Ловушка для Ангела (СИ) - Дмитриева Марина. Страница 22

Я видела Глеба Георгиевича до этого момента лишь несколько раз, он производил впечатление довольно интересного делового мужчины. Но только на первый взгляд, потом приходило понимание — это не человек, а самый настоящий зверь, не знающих никаких чувств и привязанностей. Чувства для него лишь игрушка — способ манипулирования людьми.

Судя по всему, я находилась в больнице. Всё вокруг сияло стерильностью, а в мою вену была воткнута иголка, через которую в тело поступало какое-то бесцветное лекарство.

— Линочка, где же твои хорошие манеры? Чего не здороваешься, сука?!

Промолчала, я многое чего желаю Глебу Георгиевичу, только вот здоровья в этом перечне нет.

— Ну, не смотри волком, мальчики немного перестарались, — начал ласково Глеб Георгиевич. — Но ты ведь сама виновата. Чего дергалась, паскуда?! Зачем звонила адвокату Евдокимова?! Сказал же, не рыпайся или будет плохо. А ты не поверила, Лина?! Зря… я не болтаю попусту. Вот, тебе подарочек принес, чтобы ты наконец поняла — я всегда говорю серьезно.

На мою грудь легла продолговатая красная коробочка. В таких штучках обычно преподносят женщинам драгоценности. Нет, Глеб Георгиевич не будет дарить мне украшения, дурные предчувствия целым ведром ледяной воды прошлись по телу. Даже пальцем не пошевелила, чтобы посмотреть подарок.

— Ах, ты не можешь открыть одной рукой, слабенькая совсем, — ласково жуткий голос еще сильнее пугал. — Ничего, Ангелинушка, я тебе помогу.

В бархатный коробке на красной атласной обивке лежал отрубленный человеческий палец. Данькин, на нем было надето простенькое серебряное колечко, которое я когда-то подарила брату на удачу.

Дернулась, закричала, точнее, пискнула, иголка капельницы выскочила из вены, а меня скрутило в жестком приступе рвоты. Моргунов отскочил, боясь, что капли содержимого моего желудка попадут на его дорогой костюм.

— А теперь слушай сюда, тварина! Если что-нибудь подобное еще выкинешь, то в зависимости от тяжести твоего проступка, подарки будут увеличиваться. Я могу быть щедрым Линочка, дальше в коробочке может оказаться рука, или глаз, а может, язык. Старайся не злить меня, Лина, терпением я не отличаюсь, могу сразу к сердцу перейти.

Меня опять скрутило в рвоте.

— Ну ладно, девочка, — как же я ненавижу этот псевдоласковый голос, — мне пора идти, надеюсь, ты больше не будешь расстраивать папочку.

Моргунов повернулся, направляясь к двери палаты.

— Нет, подождите! Если я всё сделаю, как вы хотите, вы, правда, отпустите Даньку?

— Ты плохо слушаешь, Лина, или соображаешь худо, я слов на ветер не бросаю. Сказал, отпущу, значит отпущу. Только от тебя зависит, будет ли твой братик жить долго и счастливо.

Разве можно после всего этого счастливо?

Моргунов опять направился к выходу, на пороге обернулся.

— Да, Лина, твое решение не говорить мне о своей беременности было очень плохим. Я думал, ты взрослая девочка и умеешь предохраняться. Хорошо, что ублюдок Евдокимова сам решил покинуть твое нутро, точнее, ему немного помогли мои ребятишки.

Как же больно! Этот мир для меня целиком и полностью состоит из ржавых гвоздей, которые до самой шляпки постоянно втыкаются в мое тело.

Глава 10

Какого-то лешего перенесли разбирательство дела. Надеюсь, адвокат прояснит ситуацию и порадует хорошими новостями. От плохих известий голова уже раскалывалась, и невыносимо хотелось выть, потому что складывалось предельно ясно понимание — крышка гроба над моей прежней жизнью совсем скоро захлопнется. И амба, некогда успешный бизнесмен Евдокимов Андрей Тимурович теперь уголовник с клеймом насильника невинных девственниц.

— Владислав Алексеевич, что происходит, по какой причине перенесли суд?

— Вечером, после слушанья, Ангелину увезла скорая.

Вот так новость. Поплохело сучке. Только вот муки совести, которые я ей предрек, вряд ли могли быть причиной.

— Что произошло?!

— Пока непонятно, во второй городской больнице, куда увезли Нестерову, не дают каких-либо комментариев по поводу данной пациентки. Не удалось даже узнать, в каком отделении она проходит лечение. Наверное, распоряжение сверху.

— С какого верху?

— Прокурор, скорее всего, распорядился. Но я попробую выяснить, в чем дело.

— Интересно, что же с Анге… линой?

— Трудно сказать, по информации людей, которые вели за Нестеровой наблюдение, вынесли её на носилках, была она бледной и без сознания.

Ангел, что с тобой?! А впрочем, надеюсь тебе действительно худо, очень худо. Хочу, чтобы ты хоть на миг ощутила, что такое побывать в аду.

— Какого черта все-таки могло случится?! Она молодая, здоровая девка!

— Я постараюсь выяcнить.

— А другие новости есть?

— Увы.

А вот это уже плохо, даже хреново.

— Владислав Алексеевич, мне кажется странным, что её брат не приехал на слушание по делу сестры, что он вообще за всё это время ни разу не приехал.

— Данил Нестеров по-прежнему трудится в другом городе, надо же кому-то деньги зарабатывать.

— Да, — согласно кивнул я, — но все равно непонятно, любящий братик и тут такое невнимание, может, на всякий случай съездить к нему, поговорить.

Мой защитник кисло скривился.

— Если честно, не вижу в этом никакой необходимости.

— Не видите! — взревел я. — А вдруг именно он, сучонок, устроил эту клоунаду с изнасилованием?!

— Мне кажется, Андрей Тимурович, у вас мания преследования. Что мог организовать двадцатилетний молодой парнишка, который с вами никогда не был знаком? Даже если предположить подобное, то причиной могли быть только деньги, и значит, Ангелина согласилась бы на ваше первое предложение, уладить полюбовно, за круглую сумму, все имеющиеся разногласия. А Нестерова вообще не выдвинула финансовых претензий. Сами подумайте, какой интерес ему вас сажать?!

Да, черт возьми, адвокат, конечно же, прав, за этим делом не может стоять какой-то сопливый сосунок, уж очень все продумано.

— Но кто тогда?

— Вам лучше знать ваших врагов.

— В том то и дело, не знаю я никаких явных врагов! Есть, конечно, парочка человек, которые бы хотели меня потопить, но потопить в финансовом смысле, а этот жестокий розыгрыш скорее похож на сведение личных счетов.

— Мы проверяли ваших конкурентов на возможную связь с Нестеровой, пусто, никаких зацепок не нашли.

— Какой-то кошмар, — прошептал с безнадежностью я. — Владислав Алексеевич, скажите честно, у нас есть шансы выиграть это дело?

Адвокат отвел глаза. Млять, он отвел глаза, который раз в отчаянье схватился за голову.

— Мы, конечно, показали суду, что Ангелина отнюдь не такая невинная и наивная девочка, которой видится на первый взгляд, да и характеристики вам дали вполне положительные, но боюсь, этого мало. Уж очень убедительны улики: ваша сперма, её гематомы, разбитые костяшки рук, бутылка бренди, да обнаруженный в крови алкоголь, и никаких посторонних пальчиков в квартире. Срок будет меньше при чистосердечном признании. Так что думайте, Андрей Тимурович.

— Хрен им, хрен этой белобрысой сучке! Чтобы я признался в изнасиловании!! Не дождутся твари!

— Встать, суд идет!

Поднялся со стула в решетчатой комнате для обвиняемых. Держат, словно какую-то опасную бесноватую зверюгу. Ангел тоже встала. Бледная-бледная, словно кукла из серии монтстер хайд, в которые так любит играться моя любимая племянница. Что, черт возьми, такое?! В отличие от кукол у потерпевшей совсем не наблюдалось кокетства, ах, какая я ужасная, но это так экстравагантно прекрасно, на лице Ангелины мне читалась обреченная усталость. Какого хрена?! Будто это её сейчас судят и она заранее согласна со всеми выводами суда. Снова нестерпимо захотелось хоть на секунду залезть в эту светловолосую головку, понять, что за мысли там роятся, узнать наконец-то, сколько денег она получила за такую восхитительную игру.

— Слово предоставляется представителю государственного обвинения советнику юстиции Гриценко Федору Александровичу.