Ловушка для Ангела (СИ) - Дмитриева Марина. Страница 47

— Ангел! — блаженно завыл в мои губы Андрей. — Сука Ангел!

— Андрей, милый, — ласково прошептала ему в ответ я.

Удар, удар, он сейчас вобьет меня в жесткую обивку видавшего виды дивана. Но его зверство мне по вкусу, ведь я сама сотворила этого маньяка. Разве такое возможно? Разве такое бывает с фригидными ледышками?! Однако внутри снова зреет предоргазменное напряжение. В ожидании еще одной вспышки удовольствия совсем перестала дышать. В голове единственная мысль:

— Продолжай, Андрей, пожалуйста! Ещё чуточку! Пожалуйстааа…

Удар, удар, удар в самом центре зарождающегося марева.

— Кончай, Ангел, кончи для меня! — со злостью орет Андрей, продолжая все так же интенсивно накачивать горящее междуножье своим членом, своей страстью.

Удар, удар, удар… Всё, я полетела…

— Оуу! — зашлась я в крике, выгнулась дугой, пораженная силой очередного фейерверка в своем теле.

Ха… оказывается, бывает, и холодные ледышки способны испытывать сразу несколько оргазмов.

Еще парочка бешеных толчков.

— Оуу… — застонал Евдокимов, изливаясь в моей пульсирующей глубине.

На меня теплой периной навалилась нега, блаженно закрыла глаза, нежно поглаживая влажную кожу находящегося сверху мужчины. Его тяжесть мешала дышать во всю грудь, но была такой теплой и уютной. Нет, наслаждение не длилось долго, вскоре Андрей перекатился с моего тела и, тяжело дыша, лег рядом. Опять замерла испуганной маленькой мышкой. Неужели он меня прогонит на матрас? Не хочу больше тишины, не хочу больше чувствовать себя животным. Сама развернулась к Евдокимову.

— Андрей, прошу, не прогоняй меня! В самом деле, я же не собака, чтобы держать меня на цепи.

— Спи, Ангел!

Сильная рука обняла за талию, а мужские губы ласково коснулись виска. Теплая перина сладкой неги вернулась.

Глава 24

Проснулся, как от толчка. Ангел, где мой Ангел!? Целую ночь она прижималась ко мне, терлась ласковой кошкой о тело, хныкала маленькой капризной девочкой, ища защиты в моих объятьях. И я, слабак, упивался этой нежностью. Ведь для того чтобы залечить черный мрак в моей душе нужно много-много, целая тонна, ангельской нежности. Но сейчас эдемские цветы женской кожи не пахли под носом, постель рядом была пустой. Озноб прошелся по коже. Обманула своей лаской, чтобы потом сдать в полицию или своему тайному благодетелю. Неужели сука убежала? Но как?! Голая, без обуви!? Это уже было в твоей жизни, Андрей. Что тут удивительного? Вскочил с дивана, начал быстро натягивать на себя штаны, и тут что-то тихонько грохнуло на кухне. Облегчение пенной волной радости побежало по венам. Ангел в одной моей футболке, лишь чуточку прикрывающей женские бедра, жарила оладьи на кухне. Футболку все-таки утащила, гадкая девочка. Застыл столбом, любуясь открывшейся обворожительной картинкой. Лина повернулась, на каком-то подсознательном уровне почувствовав мое присутствие, приветливо мне улыбнулась. Опять возникли двоякие ощущения, с одной стороны, злость, с другой — умиление. Сука, как она смеет улыбаться, после того как разрушила мою жизнь, упекла в тюрьму, позволив другим подчистую разворовать мой бизнес. Сука… до чего же улыбка притягательная.

— Доброе утро, Андрей!

Мне хотелось разорвать её на части, мне хотелось расцеловать каждый кусочек этого великолепного тела, лыбиться в ответ последним дураком. Идиотизм крепчает.

— Знаешь, Андрей, в 2011 году в Бразилии выпустили марки с запахом кофе.

Какие на хрен марки? При чем тут марки?!

— Ну и? — напряжённо спросил я, как обычно, не поняв, что Лина пытается сказать этой нелепой фразой.

— Хочу сейчас такую марку.

— Зачем?

— Чтобы хоть запах понюхать, раз выпить нельзя. Не понимаю, как можно жить без кофе?

А я не понимаю, как можно быть такой притягательной. Который раз почувствовал — она меня сделала, улыбочками, кофе, своим ласковым «Знаешь, Андрей», нелепыми, демонстрирующими своеобразие женской логики, фразочками.

— Ты любишь оладьи?

— Л-люблю.

— Тогда я тебя покормлю, но пообещай, что в следующий раз купишь кофе, — снова неподражаемая улыбочка осветила ангельские уста ведьмы Ангелины.

А вот я, уже четыре с половиной года люто ненавижу гребаный кофе. Ведь, как ни крути, именно в этот напиток прекрасная ведьма, прикидывающаяся сейчас дивным ангелочком, подсыпала мне заколдованное зелье. Лина отвернулась, чтобы перевернуть оладьи. От осознания своей слабости к этой девушке, в теле появилась клокочущая злость. Она пузырилась, вздымалась внутри груди волной негодования. Сейчас всё снесет к чертям собачьим! Подскочил к Лине и выбросил целую тарелку вкусно пахнущих оладий в мусорное ведро. Нет, не возьмешь меня райскими яблочками, точнее, оладушками. Выхватил сковородку из женских рук и туда же отправил её содержимое. В голубых глазах плескалось целое море боли. Я должен радоваться, ведь мне хотелось причинить Ангелине боль. Много-много боли. Но, черт возьми, как это по-детски, как низко! Лина закрыла лицо чуть подрагивающими пальчиками. В комнате явственно послышались звуки рыданий… Млять, Андрей, ты скотина! Но разве можно с ней по-другому?!

— Не надо делать вид, что ничего не произошло! Скажи мне фамилию, имя и отчество человека, который тебе помогал или придумал засадить меня в тюрьму?! И тогда, возможно, я буду относиться к тебе чуточку мягче, почти по-человечески.

— Чертов маньяк! — лишь прошипела Лина сквозь рыдания.

А потом вдруг резко кинулась бежать к выходу из домика. Дернула дверь, один раз, второй, третий. Глупая, дверь закрыта, а ключик у меня на запястье. Наученный горьким опытом, теперь я не совсем простачок. Догнал Лину в несколько секунд. Она начала яростно вырываться, царапая кожу и беспорядочно колотя по моему телу маленькими кулачками. Видимо, снова назревает истерика.

— Опять захотела под холодную воду?!

— Нет! Я хочу сдохнуть, Андрей! Убей меня, пожалуйста. Не могу больше так!

Я тоже больше не могу быть зверем, и мне до чертиков хочется сожрать эти гребаные оладушки, ведь пахли они божественно. Но ты будешь полным дураком, Андрюха, если простишь Ангела, погубившего твою жизнь, за парочку улыбочек и вкусную жратву.

Схватил красавицу за волосы, надо бы потащить её назад к матрасу, приковать, да и уехать подальше, предварительно, чтобы не подохла раньше времени, накормив, вместо загубленных оладий, какой-нибудь бурдой. А я отчего-то стал голодным зверем слизывать её слезки и целовать в губы. Черт, Ангел меня сделала! Я хочу быть дураком, самым большим идиотом на свете.

— Как дела, Владик, что-нибудь нарыл?!

— Нееа, Лина как сквозь землю канула. На свое имя, да и по поддельному паспорту, который я ей делал, билетов она не покупала. У Петьки тетя работает на ж/д вокзале, она пробила по базе. На автовокзалах Лину тоже никто не признал. Только аэропорт пока проверить не получилось.

— Неужели правда сбежала, сучка?! Представляешь, я по ней даже немного скучаю, все-таки с ней приятно было… причем не только трахаться.

Владик Литвинов тоже скучал по Лине. Такие девушки, как Ангелина Нестерова, редко встречались в его окружении. Лина была безупречно красивая, интеллектуальная, с мягким чувством юмора. Она держала чашку, словно настоящая аристократка, ходила мягко и женственно, а вечная грустинка в глазах и высоко поднятая голова невольно притягивали взгляд. Казалось, никакая грязь к ней не может прилипнуть. И черт, всё другие девушки, на фоне Ангелины, казались ему разукрашенными базарными бабами. Даже то, что она посмела убежать, не побоялась, обвела вокруг пальца самого Глеба Георгиевича, ему тоже дико нравилось. Только почему не взяла Влада с собой? Он бы защитил Лину. Стал верным псом, если надо.

Не надо… Ангелине ничего от него не надо. Потому что она не простит, хоть в лепешку расшибись, но настороженность с толикой презрения никогда не исчезнут из прекрасных голубых глаз. Осознание этого факта вызывало грусть и одновременно дико злило. Тогда, пять лет назад, казалось даже забавным запугивать такую красивую, немножко книжную цыпу, от этого внутри разрасталось пьянящее чувство своей крутизны и могущества. А сейчас, всё внутри разъедало завистью и желанием заполучить эту дивную девушку себе.