдруг он с неожиданной злобой подумал: «Кончай врать самому себе, уродец. Ты отлично знаешь, за что нужно просить у нее прощения».

Конечно, он знал. Идея с помолвкой имела весьма прозаические мотивы, никакой тургеневской романтики. Четко выверенный рассудочный поступок, долженствующий явить публике чистоту помыслов и серьезность намерений. И милую старомодность, которая, по его прикидкам, девочке должна импонировать. Решил не мытьем, так катанием добиться цели, лицемерный ублюдок. А она не повелась. Ну, и умница.

Он взглянул на часы. Минул час с небольшим. Валентин вдруг подумал, что Вика сюда не приедет. С чего он решил, что Вика сюда приедет? Небось, уже дома у этой своей Танзили пьет чай и заедает ванильными сушками. И совершенно не вспоминает про «женишка», которого раскусила.

Внутри стало холодно и гадко. И безнадежно. Хотя, ты, вроде бы, и не надеялся на что-то этакое, верно? Только прощения просить хотел? Тогда езжай и проси.

Он купит им торт. Громадный. С громадным тортом Танзиля его не прогонит, хоть и сказал про нее несостоявшийся тесть, что она тетка злая. Танзиля посмотрит на Вальку колючим взглядом через оконце в калитке, а он ей сунет прямо к носу прозрачную коробку с бисквитом и «пьяной» вишней поверх взбитых сливок. Танзиля растает и впустит его в дом. А там на кухне Вика.

– Не трясись так, – строго проговорила Алина. – Ничего ужасного она тебе не скажет.

Катя промолчала. И вправду, что такого ужасного может ей сказать подруга Алинки Росомахиной? Что Вику убили? Конечно, же нет. Об этом Катерине сообщили бы простым звонком на домашний номер. Какой-нибудь бесцветный голос попросил бы к телефону гражданку Демидову Екатерину Евгеньевну и бесцветно предложил явиться в полицейский морг на опознание. Для таких целей существуют официальные лица с бесцветными голосами, а не подруги подруг.

Сколько же лет назад они познакомились с Марианной Путято? Шесть? Больше? Как время летит…

Вика тогда жила в детском доме. Носила фамилию Медведева. Катя помогала этому детдому наладить компьютерную сеть, поскольку сама работала сисадмином и в компьютерных сетях хорошо разбиралась. Сисадминила, где и сейчас – в крупной корпорации по производству электроники для авиации и космоса. Алинка Росомахина, на ту пору Трофимова, тоже до сих пор работает в «Микротроне», юрисконсультом, а на поверку – правой рукой гендиректора по всем правовым вопросам. Холодна, строга и великолепна, впрочем, как всегда. После рождения сына сделалась помягче, но не попроще.

Они дружили вчетвером: Катерина, Алина Трофимова, Лера Бурова – начальница отдела маркетинга, Надежда Михайловна Лапина, бывшая в те времена Киреевой и руководившая патентным отделом. Правда, Алина присоединилась к ним несколько позже.

Их дружба окрепла, когда на Катю посыпались неприятности криминального толка, в кои та влезла добровольно, желая изобличить убийцу Любови Петровны Авдотьевой, директрисы Викиного интерната. Если бы не вмешательство и помощь девчонок, если бы не вмешательство и помощь Вики, ее дорогой, милой Вики… Не было бы Катерины на свете, уже шесть годков бы как не было.

А следствие по тому делу вела Марианна Путято, капитан милиции и Алинкина университетская подруга, обладательница скверного и неуживчивого характера. Марианна была прямодушна, бескомпромиссна и, не церемонясь, высказывала в глаза любое суждение, не утруждаясь подбором выражений. Зато у нее не имелось второго дна, и имелось обескураживающее чувство долга. Сейчас она майор.

Приглашение Марианны встретиться и поговорить, корреспондированное через Алинку, немало Катю удивило, тем более что поговорить Путято хотела о Вике. Катерина была уверена, что Марианна давным-давно выбросила из головы их шапочное знакомство, и в том числе нюансы ее биографии. Выходит, ошибалась.

Катя привязалась к детдомовке Медведевой как-то очень быстро и не на шутку. На тот момент Виктории было почти пятнадцать, но не ее года, а намечающееся Катино замужество могло встать препятствием к удочерению девочки из детдома. Катерина бесконечно благодарна Олегу, что он, почувствовав тогдашнее устремление будущей жены, сам предложил принять Вику в семью. Если бы Демидов решил иначе, Катя оказалась бы перед нелегкой дилеммой – либо счастливое супружество, отравленное мыслью, что предала Вику, либо безрадостная судьба матери-одиночки взрослеющей приемной дочери, из-за которой пришлось отказаться от личного счастья. Катерине не хочется думать, какое решение ею было бы в итоге принято, выстави Демидов ультиматум. Бог миловал и избавил от тяжкого выбора.

Но все получилось, как в сказке, и эта волшебная сказка длилась в течение нескольких следующих лет. Из них троих вышла замечательная семья – теплая, дружная, веселая.

Потом на свет появились близнецы, желанные и долгожданные. Жизнь поменялась в корне, от Катерины потребовалось много сил, чтобы пережить первые шесть месяцев их младенчества и не впасть в злую депрессию от недосыпа и удручающего потока крупных и мелких повседневных дел. Няньку нанимать она не захотела, пугаясь чужых женщин рядом со своими малышами.

Вика тоже радовалась, помогала посильно, но где-то уголком сознания Катерина стала отмечать: с дочерью что-то не так. Катя успокаивала себя: «Мальчишки подрастут, у меня будет больше времени на дочку. Мы с ней обо всем снова будем говорить. Она мне расскажет свои секреты, а я ей свои».

Подросли не только мальчишки. Повзрослела Вика. И замкнулась. А это беда для матери. Беда и сильнейшая боль.

Катя настояла, чтобы муж продал дом, в котором они жили до рождения Илюхи и Кирюхи. В свете пополнения семейства дом показался Демидову тесноват, и он решил отстроить новый, попросторнее и повыше. Прежний пустовал, поскольку предназначался для дочки, когда и если та захочет жить отдельно. Катя сказала: «Продавай. Она не должна думать, что мы мечтаем ее отселить. Если ей дом когда-нибудь понадобится, ты ей купишь». Он согласился. Однако было неясно, как расценила этот жест сама Виктория.