За зеркалами (СИ) - Орлова Вероника. Страница 53

            Мне казалось, я приближаюсь к какой-то разгадке, к какому-то ответу на свои вопросы...и в тот же момент казалось, что, наоборот, упираюсь в стену. Потому что вполне возможно, что партнёры Дэя подтвердят его алиби в многочисленных поездках.

И Дарк...почему всё, что связано с этим мужчиной должно вызывать не просто головную боль, а выкручивать, заставлять кусать собственные губы до тех пор, пока во рту не проявится вкус собственной крови. Почему он решил помочь мне? Чтобы освободиться? Теперь я знала, что для этого у него были свои связи. Или чтобы не позволить мне взять правильное направление в расследовании? Он знает Арленса. И скрывает наличие брата...скрывал. Он не мог помешать мне приехать сюда, вот почему так отреагировал. Вот почему единственный раз за всё это время показался мне необычно растерянным и в то же время напряжённым, пока вдруг не расслабился перед тем, как посадить в машину, будто принял какое-то важное для себя решение. И тут же закрыть глаза, машинально облизнув губы. Он поцеловал тогда меня. Прижал к себе властным движением и впился в рот с какой-то ожесточённостью, будто прощался, зарываясь пальцами в мои волосы. Наглый поцелуй, собственнический. Со сжимающими подбородок сильными пальцами...от таких поцелуев таят, чувствуя, как подкашиваются ноги и заканчивается дыхание, чтобы возродиться одним, общим между наших губ...и я так же таяла, цепляясь замёрзшими трясущимися пальцами в его плечи, ощущая холод везде, где мы не касались друг друга, и сгорая в огне там, где он брал мои губы.

            А после ехать домой, даже не скрывая от водителя глупой, какой-то непривычной, словно не моей улыбки на губах. Их жгло всю дорогу. Будто Натан Дарк оставил на них искры своего огня. Будто Натан Дарк менял меня, без спроса и без жалости. Потому что поцелуи на улице - это не про меня. И на глазах у таксиста - тоже. И до одури желать влиться в него, врасти, сплестись одним дыханием, одним стоном, в одном пламени - это не я. С ним я сама себе чужой кажусь. Неправильной. Такой неправильной. Но впервые - до невозможного настоящей.

            Я должна поговорить с ним. Слишком много совпадений в деле, в котором почти нет улик. В деле, в котором, наверняка, замешан его братец. Устроить им одновременный допрос, и, если я права...если они, действительно, имеют отношение к убийствам, кто-то из них должен оступиться.

            И стиснуть до боли, до онемения собственные пальцы при мысли о том, что оступившимся может оказаться совершенно не тот брат.

            ***

            - Очень интересно.

            Люк бросил мне на стол несколько фотографий, на некоторых из них были изображены дети, на других - фасад детского дома, фотоаппарат выхватил потрёпанную, криво висящую вывеску с номером и названием. Эти кадры мы обнаружили на моём столе, завёрнутыми в газетные листы и перевязанными бечёвкой. Ни единой буквы, ни слова о том, от кого эта странная посылка, хотя я знала уже точно, кто проник в мой кабинет и оставил её.

            Люк ткнул пальцем с аккуратно стриженым ногтем в одну из чёрно-белых фотографий.

            - Вот этот мальчик...именно о его пропаже сообщили нам во вторник.

            - Да, я помню. Его ещё не усыновили, насколько я знаю. Но собирались.

            Вздрогнула, когда мужские пальцы медленно вытянули из моей ладони карточку. Сама не заметила, как вцепилась в неё, глядя на слегка нахмуренное лицо светловолосого ребёнка, склонившего голову к своему другу. От мысли, что ублюдок решил «расширить» зону своей деятельности, в спину впивались ледяные осколки страха. Тонкие и острые, словно иглы, они по одному вдираются в плоть, в позвонки, чтобы разорваться подобно смертоносной пуле внутри. До этого времени сукин сын обращал внимание только на усыновлённых, проживших некоторое время в семье детей. Он поменял одно из условий выбора жертв. А это случается очень редко. Что-то заставило его сделать это. Возможно, сам ребёнок...но это значит, Дарк прав. У него был доступ непосредственно к детдомовцам. И голос Натана в голове: «Священник? Доктор? Учитель?»

Человек, не просто обладавший доступом в приют, так как всё же вход в это учреждение был открытым. Но кто-то, кто получал определённую информацию о его маленьких жителях. Кто-то из воспитателей приюта? Директор? Кто ещё имел право и возможность беспрепятственно заводить знакомства с мальчиками и отслеживать их дальнейшую судьбу? И самый главный вопрос, касавшийся личности этого подонка...тот самый конец верёвки, ухватившись за который, мы могли бы распутать её окончательно.

            - Почему именно усыновлённые дети? - вскинула голову, глядя на нахмуренные густые брови Люка, - Почему сироты? Что толкает этого психопата на их убийства? Детская травма или желание самоутвердиться за счёт самых слабых членов общества? За счёт тех, за кого некому дать отпор. Но тогда почему он выбирает только усыновлённых? Кого наказывает этими смертями? Себя? Самих детей или их приёмных родителей?

            - Вполне возможно, что пропажа этого мальчика никак не связана с нашим делом. Сколько сирот пропадают регулярно в нашем штате? И кто тебе прислал это?

            Люк потряс снимком в воздухе.

            - Ты уверена, что можно доверять тому, кто это сделал?

            - Более чем.

            - Почему? Потому что отправитель этот Дарк? Ева, тебе не кажется, что ты слишком далеко зашла в своём доверии к нему? Тебя не настораживает, что он проникает тайно в твой кабинет и оставляет подобные подарки?

            - Меня настораживает абсолютная халатность наших ребят, ни один из которых так и не объяснил мне, каким образом кому бы то ни было удаётся незаметно ходить по участку.

            Томпсон раздражённо скривился.

            - Я сейчас не об этом. Почему он тебе прислал фото этого малыша? Почему именно его? Он целенаправленно поехал в приют, сделал этот снимок...и вуаля! Ребёнок пропал.

            - У него есть фотографии всех этих детей.

            - Зачем ему они?

            - По моей просьбе он участвует в нашем расследовании.

            - Ага, - буркнул, отводя взгляд и подходя к окну, - вот только с какой целью? Потом резко развернулся и произнёс, продолжая машинально сжимать в ладони фотокарточку:

            - Как можно верить человеку с такой больной психикой? Он же извращенец.

            Обошла стол и приблизилась к нему, чтобы мягко высвободить из его рук снимок ребёнка, на что он, наконец, опомнившись, чертыхнулся.

            - Что значит извращенец? - замечая, как вспыхнул раздражением его взгляд, он отворачивается, и я хватаю его за скулы, - Люк, почему Дарк извращенец?

            - Потому что я видел его женщин.

            Бросил зло, сквозь зубы, а у меня неприятно, почти болезненно сжалось сердце. Но ведь не должно. Можно подумать, я сомневалась в том, что у Дарка были женщины...и тут же прикусить губу. Почему были? Вполне возможно, что есть и сейчас. Возможно, даже какая-нибудь одна, постоянная. Ведь я совершенно ничего не знаю об этой стороне его жизни...как, впрочем, и о любой другой. Вот только от понимания ни капли не легче, и кажется, что-то тисками сжало грудную клетку, и больно и не хочется слышать ничего из того, что сейчас готов рассказать Люк. Ведь меня это совершенно не касается. Ведь не касается? И тут же закололо губы теми самыми искрами от последнего поцелуя. Зачем ему это, если они есть? Эти женщины. Или...и от этой мысли тиски сильнее сжимают грудь...она есть. Одна. Его женщина.

            Но вслух лишь тихим приказом и продолжая удерживать его лицо:

            - А что не так с его...с его женщинами?

            Усмехнулся, дёрнувшись и высвобождаясь.

            - Он рисует на них. Ножом! Он вырезает на них свои инициалы. Больной ублюдок.

            Не сразу поняла, что рука безвольно повисла вдоль тела. Смотрю в лицо Люка, но вижу не его глаза, а другие. Чёрные. Внимательные. Слегка насмешливые. Прячущие на дне своего тягучего мрачного омута тысячи чертей.