Прокурор жарит гуся - Гарднер Эрл Стенли. Страница 7

— Да, верно.

Карр соединил кончики пальцев обеих рук и переместил во рту сигару, задумчиво попыхивая ею. Затем он вынул сигару и очень медленно, как бы подчеркивая значение своих слов, спросил:

— Вы разговаривали с ней?

— Нет, говорил шериф. Надеюсь, что увижу их сегодня вечером.

— Сегодня вечером?

— Да, их машина попала в автокатастрофу.

В глазах Карра неожиданно загорелся огонек острого интереса.

— Это когда погиб ребенок?

— Да.

— Их автомобиль?

— Да.

— Кто вел машину?

— Никто этого не знает.

— Дознание проводится сегодня вечером?

— Да, в семь часов.

— Думаю, я там буду.

— Хорошо, Карр, наша беседа носит конфиденциальный характер, поэтому скажите, что вам известно, не боясь закона о клевете.

Карр начал было говорить, но тут же остановился. Некоторое время он продолжал курить, нарочито храня молчание. Затем отрицательно покачал головой.

— Я ничего не знаю. Если я поделюсь своими предположениями, у вас может возникнуть определенная предвзятость — не в отношении личности, нет, а в вашей интерпретации свидетельских показаний. Я хотел бы, чтобы вы осуществляли расследование без всякой предвзятости.

Карр одним движением поднялся на ноги, протянул правую руку через стол и обхватил руку Селби длинными крепкими пальцами.

— Селби, вы и я находимся по разные стороны юридического барьера. Однако я научился уважать ваши таланты и цельность натуры. Письма Эзры Гролли у меня. В любое время, как только захотите, можете изучить их. Из этих писем вы поймете, что Эзра Гролли не испытывал очень теплых чувств к своей сестре. До свидания, Селби.

Какое-то время Селби размышлял, не окликнуть ли Карра, испортив таким образом драматический эффект его ухода. Но решил этого не делать. Только хороший актер может изобразить чувство собственного достоинства, пройдя всего лишь шесть шагов и при этом находясь спиной к зрителям. Старому АБК это удалось великолепно.

Глава 4

В тот же вечер, около семи часов, Селби вошел в кабинет Гарри Перкинса. Едва он переступил порог, как ему навстречу поднялась женщина с темно-багровым следом ушиба на лбу, марлевой наклейкой на щеке и кожаным бандажом на левом запястье. Сделав пару шагов, она спросила:

— Вы мистер Селби, окружной прокурор?

Селби слегка поклонился.

— Я миссис Хантер.

— Примите мое глубочайшее сочувствие, миссис Хантер, по поводу постигшего вас горя.

Она часто заморгала, пытаясь сдержать слезы, отвела на мгновение взгляд в сторону и сказала:

— Благодарю вас, мистер Селби. — И тут же, почти без всякой паузы спросила: — Что вам удалось узнать о женщине, исчезнувшей вчера с автобусной станции?

— Пока ничего.

— Я прочитала об этом в газете, когда возвращалась из Сан-Франциско. Мне пришлось спешно выехать туда, чтобы собрать кое-какие деньги… Она находилась на станции, когда я подошла к своему автобусу. Не хочу казаться слишком самонадеянной, но ведь ребенок остался на попечении шерифа и вашем, наверное, надо, чтобы за ним кто-то присматривал. И если бы я могла, для меня это было бы хорошим занятием…

— Постойте, — прервал ее Селби. — Значит, вчера вы видели эту женщину на автобусной станции?

— Да, когда ждала автобус на Сан-Франциско.

— Не могли бы вы описать ее наружность?

— По правде, я больше могу сказать о малышке, чем о матери. Знаете, когда вы теряете ребенка… — Конец фразы потонул в рыданиях.

Взгляд Селби выдавал его острый интерес к словам женщины. Вслух он сказал:

— Я очень хорошо понимаю вас, миссис Хантер, вы только что потеряли свое дитя и, конечно, более внимательно смотрели на ребенка, чем сделали бы это при других обстоятельствах. Не так ли?

Она кивнула утвердительно.

— Я сказала себе: какая счастливая мать, ведь ее дочурка при ней. Наверное, я была эгоистичной, но не могла избавиться от горькой мысли: почему судьба избрала меня из огромного множества… Нет, наверное, все-таки я так не думала, мистер Селби но…

— Я понимаю, — поспешно остановил ее прокурор. — Скажите, это может быть очень важно. Женщина не почувствовала, что вы чрезмерно заинтересовались ее ребенком?

— О да. Она заметила мой взгляд и… Наверное, ей показалось, что я не совсем в себе, и она встала между мной и колыбелькой. Это задело меня. Я сказала, что потеряла свою крошку и потому так смотрю на ее ребенка. Она мне очень посочувствовала. Оказывается, женщина прочитала об аварии в утренней газете; она задала мне массу вопросов… Правда, мне совсем не хотелось обсуждать аварию.

— О чем она вас расспрашивала? — поинтересовался Селби.

— Она спрашивала о машине, особенно интересовалась, заметила ли я, кто был за рулем и сколько человек находилось в машине… Мне не хотелось обсуждать это, но в то же время я не желала показаться грубой, особенно после того, как она столь доброжелательно ко мне отнеслась. Я попыталась сменить тему и начала расспрашивать женщину о ребенке, о его возрасте.

— Она назвала дату рождения?

— Да, девятнадцатое июля. Я запомнила, потому что моя дочурка родилась пятого июля; ее ребенок оказался на две недели моложе, чем моя Мэри.

— Не припомните ли точное время разговора?

— Не знаю, как насчет «точного времени», но я ждала автобус на Сан-Франциско. По расписанию он должен отходить в одиннадцать тридцать три. Думаю, автобус опоздал минут на пять — десять и отошел примерно в одиннадцать сорок… Впрочем, наверное, вы без труда сможете уточнить время на станции.

— Когда вы уезжали, где находилась женщина?

— Сидела на скамье. Она сказала, что ждет друзей.

— Она показывала вам ребенка?

— О да. После того как я рассказала ей о Мэри, она позволила мне смотреть на девочку, сколько захочу… А когда я начала плакать, она утешала меня, как могла.

— Интересно, могли бы вы описать ее?

— Женщину?

— Да.

— Лет на пять моложе меня. Мне… тридцать два. Темные волосы. Карие глаза. Была одета в светло-бежевый жакет, такую же юбку и легкую шелковую блузку розового цвета. Воротник был застегнут брошкой из горного хрусталя. На руках светло-коричневые кожаные перчатки. Ребенок был в плетеной колыбельке под розовым одеялом с белыми слониками на нем. Она говорила, что ожидает каких-то друзей… Казалось, она сильно нервничает. Поинтересовалась, знаю ли я кого-нибудь в Мэдисон-Сити, и спросила о мистере Карре, адвокате.

— Что вы ей ответили?

— Я сказала ей, что, по слухам, мистер Карр замечательный адвокат. В ответ она сообщила, что мистер Карр защищает ее интересы. Я поняла, что у женщины какие-то проблемы с мужем. Мне не хотелось лезть не в свои дела.

— Вы долго беседовали?

— Должно быть, минут десять — пятнадцать.

— И вам показалось, что женщина нервничает?

— Да.

— Испугана?

— Нет, я не сказала бы, что испугана… Скорее нервозна… Ну в общем, не знаю, мистер Селби, но я подумала, что она слишком много внимания уделяет автомобильной аварии. Она все время возвращалась к этой теме. Возможно, из простого любопытства. Не знаю почему, но она дважды спрашивала меня о машине, врезавшейся в нас, и о том, ясно ли я все видела. Она даже спросила, не думаю ли я, что тот автомобиль был направлен в нас сознательно.

В комнату вошел коронер. За ним последовали шериф и члены коронерского жюри, которые обследовали тело погибшей малютки. Маленькая группа принесла с собой как бы дуновение смерти.

Селби торопливо сказал:

— Я хочу с вами поговорить еще раз, миссис Хантер, и надо бы, чтобы вы рассказали все шерифу Брэндону… Дознание выльется в короткую формальность. Надеюсь, оно не причинит вам новой боли.

Но дознание, однако, не вылилось в короткую формальность. Коронер пригласил миссис Хантер, и та изложила свою версию событий. Затем он вызвал мисс Маргарет Фэй, блондинку двадцати двух лет, обладательницу лишенных глубины мысли голубых глаз и лица, которое при любых обстоятельствах не утрачивало безмятежного спокойствия. Из вопросов коронера выяснилось, что во время аварии она получила легкое сотрясение мозга и нервный шок. Мисс Фэй была доставлена в больницу на попечение врачей, которые отпустили ее лишь сегодня во второй половине дня. Она должна являться к врачу каждый день в течение недели, и врач разрешил ей участвовать в дознании при условии, что показания не займут много времени. Девушка, по ее словам, раньше работала официанткой в разных ресторанах по всей стране. Сейчас она путешествует на попутных машинах, и миссис Хантер подсадила ее минут за двадцать до аварии. Мисс Фэй не утратила присутствия духа и успела бросить взгляд на номер автомобиля, накатывающегося на них. Она увидела его в тот короткий миг, когда номерной знак промелькнул впереди в свете фар машины миссис Хантер перед самым ударом. Это, по ее словам, был оранжевый номер с «птицей» посередине. Она не запомнила все цифры, но утверждает, что там присутствовали две семерки.